Короткий миг удачи
(Повести, рассказы) - Кузьмин Николай Павлович - Страница 76

Парила она Павла сама. Разморенный, усталый, счастливый, он томился на полке.

— Не пей, не пей! — строго прикрикнула Пелагея, когда он зачерпнул холодной воды, и Павел послушно покорился, опустил ковш и вышел в прохладный предбанник. Скоро вымылась и Пелагея, укутала его и повела в избу, поить чаем.

Распаренные, красные, чаевничали долго. Пелагея навалила ему в кружку меду, варенья, сахару, и Павел, млея от удовольствия, со свистом выхлебывал горячую душистую влагу.

— Пей, пей, напивайся, — заботливо приговаривала Пелагея, лаская его влажным взглядом больших коровьих глаз. И сама, жмурясь, тянула с блюдечка.

За чаем, разомлев, не спеша толковали о завтрашних заботах: надо баньку поправить — совсем уже заваливается, крышу на избе с угла перестелить — как бы осенью не потекло, и погреб, — сокровенная мечта Пелагеи — вырыть погреб: этакий нынче урожаище — куда все девать? Забот было много — только успевай справляться. Пелагея высказывала опасение — как бы не увеличили минимум трудодней. Тогда хочешь не хочешь, а придется оторваться на колхоз. Но бог даст — не увеличат, а старый минимум у нее выполнен еще зимой. Павел входил во вкус хозяйствования, озабоченно скреб затылок — где бы тесу достать?..

— Ты пей, пей, — напоминала ему Пелагея и подвигала поближе вазочки, тарелки, блюдца.

А когда Павел, уставший от непривычной работы и до смерти хотевший спать, добрался наконец до постели и улегся на хрусткие, пахнувшие свежим снежком простыни, тепло благодарного умиления охватило его, смежило глаза — хорошо, куда как хорошо дома! И не сравнить ни с чем!

Возле остановившейся на середине улицы подводы с горбатой, вверх днищем, лодкой первыми собрались мальчишки — белоголовая босая мелкота. Путались под ногами, получали шлепки, но лезли. Останавливались любопытные бабы, вразвалку, словно нехотя, подходили изнывающие от воскресного безделья мужики.

Подошел и Павел.

Пелагея сегодня с самого утра уехала в город — на воскресный базар. Повезла молодые огурцы, сметану, творог. Яиц, кажется, около сотни накопила… Павел остался дома, копать погреб. Копал он его с неделю, копал в охотку, не напрягаясь, и рассчитывал скоро кончить. Врылся по грудь. Услышав шум на улице, воткнул лопату и вылез.

Шумели главным образом доброхоты советчики. Павел, постояв минуту, понаблюдав за суетней, понял, что, как обычно по воскресеньям, артельные рабочие поехали на рыбалку, но по дороге кому-то стукнуло в голову проверить мотор на лодке; завели, а он — тых, тых — и ни в какую. Остановились, забегали — солнце уже высоко, а еще ехать да ехать.

Худощавый рыжий парень в кепке и вылинявшей рубахе ожесточенно копался в моторе, коротко огрызался на советчиков. Особенно досаждал ему ветхий дед в валенках, в картузе со сломанным козырьком. Бесцеремонно тыча парня костылем в спину, он пронзительно кричал:

— А я тебе говорю — винт. Винт смотри! В моторе что главное? Винт!

Парень досадливо дергал плечами, как овода отгонял.

Павел приглядывался к парню и не узнавал — видно, из тех, кто в его время еще без штанов бегал. Подросли… Странно, что из своих сверстников Павел не находил никого. Все поосели где-то, в родную деревню теперь и калачом не заманишь. А вот дед, кажется, знакомый. Говорок тот же. Посогнуло только его за эти годы, но по характеру остался прежний — каждой дыре гвоздь. Ходит, топчет землю — видно, так и остался бобылем.

От кучки сидевших в сторонке на неводах парней и девчат отошла смуглая, подбористая девка и на цыпочках попробовала заглянуть через головы зевак.

— Вась, ну скоро?

Павел догадался, что это и есть тот самый знаменитый на деревне пимокат Василий, бузотер и гуляка, организатор рыбалок. «Как же это он тогда тонул-то?»

— А я говорю — винт! — шумел пронзительный дед.

— Вась, а Вась…

Василий повернул к девке злое, страдальческое лицо:

— Стешка, хоть бы ты не приставала!

— Так сколько сидеть можно?

— Ну иди, иди.

Наблюдая за возней Василия, Павел видел, что в моторе он смыслит никак не больше надоедливого пронзительного деда. А тот, обиженный коротким злым ругательством Василия, стоял в сторонке и пророчествовал:

— Пускай тогда сам. Пусть… Раз такие умные.

Павел, давно поняв бесцельность стараний парня, незаметно подвигался все ближе и ближе к нему. Отчаявшись найти поломку, Василий поднялся и, сдвинув кепку на затылок, упер измазанные тонкие, но сильные жилистые руки в бока.

— Холера! — и он беспомощно утер лоб.

— Зажигание смотрел? — тихо спросил со стороны Павел. Парень недовольно покосился на него, отвернулся и сплюнул.

— Смотрел!

— Дай-ка, — Павел решительно оттер его плечом, присел к мотору.

Василий неохотно посторонился, глядя с недоверием на непрошеного помощника. Любопытные надвинулись тесно и близко. Делю, как и предполагал Павел, было пустяковое. Всем показалась даже подозрительной поспешность, когда он заставил Василия помочь ему поставить и держать мотор.

— Ну-ка, бойся! — скомандовал он и дернул шнур.

Мотор чихнул раза два и заглох.

— Ишь ты! — азартно улыбнулся Павел, чувствуя щупающие недоверчивые взгляды зрителей. Он дернул еще раз, сильнее, и мотор оглушительно застрелял на всю улицу.

Василий, сдвинув шапку на лоб, смущенно скоблил затылок.

Павел поискал, чем бы вытереть руки. Стешка, поймав его взгляд, сунула ему какую-то ветошку.

— Сразу видно — дело мастера боится! — улыбнулась она и упрекнула Василия: — А ты — сколько из-за тебя потеряли? Теперь бы уже там были.

Тот слабо защищался:

— Ну ты, не это самое… Давайте вот лучше кладите все да поехали.

Грузились под пронзительный голос деда:

— А я тебе что говорил? Винт. Ить винт? Был винт или нет? — и тыкал в сторону Василия костылем. — Умник. Так в артели и пропадешь. Что? А еще в МТС собрался.

Любопытные расходились.

— Эй, друг! — окликнул Павла разбиравший вожжи Василий. — А то, может, с нами?

— Да? А у вас что — место есть?

— Да местов полно, — ждал согласия Василий. — Река большая.

— Поехали! — решился Павел. Погреб ему теперь казался опостылевшим, а на реке куда как хорошо!

Несколько рук протянулось к нему с телеги, подхватили, помогли влезть.

— А ты, видать, имел с машинами дело? — спросил Василий, когда лодка была спущена и Павел ловко навесил мотор.

— Было. Все приходилось.

Стешка боялась ступить в лодку, и Павел подал ей руку. Она взялась крепко и жестко. Павел торопил: «Скорее, скорее!» — и ему подчинялись. Даже Василий как-то сник при нем.

Для всех в лодке не хватило места, и часть осталась на берегу.

— Следующим рейсом, — кивнул им Павел, сильно отталкивая лодку от галечника. Он взялся за руль: — Ну, командуй, куда теперь?

Василий, несколько задетый бесцеремонной легкостью гостя, с которой тот взял верх в компании, указал на острова, чуть выше по реке.

— Сейчас мы ее! — Павел круто направил лодку поперек сильной стремнины реки — потягаться с ней слабеньким моторчиком. Он расстегнул ворот и с наслаждением подставил ветру и солнцу худую белую грудь.

Василий, словно ища обиды для себя, подкидывал едкие вопросики: откуда да чем занимался раньше… Не замечая подвохов, Павел ответил, что работал на стройке.

— Ого! — изумился Василий. — А у нас отсюда туда бегут, только держи успевай. Выходит — тятькин хлеб слаще.

— Отставка вышла… В отставку пошел.

— Уж не с начальством ли?

— Какое начальство! Река, чертушка, дала отставку, — вспомнил Павел слова доктора.

Василию показалось, что Павел говорит загадками, по-городскому, — видно, считает его за деревенского, темного, косорылого.

— А может, от работы стреканул? Оно и работа когда отставку дает.

— Может быть, может быть, — равнодушно согласился Павел. Он видел, что Василий нарывается на скандал, и не хотел этого. Чего с ним связываться — непонятный какой-то парень. Нет, в бригаде куда проще и ясней люди. Да и многое там как-то определеннее, тверже. Василий смотрел на него светлыми скандальными глазами, а Павел, отводя взгляд, и вообще ругая себя за эту никчемную поездку, думал, что в такое сухое, без дождей лето кто-кто, а опалубщики определенно выиграют. Сейчас, поди-ка, где уж работают!..