Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия - Страница 63

-- Где "там"? Что с твоей мамой? Я думал, она умерла...

-- Вам плохо? -- встрепенулась Темулли, поспешно вытирая слезы рукавом.

-- Нет, ничего, сейчас пройдет, -- Одрин поморщился и вымученно улыбнулся: -- Давай, рассказывай, где твоя мама? В тюрьме?

-- Не скажу, -- упрямо буркнула Тему и стала сосредоточенно ковырять масляное пятно на манжете. -- У вас и без меня забот полно... Триллве, война...

-- Темулли... - Люб с несчастным видом сглотнул и осторожно потянул девочку за рукав: -- Я... Расскажи. Я сделаю для тебя всё.

-- Нет. Не могу, -- мужественно уперлась Тему.

Мадре осторожно пожал плечами и смиренно кивнул:

-- Ну, не хочешь -- не говори... Люб, будь добр, подтяни сюда во-он ту Книгу.

Мальчик, пыхтя, передал Одрину лежавший на полу фолиант и принялся с некоей долей осуждения наблюдать, как мевретт невозмутимо погружается в чтение. К слову, глубоко погрузиться Мадре не удалось, потому как незнакомые руны категорически не желали складываться в слова.

-- Почему же не можешь? Ну, Темка... -- рыжий продолжал жалобно взывать к подруге: -- Ты что, не веришь мне?

-- Верю. Просто ты ничего один не сможешь. А если кому-то расскажешь, то они все равно не смогут, а... -- Темулли обиженно посмотрела на Одрина, -- а меня повесят.

-- Хм... -- задумчиво протянул мевретт, не спеша листая страницы. -- И кто же это, интересно, будет тебя вешать, а, Тему? Лично в мои планы на ближайшую неделю казни юных дев не входили... Знаешь что? -- он отложил в сторону Книгу и повернулся к девочке. -- Давай я тебе сейчас расскажу, как все было на самом деле, а ты, если что, меня поправишь.

Зеленоволосая недоверчиво фыркнула:

-- Ну, вам-то откуда знать?

-- А я догадался. Знаешь, какой я мудрый? Целых две с половиной тысячи лет живу на свете. Твою маму схватили, так? И попросили тебя и папу идти в Дальнолесье. А тебя лично заставили делать что-то такое, о чем ты боишься рассказать, верно?

Девочка осторожно кивнула, а Одрин продолжил, положив руку ей на плечо:

-- Но ты не бойся. Я ведь твой друг, а друзьям можно довериться. Вон, и Люб -- тоже твой друг. А целых два друга -- это великая сила, знаешь ли... Такая сила и реки повернуть может.

Тут мевретт вспомнил о затоплении Нор-Гейта и слегка смешался.

Темулли же некоторое время смотрела на Мадре большими глазами, а потом разрыдалась, ткнувшись лбом ему в колени.

-- Не плачь, Тему, -- Одрин вздохнул и порывисто притянул девочку к себе. -- Ты знаешь, где находится твоя мама?

-- В Сатвере... Только... -- зеленоволосая, не поднимая головы, наощупь достала из поясной сумочки сложенную вчетверо бумагу и дрожащей рукой протянула мевретту. -- Я же теперь предатель...

-- Что это? Письмо? -- Одрин удивленно покрутил в руках изрядно измочаленный листок. Ухмыльнулся, представив судьбу, приведшую его к такому печальному состоянию, и начал не спеша читать.

-- Кстати, Тему, у тебя вот руна "гис" не в ту сторону смотрит, -- он постучал пальцем по бумаге.

-- Угу... -- страдальчески согласилась Темулли, лба от его коленей, впрочем, не отрывая.

-- Я полагаю, что ответа от тебя пришлось дожидаться долго... -- Одрин, послюнявив палец, безуспешно попытался прилепить обратно отмочаленный уголок. -- Кому ты должна была это отправить? И куда?

-- Летавкой в Сатвер. Давнему в черном.

-- Что за Давний в черном? -- нахмурился Мадре. -- Можешь его описать?

Темулли наконец подняла голову и вытерла ладошкой покрасневшие глаза.

-- Могу. Высокий, худой, волосы седые... Я плохо рассмотрела, потому что боялась, и было темно. И еще -- у него такой серп, -- девочка с трудом сглотнула и поводила пальцем по своему плечу, -- красный на белом.

Люб поерзал, нахмурился и снова потянул подругу за рукав:

-- Скажи... Это было твое первое письмо?

На его сморщенной мордашке явно читалась желание верить, что Давние ни о чем не знают. Что это письмо -- единственное, и других не отправлялось.

Девочка молча кивнула и начала смущенно теребить зеленую косу.

-- Ну, так значит всё в порядке! Чего тут волноваться? -- конопатый облегченно вздохнул и разулыбался, ткнув пальцем в бумагу, которую все еще держал Мадре. -- Письмо -- вот оно. Никто никому не доносил!..

Одрин вынырнул из задумчивости и повернулся к девочке:

-- А ты знаешь, где именно в Сатвере находится твоя мама? Как ее зовут? И еще, опиши, пожалуйста, как она выглядит.

-- Она красивая, -- вздохнула Тему и, словно солнечный луч, по заплаканному лицу ее промелькнула улыбка. -- Волосы зеленые, как у меня. И коса до пояса. Зовут Бригида. А находится в тюрьме... Туда еще нужно спускаться по лестнице, -- Темулли снова помрачнела и заговорила медленно, словно постепенно вспоминая подробности страшной картины. -- Все время вниз и вниз, а стены под рукой холодные и сырые... И еще там дышать тяжело, потому что давит. Вот сюда, -- девочка прижала к груди сжатый добела кулачок.

Одрин уставился на пылинки, кружащие в пропитанном светом воздухе.

Сатверская тюрьма. Значит, все пути сейчас ведут туда. Комтур Олав Эйнар -- ведь, похоже, что именно его описала Темулли; собственный сын Торус, -- с кем еще им предстоит встретиться? И какой итог будет у этой встречи? Какова нынче цена свободы и любви?

Мевретт ухватился рукой за угрожающе скрипнувший шкаф и осторожно поднялся. Держась за плечо споро подскочившего Люба, добрел до окна и, толкнув, распахнул рамы настежь. Подняв руку к груди, потянул за серебряную цепочку на шее. Звенья холодной змейкой побежали по коже, и он вспомнил, что манок оставил Триллве.

-- Люб... -- Мадре повернулся к мальчику. -- А у тебя есть летавка?

-- Ну... -- протянул Люб, а потом решительно кивнул. -- Меня отцовская знает, если нужно.

-- Нужно, -- мевретт сжал худенькое мальчишеское плечо. -- Нужно будет отправить письмо мевретту Сианну. Тему, -- Одрин повернулся к девочке и кивнул в противоположный угол библиотеки, -- там на столе бумага и карандаш. Принеси, пожалуйста, мне идти долго.

Девочка вскочила и, закинув зеленую косицу за спину, побежала за письменным прибором.

-- Господин мевретт, а хуже не будет? Я боюсь! -- донесся с другого конца комнаты ее пронзительный голосок.

Одрин разом обрадовался и поморщился тому, что Тему постепенно приходит в себя, и крикнул в ответ:

-- Не бойся!

А потом буркнул себе под нос:

-- Хуже уже просто быть не может...

Вздохнул и посмотрел на Люба:

-- Ты хорошо Сианна помнишь? Я имею в виду, внешний вид?

-- Высокий, черноволосый, зеленоглазый, рядом всё время таскается этот... Себастьян Лери, -- вытянувшись в струнку, отчеканил рыжий. Мевретт удовлетворенно кивнул и, пристроившись на подоконнике, начал набрасывать Алиелору записку с описанием матери Темулли. Просил осторожно выведать, жива ли. Хотя, откровенно говоря, сам сильно в этом сомневался. Он через плечо покосился на мордашку Тему, освещенную надеждой, и вздохнул, мысленно пообещав в случае чего взять девочку под свою опеку. Следом написал элвилинской разведке в Сатвере, повторив приказ, и повернулся к Любу:

-- Зови свою птицу...

-- Ага... -- рыжий подскочил к окну и, высунувшись, высоко и коротко свистнул. Через секунду весьма упитанная пестрая летавка уже переступала лапками по его голове. Пичуга важно раздувала перышки, глубокомысленно чирикала и вообще делала вид, что всю жизнь провела в этом патлатом гнезде.

Темулли заулыбалась и почесала птице горлышко.

Одрин тоже поднес руку к Любовой макушке. Летавка неодобрительно покосилась на мевретта, подумала, и, переваливаясь, важно перешла ему на предплечье. Мадре приладил письмо к лапке и передал птицу в руки хозяину:

-- Давай, отпускай. Только хорошенько представь себе мевретта Сианна, -- Одрин строго посмотрел на мальчика и добавил: -- И волосы у него до плеч, смотри, не перепутай.