Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия - Страница 53

-- А что я? -- буркнул Дит и поморщился: -- Терпеть не могу рыжих.

-- Терпение -- это великая добродетель... -- нравоучительно заметил отец Олав, принимая у стражника принесенный кувшин и передавая его мне в руки. -- Надеюсь, сударыня, что сие сделает вас более разговорчивой?

Вода была ледяной, и глиняные бока кувшина холодили руки. Опять без кружки, -- подумалось мне, -- это было бы забавно, если бы не... Я сделала судорожный глоток, и зубы заломило. А потом я просто досуха вытерла рукой глаза.

-- Спасибо. Симурана я не видела. Но если рассуждать логически, симуран размером с собор на лесную дорогу просто не влезет. Так что этот врет, -- я кивнула на толстяка и усмехнулась, созерцая его вытянувшуюся физиономию: -- Вы не в моем вкусе тоже.

-- Значит, не видели... -- цепкий взгляд Олава паучком пробежался по моему лицу. -- То есть, вы хотите сказать, что почтенный брат Дит -- лжец?

-- Зато я видел, своими глазами, -- зашипел тот и как-то боком подался в мою сторону. -- Ах ты, шпионская морд... лицо, то есть, у тебя доверия не внушает, -- поправился он, остановленный властной рукой Олава.

-- Твое слово против моего, уродина, -- фыркнула я. -- Если был симуран, почему тебя не слопал? Чтобы не отравиться? Я не шпионила, а честно дралась, -- открыто посмотрела я в глаза Олаву, -- с теми, кто обижал женщин и детей.

-- Чело у тебя не благопристойное, повторяю, -- насмешливо протянул Дит. -- А в оковах ты, а не я.

-- Завтра поменяемся, -- я хищно улыбнулась толстяку.

-- Сударыня, не злите брата Дита. Он скор на руку... -- предостерег отец Олав.

-- Это верно, -- мрачно подтвердил Дит и задумчиво поскреб розовую щеку.

-- Посмотрим, кто скорее, -- отозвалась я сухо и устало.

-- Успокойтесь оба, -- коротко бросил Олав и развернулся к напарнику. -- Так что там произошло с этим... богопротивным существом?

-- А ничего... -- пожал плечами ордальон, глядя куда-то сквозь меня. -- Он хвостом всех порубал и был таков. А под его прикрытием они и утекли.... э-э... скрылись, простите. В евонных лапах.

Сердце пропустило такт... нет, не может быть... я сама видела Одрина мертвым. Не хочу жить без него, не смогу, так хоть эту брехливую тварь утащу с собой. Я живо представила, как скручиваю Диту шею, и слабо улыбнулась.

-- Простите меня, отец Олав...

-- Судия простит тебя, если ты покаешься, -- вкрадчиво ответил священник.

Я окинула взглядом его поджарую фигуру, угадывающуюся под складками черной сутаны, сухие кисти рук, скрещенных на груди, печатку из холодного железа на пальце. В этот момент он чуть развернулся к Диту, очевидно, собираясь что-то сказать, и в глаза мне бросилась белая нашивка на правом плече -- круг с угрожающе наклоненным серпом в центре. Очевидно, что человек, стоявший передо мной, был не просто монахом. Жаль, что я не разбираюсь в здешней символике...

-- Наставьте, в чем мне каяться, пожалуйста, -- сказала я смиренно и потупила глаза, чтобы не выдавать их опасный блеск. Олав резко повернулся в мою сторону.

-- Как ты попала к язычникам и идолопоклонникам? -- его мягкий голос никак не сочетался с холодным и цепким взглядом.

-- Я не помню, -- всхлипнула я. -- И идола их... я разбила... -- я припомнила статую лучника, уроненную мевреттом, и едва не захохотала в голос... и не зарыдала. Должно быть, лицо у меня было достаточно скорбным, чтобы отец Олав ничего не заподозрил. Да еще и рана на ноге заболела от резкого движения.

-- Не помните? -- отец Олав задумчиво потер подбородок и поджал тонкие губы. -- А что же вы помните?

-- Как кричали те, кого гнал ваш отряд... как кости хрустят под копытами... и под мечом... и кровь на моем клинке... а еще ливень... всю ночь... я пробовала убежать из замка, по плющу, -- я посмотрела на ладони, на одной из которых все еще была грязная донельзя повязка, -- только не получилось... убежать.

-- Ты ранена? Лекарь уже был? -- ласково спросил ордальон. Впрочем, меня не обмануло его участие -- его взгляд явственно говорил о том, что Олав мне не верит, и просто решил поменять тему разговора. Ждет, что я расслаблюсь и в этом состоянии расскажу все, что знаю?

-- Ранена, -- кивнула я в ответ. -- Лекаря не помню... но, видимо, приходил, раз нога перевязана. Спасибо, -- я снова наклонила голову, пряча лицо в тень.

-- Тебя не лихорадит? Думаю, позже тебя переведут в другое помещение, раз ты оказалась не предательницей, а жертвой...

Думает он, как же... Я уже не сомневалась, что все приказы в этой тюрьме отдает именно мой дознаватель.

-- Нет, кажется, -- я потрогала лоб. Он был холодным и липким. -- Не думаю, что я жертва... просто... так получилось... еще девчонка эта... руку пробила из-за нее... А то бы сбежала... точно... Но ковры я им там попортила! А можно еще воды? -- я облизнула пересохшие губы.

-- Да, конечно, -- отец Олав наклонился и, подняв с пола отставленный кувшин, сунул его мне в руки. -- Пейте, не стесняйтесь...

Я припала к воде, как умирающий от жажды в пустыне... Через какое-то время поняла, что больше не могу сделать ни глотка, даже стало подташнивать. Поставила кувшин на пол рядом с нарами и снова легла. Бормотание отца Олава, ворчание Дита, скрип амуниции стражников, топчущихся за дверью, перестали отвлекать, уплыли куда-то, и я погрузилась в туман между сном и беспамятством.

Твиллег

Лес просыпался, наполняясь шелестом и шорохом по звериным тропам, суматошным щебетом птиц в кронах вековых деревьев. Туман медленно уползал в овраги и низины, а последние капли утренней росы, сверкавшие бриллиантами в паутинках, постепенно умирали под яркими лучами восходящего солнца, пронзившими лес, точно огненные стрелы.

Замок Твиллег оживал голосами, и стражники у ворот, зевая и поеживаясь от утренней свежести, мыслями уже были в сухих казармах, где ожидал их ранний завтрак. Командир гарнизона Рох - высокий, черноокий и темноволосый элвилин с бесстрастным, словно вырезанным из камня лицом, вышел из ворот и остановился, пристально оглядывая дорогу, терявшуюся среди мачтовых сосен и зарослей боярышника. Пожалуй, он и сам бы не смог объяснить, что вырвало его из теплой караульной и заставило выйти на мост. Предчувствие? Тревога? За долгие годы службы он безоговорочно научился доверять своему острому, почти звериному чутью. Рох тряхнул головой и, сузив в щелочку кошачьи зрачки, посмотрел на восходящее солнце, золотыми бликами игравшее в просветах древесных крон. И тут же на плечо ему, громко вереща, шлепнулась летавка. С восточной заставы предупреждали, что в сторону Твиллега несется симуран "с двумя человеками на борту". Шутники!

Рох выругал их на языке Люба и написал в ответ, чтобы действовали по обстановке. Сам же приказал поднять с постели начальника караула, удвоить посты, отменить увольнения и разослать разведку.

Сказались долгие дни военной муштры -- приказы выполнялись быстро и четко.

Четыре десятка разведчиков готовы были разъехаться по заставам Дальнолесья, а еще один вместе со Звингардом и зеленоволосой Темкой дожидался прилета огромной птицы во внутреннем дворе. Внезапно над деревьями метнулась крылатая тень, на короткое мгновение ослепив бойцов на стенах всполохом серебра, и симуран, чуть припадая на одно крыло, тяжело опустился на мост. Лапы его глухо стукнули о бревна, туловище слегка завалилось, и птице пришлось опереться на костяной нарост сгиба крыла, чтобы не полететь кубарем в ров.

Симуран болезненно заклекотал, зашипел, вырулил хвостом и с трудом выпрямился. А потом медленно повернул шею и, схватив клювом, буквально вывалил на мост седоков одного за другим. Первый, впрочем, тут же вскочил, пошатываясь, хватаясь за крыло симурана, и побрел к краю моста. Рох с изумлением узнал в нем мевретта Алиелора Сианна и, проскользнув под зубастым клювом, успел подхватить за шкирку, чтобы тот не навернулся.