Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия - Страница 53

Князь все сильнее погружался в золотую глубину, шепча древние слова — просьбу быть вместе… Он уже проговаривал последние фразы о любви, верности и единении, как вдруг почувствовал легкое касание на своем плече — словно к разгоряченной коже кто-то приник холодными губами. Потом еще и еще, на этот раз к голове, к щеке, снова к плечам. Одрин удивленно раскрыл глаза: нас окружил серебряный дождь из листьев, а сверху, из самой кроны священного дерева, лился пронзительный свет — как будто одна из лун вдруг решила подлететь к земле очень близко и подарить свое благословение жениху и невесте.

— Триллве… — потрясенно прошептал Мадре.

Кора священного древа разомкнулась, отпуская наши сердца, нагие, слабые и светлые. Я, покачнувшись, отступила и развернулась к Одрину, точно зная, что дальше делать. Взяла с его пояса кинжал и провела по запястью. Кровь выступила рябиновыми бусинками на коже. Я отдала нож жениху:

— Теперь ты.

И зажмурилась, лицом ловя прикосновение серебряных листьев — летящих то ли с ясеневой кроны, то ли с неба. Запах осени, мха, стрелолиста… Сердце под горло, и перестук все быстрее, быстрее…

Одрин забрал у меня нож и острием провел по своему запястью. Протянул руку и крепко ухватил меня ладонью за предплечье, соединив раны. Ему на мгновение показалось, что от руки по всему телу пробежала холодная молния, сметая в душе все возведенные за долгую жизнь границы и преграды. Потом по жилам растеклось тепло, и князь растерянно вскрикнул от накатившей следом волны желания. Глаза его распахнулись, и он хрипло спросил:

— Ты… тоже это чувствуешь?

Я задышала тяжело и неровно, удерживаемая от падения лишь его рукой. Раны перестали болеть и кровить — я знала это так же точно, как точен ход небесных светил над головой. И еще я вся была распахнута перед князем — вся до донышка, как и он передо мной. И мне ничего не было стыдно в себе — ни худого, ни хорошего. Мы принимали друг друга такими, какие есть, не скрываясь.

Шаг навстречу… и золотое сияние приняло нас мягко, как вода.

Мир вокруг в очередной раз закружился, и Мадре увлек меня в траву. Нежность словно окутала нас с головы до ног, муж покрывал поцелуями мое тело, шепча в сотый раз о своей любви. Серебряные листья все продолжали нисходящее кружение и засыпали нас, точно снег, а воздух вокруг был наполнен неземной, почти не слышной музыкой, в звуках которой, кажется, даже можно было различить слова. Одрин и Аррайда. Пришлый и давняя. И отныне муж и жена.

Я вслушивалась в мир… в легкий звон вокруг меня… в цвет поцелуев… я точно парила в мягких ладонях земли… в аромате лилий… растворялась в любимом и ни о чем не жалела… рядом с моим плечом легко и стремительно упала в подушку мха ясеневая крылатка. Следом — тяжелая и серьезная — капля росы… Золотое сияние разошлось, звезды приблизились, и я вдруг увидела, что они не просто голубые, колкие; что у каждой из них свой цвет… и они подмигивают нам…

— Одрин… смотри, вон там — двойная звезда. Это мы с тобой.

Он положил голову мне на грудь:

— Да, это мы, — улыбнулся и осторожно погладил меня по животу. — Как та звезда, мы отныне с тобой одно целое… будто две вишенки на общем черенке. Знаешь… Я думал, что серебряные листья — это просто красивая легенда, — князь закрыл глаза и стал слушать постепенно успокаивающийся стук моего сердца.

— …два любящих сердца смогут открыть любые двери и дотянуться до неба… — тихонько пропела я. Мелодия… она совпала с той, что вызвонили для нас опадавшие листья! И… я поняла, что больше не боюсь… ни Книги с ее странными гравюрами, ни прошлого, ни пропасти под ногами. Мне захотелось поделиться радостью с мужем… и я с удивлением поняла, что мне не надо говорить… он… без того меня слышал! Это чудо святилища или навсегда?..

Я улыбнулась, потянувшись к нему руками. На левом запястье сверкнул серебром тонкий шрам.

Одрин с удивлением поймал мою руку и поднес к глазам:

— Постой, что это? Я никогда не видел такого.

Поднял свою руку и изумленно уставился на серебряную полоску:

— Триллве, это что, наши обручальные кольца?

— Скорее, браслеты…

Я лукаво улыбнулась, показав кончик языка. Уши у меня горели.

Одрин сел в траве, рассматривая запястье, и серебряные листья струйками стекли с его плеч. Внезапно на князя навалилось странное ощущение — спину словно обдало холодом и по позвоночнику поползло что-то вязкое и липкое. Он настороженно повернул голову и, прищурившись, стал вглядываться в заросли. Я, ощутив его напряжение, подтянула к себе меч.

В стороне хрустнули кусты.

— Кто здесь?! — окликнул Одрин сурово.

На свет вышел элвилин в пятнистой зеленой куртке, коричневых облегающих тувиях и остроносых сапогах со шнуровкой. В руке он держал короткий лук; прямой меч болтался у бедра. Капюшон куртки был откинут, в светлые, заплетенные в косу волосы набился лесной мусор. Было похоже, незнакомец какое время провел в снежноягоднике, наблюдая за нами. Мне захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым.

Дуновение ветра донесло от него запах хвои и осеннего меда. Князь, морщась, затянул шнуровку под горлом.

— Кто ты? Зачем ты здесь?

— Феллран Эверний, — голос оказался чуть хрипловатым, но все-таки мелодичным. — Разведчик. Из отряда Болотных Змей.

— Велит послал нам охрану? Передай ему, что…

— Я сам, — элвилин шагнул вперед. — Я хочу спросить вас, князь, и от вашего ответа будет зависеть судьба многих и многих.

— Ты нам угрожаешь?

— Нет, клянусь звездами, нет, я просто хочу спросить. Вы видели убитых в Вересковом цвете?

— Я… видел. Но зачем сейчас об этом? Там… были твои родичи?

— Родичи? — он как-то странно дернул головой. Я заметила на подбородке три коротких белых шрама. — Ты помнишь повешенных, князь? Как они качаются в петлях, глядя пустыми глазами? И как в небо поднимаются жирные дымы?

Феллран сделал шажок вперед. Стрелы оставались в колчане, и меч — в ножнах.

— А ты видел, как в Мерриане сжигают ведьм, князь? Каждую субботу по ведьме. Как трещат в огне их волосы? Рыжие в рыжем?

Он щепотью зажал уголки глаз и переносицу, точно утомился смотреть.

— И как остроухих детей в Вениссе ордальоны бросали на копья? Бросали и смеялись? Мадре встал между им и мной.

— Я… сочувствую тебе, разведчик. Но сейчас не время.

— А когда будет время?!

Феллран был почти так же высок, как Одрин, и смотрел на меня через его плечо. И продолжал тупо и монотонно:

— Я не охотник, не хищник, подстерегающий добычу. Я не убийца. Я — Совесть. Я — Длань Справедливости. И я просто пришел показать тебе, что к чему.

— Спасибо, — мягко отозвался князь. — Приходи, мы поговорим об этом утром. А сейчас нам пора ехать.

— Она никуда не уедет!!

Мужчины сцепились, как два кота, катаясь по траве; с громким хрустом сломались стрелы. Наконец князь уселся сверху, прижав к земле руки Феллрана, беспомощно оглянувшись на меня. Губы безумца продолжали двигаться: «За смерть дочки… За кровь братьев… За сердце князя».

Одрин приложил его о корень, и разведчик обмяк. Муж в сердцах выругался:

— Какая скотина?

— Я сам… — прошептал Феллран чуть слышно. — Я — Топор Судьбы. Вы больны давней… я — ваш лекарь…

— Нашелся… врачеватель! — я, нагнувшись, отцепила меч от его пояса. — Свяжем и в замок отвезем.