Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия - Страница 2

— Тут у нас вот дела какие. На воротах стражникам велено досматривать всех новоприбывших, дабы, — он выпрямился и, очевидно, процитировал кого-то с важностью, — исключить проникновение к добрым ордалианам заразы пришлой, чтобы не смущали нелюди речами своими умы праведные и не чинили деяний злокозненных. Так что бумаги свои наготове держите.

Возле самых ворот пришлось задержаться. Стражники, облаченные поверх чешуйчатых доспехов в красные котты[1] с нашитым гербом Мерриана (черной белкой, попирающей когтистой лапой огнедышащего дракона), препирались с парой молодых людей. Один из путников — темноволосый парень с маленьким серебряным колечком в ухе и лютней за спиной — с жаром что-то доказывал, яростно жестикулируя. Другой же — совсем мальчишка, тощенький, невысокий, с серыми волосами, торчащими в разные стороны, будто ежиные иголки — всё больше молчал.

— Сказал ведь, стойте здесь, пока господа паломники не проедут! — рявкнул на лютниста бородатый стражник, выпучив и без того круглые глаза. Юноша понурился и отошел в сторону, увлекая за руку мальчишку.

Черноволосый странник нетерпеливо поерзал на мешках. Поглядел в темную арку распахнутых городских ворот, пересчитал караульные круглые башенки, крытые глиняной черепицей. Собирался уже самолично вступить в переговоры со стражей, но тут сзади долетело зычное:

— Постор-ронись!

Путники обернулись и увидели въезжающих на мост конников. Первым на вороном жеребце, приосанившись, ехал немолодой блондин в черном жупоне[2] и черном же берете с кокетливым пестрым пером. За ним на серой в яблоках кобыле гарцевала миловидная девица в небесно-голубом шелковом платье. Из под синего эннена[3] на плечи и грудь ее струился водопад пшеничных волос. Сопровождали аристократов человек десять вооруженных кнехтов с протазанами[4] и самострелами, а еще пара угрюмых ордальонов в черном. Всадники собрание у ворот проигнорировали, только девушка стрельнула фиалковым глазом на лютниста, точно веретеном уколола. Юноша расплылся в довольной улыбке и отвесил изысканный поклон. Блондинка фыркнула и небрежным движением закинула волосы за спину. Черноволосый нахмурился — девичье личико с высокими скулами и чуть вздернутым носиком показалось ему смутно знакомым, а от жеста, которым она прикоснулась к волосам, отчего-то неприятно засаднило сердце.

— Видать, графиня-то и впрямь безгрешная, — протянул возница, глядя вслед конникам, и непонятно было, то ли он действительно говорит серьезно, то ли так тонко насмехается. — Стоило помянуть, она уж тут как тут…

— О чем это ты? — повернулся к мельнику попутчик.

— Так это вот графиня Флора и проехали, — расплылся в щербатой улыбке старик. — Никак, на источник святого Мерриана ездили, вон, ордальоны с нею были да господин Тровард — компаньон графа Олла по торговым делам.

Черноволосый мрачно кивнул, вслед за возницей спрыгнул с телеги. Попытался отряхнуть испачканные в муке штаны, но только крякнул с досады и махнул рукой. Решительно достал из поясной сумки трубочку пергамента, скрепленную печатью с изображением бегущей лисы, и молча протянул стражнику.

— Добрый день, господа хорошие! — залебезил мельник, чуть не в землю кланяясь охранникам.

— Чавой-то ты сегодня, Иохим, шапку ломаешь? — Здоровенный детина с мясистым, изъеденным оспой лицом, принялся тыкать копьем промеж мешков с мукой. — Никак, попутчик заплатить пообещал, коли в город его провезешь?

Лупоглазый развернул пергамент и с неудовольствием покосился на соратника:

— Ты, Мацей, того, сильно не бузи. Тута вот грамотка, братцем нашего графа Олла подписанная, и пану этому, Салзаром Мидесом величаемому, для рекомендации данная.

Здоровяк, покосившись на товарища, убрал копье.

— Ну, ты у нас грамотный. А, стал быть, коль в бумагах разрешение написано, так пусть проезжают.

Мельник закивал, осклабившись, и полез обратно в телегу. Умостившись, чмокнул, дернул поводья и пустил пегую шагом в ворота. Черноволосый пошел рядом, а менестрель с попутчиком принялись по-новой спорить с охраной.

Сразу за воротами Мерриан одарил гостей сонной полуденной тишиной, жужжанием мух и ядрёным ароматом сточных канав. Тележные колеса загрохотали по булыжной мостовой, и Иохим, повернув голову, вопросительно и слегка заискивающе посмотрел на попутчика.

— Вот тебе, держи, — черноволосый, он же Салзар Мидес, на ходу вытащил из кошеля на поясе горсть меди. Сунул ее в жадную лапку старика и подумал, что не прочь потратить сбережения еще и на плотный обед. Ведь нет никаких гарантий, что в графском доме незваного гостя дожидается обильная трапеза. Странник оглядел тесную улочку, что терялась в тени двухэтажных домов, и придержал за рукав собирающегося отъехать мельника:

— И вот еще, любезный. Скажи, трактир тут есть?

— А то! — Иохим даже подобиделся. — И не один. Но в «Курную лошадь» я вам ходить не советую — препохабнейшее заведение с курвой-хозяйкой и отвратительным пойлом. А вот «Меч Трилла» — таверна приличная, и хлеб у них в городе самый лучший.

Старик кивнул на свою поклажу и, заговорщицки подмигнув, начал путано объяснять, как сей корчмы достичь с наименьшими потерями во времени и расстоянии.

То ли объяснения были не слишком подробными, то ли странник был рассеян и не услышал всего, чего нужно, но добрался он до «Меча Трилла» только спустя полчаса. Усталый, голодный и злой, кляня на чем свет стоит необразованных пейзан в общем и дураков-мельников в частности, Мидес, наконец, распахнул нужную дверь.

На мгновение замер на пороге, привыкая к тени; наслаждаясь приятной прохладой и аппетитными запахами жареного мяса и сушеных трав. Оглядел помещение — широкие столы со скамьями, дубовая стойка, плетеные половички, вышитые занавесочки — простая, но опрятная обстановка. Посетителей в этот час было немного. Двое лекарей в темных накидках и шляпах с круглыми полями расположились у окна, а за столом у незажженного камина о чём-то увлеченно беседовала группа мастеровых в кожаных фартуках. Салзар тоже прошел поближе к очагу, небрежным жестом бросил на скамью плащ и уселся, вытягивая натруженные ноги. Невольно прислушался к разговору.

— А ты как думал? — высокомерно прозвучал мелодичный голос. — Именно пёсья голова. А еще перья яркие, блестящие, и женская грудь.

Раздался громовой раскат заразительного хохота, мужчины у окна вздрогнули, с укором глянули на компанию и снова отвернулись, продолжая прерванный разговор. Странник невольно разулыбался, с интересом оглянулся на смеющихся и почувствовал, как ледяная рука внезапно и безжалостно сжала сердце. Между мастеровыми сидел мужчина лет двадцати пяти, с черными, точно вороново крыло, волосами до плеч. Белокожий, с крупным чувственным ртом и пронзительными зелеными глазами на узком лице, он с презрительным видом косился на собеседников. К рабочей гильдии красавец сей явно не принадлежал, поскольку одет был в темно-зеленую шелковую рубаху, в распахнутом вырезе которой виднелась изящная серебряная цепочка. Голову мужчины венчал зеленый же берет, низко натянутый на уши.

Салзар резко отвернулся и, выпрямив вмиг ставшую деревянной спину, стал напряженно ловить продолжение разговора.

— А я вам говорю, — продолжал рассказчик капризно, — живет симуран две тысячи лет. А когда приходит пора рождаться у него птенцам, то бросает чудо сие в дупло самца своего вместе с яйцами, замазывает выход глиной…

Дверь таверны хлопнула, и в зал вошли новые посетители. Ими оказались уже знакомые Мидесу лютнист и мальчуган, очевидно, доказавшие на воротах крайнюю нужду Мерриана в них обоих. Плюхнувшись за свободный стол, они стали выжидающе смотреть на юную подавальщицу, как раз показавшуюся из кухни. Девица, впрочем, сперва решила обслужить гостя побогаче и, кокетливо потупив глазки, направилась к Салзару. Беседа у очага меж тем продолжалась.