Лавка. Контрабандисты времени (СИ) - Шмокин Дмитрий Анатольевич - Страница 17

— Нет, я, как преданный слуга церкви Христовой, только хочу помочь монсеньору. Облегчить его страдания от подагры.

Кардинал чуть кивнул мастеру Жилю. Преподобный Томазо хотел что-то возразить, но Жорж Амбруаз остановил его жестом поднятой руки, видимо он так страдал от подагры, что готов решиться и пойти на рискованный шаг и выпить пилюли. Мастер Жиль со вздохом подошел к деревянной бадье стоявшей посреди пыточной и зачерпнул небольшим ковшиком воды. Демьян рассказал, как нужно достать из блистера две таблетки и, взяв их в рот из перепачканных кровью и золой рук палача запил их дурно пахнущей водой из ковшика. Он объяснил, что необходимо выждать немного времени. Демьяну ослабили натяжение веревки, мастер Жиль подставил ему табурет.

— Почему вы решили обосноваться у нас в Париже? — Жорж Амбуаз начал вести с ним непринужденную беседу.

— Монсеньор, как вы справедливо заметили, наш государь очень суров. Он подверг опустошению мой родной город Великий Новгород. Я чудом избежал смертельного избиения. Вовремя покинув свой край на корабле одного из знакомых мне ганзейских купцов.

— Как звали этого купца? — быстро спросил преподобный Томазо.

— Адольф Дасслер из Любека, — не задумываясь, ответил Демьян.

Кардинал укоризненно посмотрел на Томазо, но тот сделал какую-то запись на листе бумаги перед собой.

— Продолжайте сеньор Демьян, — ласково сказал он.

— Мы прибыли в Париж так, как слышали о великодушии и доброте вашего монарха Людовика XII.

— А где тот человек, что был с вами в таверне? — снова влез в их беседу преподобный Томазо.

— Я думаю он испугался настолько сильно, что не отдавая отчета своим действиям решил бежать, вместо того чтобы отдаться в ваши справедливые руки.

— Его имя!? — резко спросил преподобный Томазо.

Кардинал повернулся к нему, его лицо выражало гнев. Монах тут же осекся, вжал голову в плечи.

— Я сказал довольно, преподобный!

Кардинал поморщился от боли и уже обращаясь к Демьяну вежливо поинтересовался.

— Ну, раз уж вы решили обосноваться у нас во французском королевстве — вы готовы войти в лоно католической церкви и признать ее единственной верной и истинной?

— Да!

Ответил Демьян с таким жаром, какой только мог изобразить, чтобы ни у кого не возникло сомнений.

— Ну, вот видите преподобный, а вы решили несчастного аптекаря из Московии обвинить в связях с Сатаной.

Демьян с ликованием чувствовал, что сам кардинал на его стороне.

— Монсеньор, я жив это истинное доказательство того, что мои пилюли не приносят никакого вреда. Вы облегчите свои приступы подагры. И ненужны будут уже ни клизмы, не отворение крови.

Кардинал Жорж Амбуаз сделал легкий жест кистью руки. Преподобный Томазо скрылся за дверью через минуту вернулся, неся стеклянный кувшин с чистой водой и стеклянный бокал на высокой ножке. Жорж Амбуаз выпил так же две таблетки. Демьян про себя молился всем богам и православным и католическим, только чтобы они подействовали.

Они еще некоторое время беседовали с кардиналом не обращая внимание на приунывших святого отца Томазо и мастера Жиля, который стоял рядом с подвешенным на дыбе человеком и задумчиво посматривая на Демьяна раскачивал его из стороны в сторону. Через некоторое время кардинал оживился, настолько, что начал шутить, рассказывая разные забавные истории из своей молодости, когда он, уже в 14 лет, посвященный в чин епископа в Монтобане, стал придворным духовником Людовика XI. Демьян с надеждой в сердце видел — кардиналу стало легче.

— Ну что ж сеньор Демьян Садко из Великого Новгорода, думаю и в самом деле вы стали жертвой недоразумения и неприятной ошибки. Вы станете добрым католиком и нашим верным слугой.

Он махнул рукой мастеру Жилю, приказывая развязать Демьяна.

— Освободите сеньора Демьяна и верните ему все его вещи.

Мастер Жиль опустив голову, как пес не поймавший мячик хозяина, понуро поплелся к Демьяну. Весь его грустный вид показывал, что он крайне разочарован, ведь он ожидал, что будут пытки и веселье, а тут приходится отпускать человека, даже немного не познавшего его высокое мастерство. Преподобный Томазо тоже сидел, подперев рукой голову в крайне разочарованном состоянии, но старался не подавать вида. Чтобы не навлечь на себя гнев кардинала. В свою очередь кардинал не зря считался при дворе человеком умным и поэтому знал, что псу жаждавшему вцепиться свою жертву, который уже почувствовал запах крови, нужно что-то дать иначе он может затаить обиду на своего хозяина. И он давно подозревал, что преподобный Томазо назначенный папским легатом главным инквизитором Парижа, не совсем верен французской короне, предпочитая всесильную длань Рима. Он встал и небрежно бросил.

— Мой лекарь, Франсуа де Лорм. Кажется, практикуется в алхимических опытах.

— Так, монсеньор, — очень заинтересованно произнес оживившийся преподобный Томазо.

— Любезный, мой друг проверьте, не увлекается ли он кроме этих опытов, чем-то похуже. Например, в черной магией, вызывая души умерших или образы самого Сатаны.

Жестокая месть за кровопускание, уксусные клизмы, которыми потчевал незадачливый лекарь Франсуа де Лорм своего высокородного пациента. И жертва на алтарь медицинской науки. Преподобный Томазо и мастер Жиль сразу повеселели — еще бы в их руки попадает сам кардинальский лекарь, который тайно по ночам препарировал краденые трупы с кладбища Невинных Душ. Но схватить они его раньше не могли, так как понятное дело он находился под негласной защитой самого кардинала Франции.

— Обязательно проверю и доложу вам, — преподобный Томазо не удержался и потер в предвкушении руки.

— Сеньор Демьян, — обратился кардинал Жорж Амбуаз, — буду рад скором времени принять вас в своем скромном замке Гайом. Думаю, вы будете Нам чрезвычайно полезным человеком. И вам будет, кстати, мое покровительство.

— И позвольте, я возьму ваши спасительные пилюли? — сказал он, пряча блистер с таблетками в кармане свой красной мантии.

Разве Демьян хотел возразить что-то против?

Он лишь искренне бросился к протянутой ему руке и с неподдельной благодарностью поцеловал руку в красной перчатке.

«Ну, блять, Бруно берегись, хана тебе!» — подумал он, лобызая руку кардинала.

Выходя кардинал внимательно оглядел помещение, пристально посмотрев на каждого, остановился взглядом на Демьяне, потом перевел взгляд на преподобного Томазо.

— Вы говорите колдовские порошки возбуждающие угасшую плоть?

10. Гопники с улицы Рыбьей Требухи

Пришел тот же, с бульдожьим лицом, низкорослый тюремщик. Глядя на унылые физиономии мастера Жиля и святого отца Томазо, он сразу просек всю тему. Этому иностранцу, каким-то чудом удалось избежать не только умелых пыток палача, но и костра, а тюремщик парень не промах и он заметил, каким благосклонным взглядом провожала этого иноземца высокая церковная особа в лице кардинала Амбуаза. Он также понял, что его заключенный теперь уже не заключенный, а в некоторой степени находится под покровительством кардинала вершащего судьбу всей Франции, и теперь надо «ухо держать востро». Так как за неправильные действия со своей стороны можно угодить в гости к мастеру Жилю. Конечно же мастер Жиль по старой дружбе сделает некоторые скидки и поблажки, но все же «плясать на дыбе» очень не хотелось. Он вежливо сопроводил Демьяна до клетки, в которой тот сидел, но тут обнаружил, что одежды уже нет.

— Ах, сеньор простите, кто-то унес вашу одежду, испуганно, — заголосил он, — наверное, эти бездельники Азарио и Гуго. Один момент благородный сеньор я сейчас быстро узнаю, возможно, они просто решили привести ее в порядок. Почистить или зашить прорехи.

И он быстро исчез в полумраке, вручив в руки Демьяна горящий факел.

— Эй, приятель. Я смотрю, ты жив и на своих ногах.

Послышался голос из соседней клетки.

Демьян подошел к прутьям соседней темницы. Там сидел человек в опрятной, но немного рваной одежде, но выглядевшей не смотря на это человеком обладающим силой и достоинством. Его взгляд насмешливых и лукавых глаз похожий на «проникающий в душу» витиеватый бур отличался прямотой и достоинством. Длинные, волнистые волосы, спутанные и крайне грязные, все равно правильно очерчивали красивое вытянутое лицо. По-настоящему благородный и поэтому такой редкий лик, с картин Брейгеля или Босха. Наконец-то он смог рассмотреть Гастона.