Младший советник юстиции
(Повесть) - Карелин Лазарь Викторович - Страница 27

И Трофимов, следуя воле автора, развернул один из лежащих перед ним чертежей.

«Этот план далеко еще не завершен, — продолжал читать он. — Это всего лишь наметки и предположения человека, полагающего, что он хорошо знает свой родной город и край, и решившего помечтать на бумаге, со счетной линейкой и карандашом в руках. Итак, перед нами город Ключевой, равно необходимый и Ключевскому комбинату, что стоит к югу от него, и бумажному, что стоит к северу. К нему сходятся дороги со всех сторон. Здесь железнодорожный узел. Здесь аэродром. Здесь, наконец, и это не менее важно, большой и хороший театр. Библиотеки. Институты…»

Читая, Трофимов отыскивал на плане все, о чем упоминалось в объяснительной записке.

«Да, институты, ибо я не мыслю, что Ключевой — столица такого огромного промышленного и сельскохозяйственного района — сможет уже через несколько лет обойтись без своих собственных специалистов в самых различных областях его обширного хозяйства…»

Трофимов кончил читать и бережно положил на стол мелко исписанный стремительным почерком листок бумаги.

«А мне говорят, что у города нет будущего, — думал он. — Болтают о каком-то соотношении сил, не понимая или не желая понять, что нет в районе отдельно, обособленно живущего комбината, сплавного рейда или завода, а есть единый, связанный общими интересами район с центром в городе Ключевом…»

Кто-то тихонько постучал в дверь.

— Войдите! — громко сказал Трофимов и оглянулся.

В дверях стояла Марина.

— Не спится что-то… — Она подошла к столу и склонилась над чертежом. — Я уже давно хотела к вам зайти, да боялась помешать…

Марина говорила спокойно, чуть-чуть приглушенным голосом, как обычно говорят ночью, когда в доме легли спать, но Трофимов все же уловил в ее голосе тревожные нотки. Он понимал, что заставило девушку прийти к нему в этот поздний час, и был рад ее приходу и тому, что мог теперь же, не дожидаясь утра, поделиться с ней своими мыслями.

— Это заинтересовало вас? — спросила Марина и осторожным любовным движением провела ладонью по поверхности чертежа.

— А как вы думаете, Марина Николаевна?

— Это работа моего отца… А мне всегда казалось замечательным все, что он делал. — И Марина посмотрела на Трофимова.

— Здесь многое не завершено, многое только намечено, — ответил он на ее взгляд. — Но есть главное: умение заглядывать в будущее, умение предвидеть, планировать и строить с учетом будущего! Вот вы, Марина Николаевна, воюете в городе за чистоту. Вы хотите, чтобы возле детского сада озеленили пустырь, чтобы благоустроили общежитие молодых рабочих. Вы требуете, доказываете, уговариваете. И так каждый день. И каждый день, устраняя неполадки в одном месте, вы обнаруживаете их в другом. Верно?

— К сожалению, это так.

— Ну, а вам никогда не казалось, что все эти неполадки имеют одну и ту же причину?

— Нет. Я, признаться, и не думала об этом.

— А еще врач! — улыбнулся Трофимов. — С чего же начинать лечение, как не с поисков главной причины болезни? Впрочем, болезни надо не только лечить, но и предупреждать. В профессиях прокурора и врача, поверьте, есть много общего… Плох тот прокурор, который только наказывает за нарушение законов. Главная наша задача — предупреждать эти нарушения.

Трофимов нагнулся над стулом и стал сворачивать чертежи. Делал он это не спеша, так, как стал бы делать конструктор, который только что закончил большую, трудную работу и теперь, сворачивая чертежи, еще и еще раз обдумывал путь, по которому он шел. Да, Трофимов и был сейчас именно таким конструктором, но только не чертежная доска, а повседневная жизнь района была полем его деятельности.

Марина, помогая Трофимову складывать чертежи, с нетерпением поглядывала на него, ожидая, когда же он снова заговорит. Но он молчал. Тогда, не выдержав, она заговорила сама:

— Сергей Прохорович, где же причина неполадок, с которыми я сталкиваюсь в своей работе? Кто в этом повинен?

— Кто повинен? — неожиданно резко переспросил Трофимов. — Те, кто искусственно противопоставляют комбинат городу и не только не помогают вам в работе, а, наоборот, мешают. И вам ли одной…

Трофимов взял со стола свернутые в рулон чертежи и протянул их Марине. — А проект этот, Марина Николаевна, советую вам отдать Швецову или Рощину. Напрасно вы не сделали этого раньше.

— Нет, нет, я говорила! — воскликнула Марина. — Я говорила с Леонидом Петровичем, и он очень заинтересовался работой отца.

— Так почему же она не у него?

— Это моя вина, Сергей Прохорович, — смутилась Марина. — Мы с мамой долго не решались показывать Швецову работу отца — ведь она не закончена… И мне не хотелось… Я боялась, что он посоветует показать проект Глушаеву.

— Вот-вот, это было бы хуже всего, — думая о своем, согласился Трофимов. — Ну, а почему бы, не теряя времени, не показать проект Рощину? Сейчас как раз разрабатывается единый план жилищного строительства города и поселка — именно то, над чем работал ваш отец.

— Хорошо, Сергей Прохорович, я так и сделаю.

Марина с благодарностью посмотрела на Трофимова, взяла чертежи и пошла было к двери, но остановилась.

— Скажите, Сергей Прохорович, — решительно спросила она: — Что вы думаете о Леониде Петровиче Швецове? — Девушка быстро протянула вперед руку. В этом предостерегающем движении чувствовалось ее опасение быть неверно понятой. — Я спрашиваю вас о нем как о директоре комбината, пришедшем на смену моему отцу… Ведь отец был первым строителем этого комбината… И, знаете, очень хочется, чтобы и Швецов тоже оказался настоящим…

— Я понимаю вас, Марина Николаевна, — как можно спокойнее, точно дело и впрямь шло о справке, которую он — прокурор — должен был дать о директоре комбината, сказал Трофимов. — Настоящий ли он работник? Да, думаю, что настоящий. Я смог это заключить даже по тому немногому, что увидел на комбинате. Это не означает, конечно, что нет в работе Швецова недочетов, что все у него безупречно, но…

Трофимов умолк. Что еще мог он сказать Марине о Швецове? Ему неприятна была сама мысль о том, что своими словами он может вторгнуться, как ему казалось, в личную жизнь девушки.

Марина долго ждала, не скажет ли ей Трофимов еще что-нибудь, и, не дождавшись, вышла из комнаты.

23

С первых же дней своей работы в прокуратуре Трофимов ввел еженедельные недолгие совещания, на которых совместно обсуждались поступившие в прокуратуру дела, решались вопросы прокурорского надзора. Это были коротенькие летучки, подводившие итог работы каждой недели. Трофимов требовал от своих помощников и следователей четкости, ясности выводов по существу любого порученного им дела.

Даже такие мелочи, как порядок в форменной одежде или взаимные приветствия, — ничто не ускользало от внимания Трофимова. В этом он был снова кадровым офицером, дисциплинированным, подтянутым, равно требовательным к себе и к другим.

Сотрудники ключевской прокуратуры относились к требованиям Трофимова по-разному: Власова с полным одобрением, Громов — не рассуждая, с готовностью старого служаки, Бражников — с юношеским пылом, Находин — с некоторым недоверием: «Что-то уж очень круто заворачиваешь!»

Но как бы по-разному ни относились они к требованиям Трофимова, ясно было, что с его приходом сразу наметились новые пути в работе, а главное, новое в отношении к, казалось бы, незначительным делам, к таким, как, например, дело Лукина, называемое на языке юристов всего лишь «делом частного обвинения».

С особенным вниманием относился Трофимов к работе прокуратуры по общему надзору за соблюдением законов. Прокурорский надзор, входивший в круг обязанностей его помощников, мог быть эффективен лишь при строжайшей проверке результатов этого надзора.

И Трофимов настойчиво добивался от своих сотрудников четкости в работе, требуя от них повседневной проверки результатов их труда. Так или почти так работали здесь и раньше. Но все же то, что внес в работу ключевской прокуратуры Трофимов, вряд ли можно было подвести под какой-нибудь параграф приказа, вменить кому-либо в обязанность. Это новое заключалось в самом отношении Трофимова к своему долгу, в его стремлении заглянуть в глубь каждого разбираемого им дела, каким бы большим или маленьким оно ни казалось.