Проклятие древних жилищ
(Романы, рассказы) - Рэй Жан - Страница 81

В это мгновение пространство рассекла линейка и ударила по электрической лампе, которая с грохотом взорвалась. Тут же воцарились тьма и безмолвие. Я многие часы оставался в полной неподвижности. Изредка падали осколки и отслоившийся гипс. Я слышал, шум дождя от капель жидкостей, вытекающих из разбитой посуды. Зарю я встретил разбитым, наполовину обезумевшим посреди полностью разрушенной лаборатории, но лишенной какого-либо колдовства.

Я не ученый — да, я далек от этого. Пусть столпы науки простят мне ересь, которую я осмелюсь высказать.

Когда свет под некоторым углом попадает на странное вещество во флакончике, оттуда выходит некая заряженная сила, могущая вдыхать жизнь в неживые предметы, враждебные живым.

Это ли секрет желтого флакончика?

Я не знаю!

И не узнаю никогда!

Желтый флакончик украден!

Мой крепкий сейф ввел в искушение взломщиков.

Они украли мои сбережения и таинственный футляр с флакончиком.

Пусть им пообещают безнаказанность, невероятное вознаграждение, самые удивительные почести.

Подумайте, а если моя гипотеза вовсе не гипотеза!

Адский бунт неоживленных предметов вместе с вторжением неведомых существ невидимого мира!

Господи, сделай так, чтобы желтый флакончик не нашли!

Джон Фландерс

БЕГСТВО В БЕДФОРД

(La fuite vers Bedford)

Неизданный приключенческий роман для молодежи

Беспокойная ночь

— А я утверждаю, что это не христианская ночь! — заявил Тим Бэнкс, подняв кисточку для бритья и прислушиваясь к вою ноябрьского ветра, который с силой раскручивал флюгера на крышах.

Клиент, лицо которого мыльная пена покрывала чуть не до бровей, кашлял и тряс головой, пытаясь слабым голосом сказать, что он согласен и что не стоит тратить на него столько мыла.

— Это не будет стоить вам ни полпенни, ваше сеньорство, — усмехнулся Бэнкс.

В этот субботний вечер он брил судебного пристава Пилгрима, хотя толстячок-брадобрей недолюбливал судебных приставов.

Два портовых грузчика ждали своей очереди и посмеивались от удовольствия, ибо Тим считался веселым шутником! Крохотная цирюльня Бэнкса образовывала тупой угол в северном конце Фрайар-стрит. Она была настоящим указательным буем среди моря темных улочек, спускающихся к реке, ибо Тим не экономил на освещении свечами, как и на мыле для бритья, создавая славу своему заведению и своей профессии.

— Все, — сказал Тим, развязывая клетчатую салфетку под подбородком клиента, — теперь вы помолодели всего за пенни, если только вы не желаете еще что-нибудь, уважаемый мистер Пилгрим.

Судебный пристав скривился в улыбке и спросил, не смочит ли Бэнкс ему волосы розовой водой, конечно, за отдельную плату.

— Розовой водой? — сказал цирюльник. — Конечно, но это будет стоить вам шесть пенсов. Происходит что-то необычное?

— Ткните нос в окно и бросьте взгляд на дом напротив, — хохотнул мистер Пилгрим, — и посмотрите сами, мэтр Бэнкс.

Грузчики опередили цирюльника.

— Эге! Правда. В большом доме повсюду горит свет… Люстра с сотней свечей по крайней мере! — с удивлением воскликнули они.

— Тридцать две, — уточнил мистер Пилгрим, — я внес люстру в список, указав, что в нее можно вставить одновременно тридцать две свечи.

— Что у вас за дела с домом Уинстона и его люстрой? — раздраженно спросил Тим. — Кто осмелился покушаться на что-то принадлежащее Уинстонам?

Он продолжал щедро поливать розовой водой худую голову судебного пристава, который чихал и тщетно пытался защитить глаза и ноздри от крепкой жидкости. Наконец, мистер Пилгрим отдышался. Тим в озлоблении убрал флакон.

— Кое-что вам поведаю, — сообщил представитель закона, будучи в прекрасном расположении духа. — С имуществом Уинстонов покончено. Даже тросточки не осталось. Они по уши в долгах!

— Сиры Уинстоны по уши в долгах? — едва не задохнулся Тим Бэнкс. — Женушка, послушай, что этот визгливый стервятник впаривает нам!

На этот призыв раздвинулась выцветшая занавеска, отделяющая парикмахерскую от кухни, и перед столом возникла высокая крепкая дама с руками борца и головой римского императора.

— Здравствуйте, дама Сьюзен, — уважительно поздоровался мистер Пилгрим, поскольку вид у миссис Бэнкс был впечатляющий, — я говорил…

— Можете больше ничего не говорить, Пилгрим, — низким голосом ответила дама, — в кухне слышно все, что говорится здесь, как и должно быть в доме, где у женщины есть право голоса, а это именно так, не правда ли, мой дорогой Тим?

— Конечно, дорогая малышка, — твердо ответил брадобрей.

— Доктор Уинстон — самый лучший человек в мире, — продолжила миссис Бэнкс, — жаль, что он так рано овдовел. Пятнадцать лет назад родился малыш Джеймс. Я была на крестинах мальца и до сих пор плачу горючими слезами, ибо, увы, уже тогда малыш был без матери. Мой славный и дорогой муж, присутствующий здесь, был почти вторым отцом для Джеймса, хотя Уинстоны люди зажиточные, а нам приходится вкалывать, чтобы заработать на хлеб насущный…

— Да, да, — прервал ее Тим, — все это чистая правда, но дайте возможность мистеру Пилгриму объяснить, какая беда приключилась с нашими прекрасными соседями.

— Не верю, — обрезала женщина. — Добрый Господь не покинет таких славных людей в их печальной судьбе.

Эти слова вызвали наглый хохот судебного пристава.

— Если это так, миссис Сьюзен, добрый Господь должен послать им до полуночи сумму, равную четырем тысячам семистам фунтам, чтобы доктор Уинстон и его сын не очутились в тюрьме должников!

Тим Бэнкс побледнел и чуть не отрезал нос грузчику, которого начал брить.

— Что случилось? — пролепетал он.

— Вы, наверное, слышали о процессе Пикеринг против Олдсдорма?

— Еще бы. Я был еще мальчишкой, а дело слушалось уже долгие годы в Олд-Бейли. Но какое это имеет отношение к нашим соседям напротив?

— Покойная миссис Уинстон была Олдсдорм и должна была унаследовать крупные деньги. Теперь дело заслушано, и суд вынес решение. И что мы видим? Все наследство полностью съедено судебными издержками и расходами на адвокатов. Его не хватает даже, чтобы полностью покрыть расходы. Уинстон и его сын, прямые наследники, наследуют только громадный долг казначейству. После конфискации и продажи всего их имущества остается еще долг в четыре тысячи семьсот фунтов, восемь шиллингов и шесть пенсов. Ха-ха, сдохнуть от смеха можно!

— Что касается тебя, можешь сдохнуть от смеха, поганая сволочь, — завопила Сьюзен, — знаете, у меня желание воткнуть вам в глотку ваш жезл с серебряной короной судебного пристава.

— Миссис, — высокомерно заявил Пилгрим, — не забывайте, я чиновник судебного ведомства, которое может заставить вас дорого заплатить за непочтительные слова. К тому же я ваш клиент.

— Вот как? — воскликнул Тим. — Ты уже не клиент, каналья. Выметайся и больше никогда не возвращайся, если не хочешь, чтобы я тебя брил тупой пилой!

Судебный пристав Пилгрим раздраженно нахлобучил остроконечную шляпу на голову, бросил злобный взгляд на присутствующих и выскочил за дверь, не сказав ни слова.

— Тим, — сказала миссис Бэнкс, — ты поступил храбро. Я горжусь, что я твоя маленькая дорогая женушка. Когда закончишь брить этих двух джентльменов, задуй свечу на этажерке и приходи ужинать. У нас окорок, беляши с суфле и голубиный паштет. Но как подумаю о бедолагах напротив, мне кажется, кусок не полезет мне в горло!

Тим быстро побрил клиентов, запер входную дверь и присоединился к супруге. Кухня была столь же уютной, как зал брадобрея. В большой печи пылал огонь, на котором кипели котлы и кастрюли. В четырехсвечнике весело дымили три свечи. На столе сверкали тарелки.

— Что я вижу? — воскликнул Тим Бэнкс. — Бутылка вина, неужели с неба нам упало наследство, намного большее, чем у бедолаг напротив, дорогая женушка?