Проклятие древних жилищ
(Романы, рассказы) - Рэй Жан - Страница 71

Таким образом вскрывается главная мысль действия, которая на первый взгляд (!) не казалась параболой непримиримой борьбы двух принципов, Добра и Зла, Бога и Дьявола… А это типичная тема многих произведений, напечатанных в «Фламсе Филмкенс».

Но этот роман Джон Фландерс пишет не для молодежной читающей публики, а потому прячет главную идею, свое истинное послание, словно за матовым стеклом, которое играет определяющую роль в истории. Разница в литературном стиле бросается в глаза, когда, например, проводится сравнение с рассказами о страстях, в которых действует Черная Тень…

К этому добавим, что в этом романе мы ходим не по улицам, которые трудно идентифицировать из-за туманов мифического Лондона, а по улицам города Гента, которые Рэй знает как свои пять пальцев. Это произведение сравнимо с его шедевром «Мальпертюи». Локальный аромат усилен использованием гентской речи, которая не ощущается излишней. Французский язык «Мальпертюи» требует от читателя усилий из-за смеси малоупотребляемых и даже устаревших слов, лирических отступлений, больше похожих на стихи в прозе (см. описание Мальпертюи во второй главе первой части: вот он со своими громадными лоджиями и балконами и т. д.) и разговорный язык, а потому в «Мальпертюи» Рэй не мог использовать гентский диалект, который использовал в «Проклятии древних жилищ», чтобы подчеркнуть аромат родного города.

Хотя место действия Гент и Эно, Рэй не может обойтись без своего любимого Чарльза Диккенса, сделав из слуги Хилдуварда Кобе Лампреля копию Сэма Веллера, хотя хозяин совсем не напоминает мистера Пиквика.

Становится яснее и яснее, что в «Проклятии древних жилищ» Рэй пытается осуществить синтез материала, использованного прежде, и представить в новом свете проверенную технику. В похождениях Гарри Диксона точкой старта полицейских историй с многочисленными фантастическими элементами являются существующие обложки, но все вроде сверхъестественные сюжеты обычно заканчиваются естественным объяснением. Обложка показывает эфемерную деталь действия, разработанного Жаном Рэем, но неизменно становятся конкретной частью истории. В «Проклятии древних жилищ» как бы спрессовываются ужасающие происшествия, удивительные или авантюрные, источником которых являются великолепные гравюры, воспевающие очарование прошлых времен: эти повторяющиеся репризы будоражат вдохновение Жана Рэя.

Поэтому некоторые сцены романа остаются в памяти читателя, как увиденная старинная гравюра. Это как бы отпечатки действия, застывшие во время его разворачивания. В этих рамках, к примеру, можно вспомнить короткую сцену, когда Барбара, Яна Добри, уничтожает глаза Бусебо. Драматическая сцена — есть и другие — обеспечивает воздействие из-за комбинации действия и застывания в неподвижности, создавая незабываемое ощущение, как и при виде обложек брошюр с приключениями Гарри Диксона.

Другой элемент, постоянно используемый Рэем в «Гарри Диксоне», «Мальпертюи» и «Фламсе Филмкенс», прием клиффхангер (cliffhanger), характерный для сериалов немого кино (Фантомас) и вынуждавший зрителя обязательно увидеть следующий эпизод. Конечно, техника не нова, поскольку применялась в викторианских романах, которые издавались частями, но в этом романе ощущается любовь Жана Рэя к этой литературе и популярному кино его молодости.

Если важно сравнить «Проклятие древних жилищ» с «Мальпертюи», с романами для молодежи Джона Фландерса и похождениями Гарри Диксона, чтобы оценить особый характер этого недавно найденного романа, то важнее остановиться на его непривычной структуре. Конечно, она не столь сложная, как в «Мальпертюи», и в какой-то мере более современная, показывая Рэя как конструктора фантастики, сравнимого с Борхесом. Если «Мальпертюи» сталкивает нас со структурой, использованной в фантастических произведениях под термином «рассказ с ящиками», чтобы подчеркнуть аутентичность событий, мы, почти не замечая, соскальзываем через рассказ о других рассказах в самую суть произведения. Ибо пока Хилдувард и его друг Патетье продолжают восхищаться полицейскими романами, сыщиками и виртуозными преступниками, сведенными в таинственного Фантома. По причинам моральных расхождений героев приключения постепенно превращаются в преступления Фантома, поскольку Фантомом становится Патетье. Такой прием придает фантастический оттенок роману, похожему на русскую матрешку, где внутри одной куклы находится другая и так далее. В Голландии этот литературный эффект называют «дрост». В «Проклятии древних жилищ» мы превращаемся в свидетелей последнего приключения Фантома, а Хилдувард встречает во плоти героев и бандитов из своих детских чтений, тогда как Патетье, который всегда больше ценил преступников, а не их преследователей, оборачивается Фантомом, завладев секретами настоящего Фантома (Нат Фома) и убив его пытками.

Мы видим структурную фантастику Борхеса, поскольку не только ткань романа относится к области фантастики, но и его суть сформирована структурно определенным, но не очень вероятным переходом от вторичной реальности, созданной чтением различных книг главными персонажами, к реальности жизни этих персонажей, что тоже является вымыслом. Из-за этого скольжения по уровням реальности читатель сталкивается с неуверенностью, характерной для фантастического рассказа. На первый взгляд простая структура «Проклятия древних жилищ» содержит несколько двойных уровней. Рэй уже не использует, как в «Мальпертюи», смешивание различных уровней повествования, а заставляет признать рассказанную реальность, как часть сознательно вымышленного целого. Почва, на которой стоит рассказчик, Хилдувард, сыщик-любитель, а с ним вместе и читатель, является болотом, как окрестности замка Добри. Ничто не заканчивается, оставаясь кажущимся. Каждый носит маску, и мы можем в любой момент провалиться под землю…

Рейн А. Зондергельд,

Геттингенский университет

Джон Фландерс

РАССКАЗЫ

Мистер Брискомб и огонь

(La chasse de М. Briscombe)

Туман наползал с запада. Он поднимался с набегающего на берег моря в виде незримой армии призраков и преобразил жаркую ткань заката в анемичные лохмотья, но мистер Брискомб не заметил этого. Вернее сказать, не увидел вовремя, иначе мог выполнить стратегическое отступление перед надвигающимся дымком, выйти на дорогу к ближайшей деревне, выбравшись из болота. Но, сидя под прикрытием зарослей рогоза, он с ружьем наготове выжидал появления лысух, которые сварливо спорили в высоких водных травах. Это ожидание полностью поглотило его. Цепочка черных прудов, которая служила пунктом передышки дичи на опасной равнине, исчезла за завесой мороси. Длинная водная лужа, которая недавно горела в лучах уходящего солнца, погасла. Туман подкрадывался, как рептилия.

Мистер Брискомб услышал шорох рогоза и медленно поднял ружье, но ни одной птицы не появилось. Серебристая гагара на долю секунды высунула крохотную головку из-под воды, увидела мистера Брискомба и нырнула обратно. Охотник усмехнулся:

— Дьявольский пожиратель пороха!

Гагара не стоила и четверти заряда патрона и уходила из-под выстрела в девяти случаях из десяти. Это был водяной паяц, который рисковал на мгновение выглянуть из-за водяной кулисы, чтобы тут же исчезнуть. Мистер Брискомб презрительно отвернулся, птица полностью вынырнула вдали, вне досягаемости выстрела, нагло притворяясь чирком.

Над водой полз тягучий дымок. Пойнтер Тампест, лежавший у ног человека, внезапно жалобно тявкнул, вскочил и стрелой унесся на восток. Напрасно ему вдогонку неслись отчаянные свистки. Пес не ответил на призывы, но мистер Брискомб увидел туман. В плотной белой стене поблескивало одно-единственное отверстие. И сквозь него на горизонте виднелась темная масса леса. Вдруг она заколебалась, потеряла форму, призрачный мир за несколько минут окутал охотника. Потом исчезло все окружение, его окружила молочная тьма.