Я попал в ЛитРПГ-2, или как прокачать суккуба (СИ) - Чехин Сергей Николаевич - Страница 54

Разумеется, Хорвату ничто не мешало метнуть сталь в голову или горло, но обнаглевший от безнаказанности ублюдок полностью вжился в роль кота и предлагал примерить шкуру мышки. Проще говоря, решил всласть поиграться, растягивая удовольствие от собственного превосходства и наслаждаясь чужими страданиями, как и положено прирожденному маньяку. Что же, пусть в этой катке я мышь, но даже ребенок знает, кто кому навешает — Том Джерри или Джерри Тому.

— Почему не бежишь? — шептала тьма. — Прячься! Продумывай ходы. Расписывай графики. Складывай и вычитай, считай проценты и вероятности. Или еще раз угостить чем-нибудь остреньким? Не жалко. Но помни — маленьких ножиков всего пять, а за ними очередь большого. Впрочем, чего распинаюсь — ты с ним уже знаком.

Я стоял в падающем с потолка золотистом столбе, зажимая рану и озираясь по сторонам. План предателя прост до безобразия — спугнуть во мрак, где против разбойника нет шансов. Тьма — вотчина убийцы, моя же — свет, как бы странно это ни звучало с учетом полученного класса.

— Беги! — вслед за отрывистым воплем вылетел второй кинжал и впился в икру, на полногтя не достав до кости.

Притворился, что в бессилье рухнул на колено, а сам внимательно ощупал рукоятку, морщась и дыша быстрее загнанного коня. Тонкий штырь торчал под небольшим — градусов тридцать — углом, а значит, противник выхаживал по террасе второго яруса, прячась под навесом верхних кают от лучей из вентиляционных решеток. Левое плечо, левая нога — одно направление, разные точки, подтверждающие мое предположение. Но бить наугад по-прежнему чревато — если промахнусь, враг занервничает, испугается и прикончит на месте. Такие кадры стоят из себя неустрашимых хищников лишь на безопасной дистанции, а почуяв клюв жареного петуха в известном месте, сразу прекращают спектакль и делают все ради быстрой и безболезненной победы. Увы, я находился в слишком уязвимой позиции, чтобы колдовать куда попало, в то время как Хорват непрерывно держал на прицеле, и в меткости выродка сомневаться не приходилось.

— Геройствуешь? — Корица хохотнул. — Ну-ну. Рука по локоть в жопе, а Петрушка все пыжится. Лучше весели меня — спрячься, покричи, умоляй о пощаде. Шевелись, не то заскучаю. А это чревато. Давай!

Пауза после выкрика означала одно — враг потянулся к ножнам за очередным снарядом. Траектория броска вычислена, время атаки определено, и как только до уха долетел нарастающий свист, резко развернулся и со всей силы тряхнул пропитанным насквозь рукавом. Алые капли веером упали на стену, отчетливо заметные на белых досках даже в полумраке. И лишь широкий участок посредине пунктирной линии остался чист и в прямом смысле не запятнан, будто каюту в этом месте заслонила невидимая преграда.

Наспех вогнав в сферу два кубика энергии, швырнул заклинание точно в цель — заранее морально приготовившись и ни секунды не сомневаясь, ведь разбойники ребята прыткие, затормозишь — и снова потеряешь. Крик, раздавшийся после взрыва, запомнится на всю оставшуюся жизнь. Так кричат, упав с небольшой высоты, или угодив под не успевшую разогнаться машину, или когда пальцы по нерасторопности зажимает прессом. Когда боль недостаточно сильна для шока или потери сознания, и пострадавший чувствует накатывающую волну от первого касания до полного растекания по всему телу.

Файербол разворотил настил под Хорватом, и убийца грохнулся под ноги, издав новый вопль — тихий, протяжный, больше похожий на стон, но оттого не менее жуткий. Несмотря на все расчеты и приготовления, шар угодил не в парня, а лопнул рядом, о чем говорила уцелевшая, хоть и заметно потрепанная одежда и слегка покрасневшая кожа. Но кровь на губах, под носом и в ушах намекала на тяжелейшие внутренние повреждения. Взрывная волна переломала ребра, отчего Корица часто и мелко дышал, а малейший хрип или кашель отражались гримасами невыносимых мучений. И, тем не менее, психопат раз за разом натягивал улыбку, не моргая глядя в глаза.

— Петрушка, — на последнем издыхании прошептал предатель. — Полишинель. Гиньоль...

Помня о фокусах разбойника, склонился над телом, держа левую руку наготове, и пальцами правой коснулся выгнутого буквой «Г» запястья. Пульс еще прощупывался, но с каждой секундой толчки становились все слабее, и девять ударов спустя полностью исчезли. Интриган, маньяк и предатель отошел в мир иной с коронной ухмылкой на залитом кровью лице, таращась мутным взглядом в видимые лишь ему дали, словно ничего серьезного и не случилось. Я же пребывал бесконечно далеко от мертвецкого спокойствия и завидовал тем, кто навеки глух к любым заботам и тревогам.

Мама, я только что убил человека. Это реальность или иллюзия?

Конечно, кто-то скажет — так ему и надо. Другие одобрят — правильно, отомстил за подругу. Третьи возразят: какое еще убийство, это чистой воды самооборона — вон ножами весь истыкан, даже самый гуманный и справедливый суд оправдает. Мне же было откровенно плевать на доводы, увещевания и попытки разума договориться с совестью. Сидел, свесив голову, и мечтал, чтобы все сложилось иначе — причем с самого начала. Чтобы никаких книг, договоров и подозрительных личностей — сычевал бы и дальше в своей норе, кодил потихоньку и страдал от воздержания.

К черту все это. Просто к черту...

От угрюмых мыслей отвлек далекий, едва различимый стук. На шум отыскал каюту, где заперли Надин, разрезал путы и долго гладил пленницу по дрожащей спине, собираясь с духом для последнего шага.

***

Кормовая лестница привела на квартердек, и первое, что бросилось в глаза — огромный трон, с присущей высшим эльфами искусностью вырезанный в пне цвета слоновой кости. Не меньше трех метров в высоту и полутора в диаметре, с вырубленной нишей, украшенной по краям замысловатой вязью, точностью обработки поспорившей бы и с промышленным лазером. Зубчатая корона представляла собой сплав виртуозного столярного ремесла с исконно-природными формами — ствол неведомого дерева будто спилили алмазным лобзиком, а затем пустили в верхушку молнию. Нагар сточили, а щепы, выгнутые не то оленьими рогами, не то раскидистой кроной, не то перевернутым на спину пауком, отполировали, превратив в уменьшенную элегантную копию разлапистых, толстых и малопривлекательных корней. Оттого казалось, что низ трона олицетворял естественное единение с землей, а вершина — мастеровитое стремление познавать, изменять и перекраивать под себя. А может, я просто искал смысл во всем подряд, чтобы найти его хоть где-нибудь.

Исполин занимал добрую треть пустой и ровной как стол площадки и, судя по пульсирующей, поросшей стеблями коре, отлично себя чувствовал без почвы и воды. Ни одной живой души не нашлось у подножья величественного гиганта, на котором восседал Гильер, в бессилье откинувшись на спинку. Лианы в палец толщиной заползли под одежду и оплели голову изысканным венком, но даже издали я видел, как природные магопроводы засыхают и распадаются мелкой стружкой. И поскольку на законном месте ни рулевого колеса, ни рычага правила не оказалось, сделал вполне логичный и напрашивающийся вывод — резной трон являлся неотъемлемой частью Эль-Тирана — своеобразным пультом управления, а подключенные к колдуну побеги передавали неудержимую силу в каждую дощечку.

Мятежники рассыпались по опустевшей палубе, но последний враг пал ярусом ниже. Ковен, Хира и поборники первыми подошли к едва дышащему деспоту, тот с улыбкой поднял руку и тут же уронил. Однако и это краткое приветствие подарило нам пару шокирующих, вгоняющих в дрожь и ступор открытий. Во-первых, самый истинный и правильный эльф походил на эльфа так же, как ваш пьяный батя или сосед по лестничной клетке. Тридцать с хвостиком навскидку, округлое ничем не примечательное лицо без малейшей благородной черты — мясистый нос, узко посаженные карие глаза, массивный подбородок. Даже длинные волосы смотрелись ни разу не по-эльфийски, а как у натянувшего женский парик глэм-рокера.

Последние сомнения развеял браслет с синим фиалом слева — напротив сидел игрок, на кой-то черт устроивший бал-маскарад в целой локации.