Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


де Ренье Анри - Эскапада Эскапада

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Эскапада - де Ренье Анри - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Он и нанял себе в услужение двоих обладательниц этого успокоительного и почтенного качества, когда поселился в Эспиньолях, ибо наравне с женщинами он возненавидел также Париж, и ничто больше не в силах было завлечь его туда, даже свадьба брата Морамбера. Г-н де Вердло извинился, что не может присутствовать на ней. Он ограничился тем, что поздравил г-на де Морамбера с совершением семейного долга, и послал ему еще более горячие пожелания, когда г-жа де Морамбер произвела на свет двух сыновей, которые должны были обеспечить дальнейшее существование рода. Г-н де Вердло считал себя таким образом вдвойне освобожденным от брака: благодаря отвращению, которое он питал к нему, и вследствие того, что брат его взял на себя заботу о продолжении их дома. Г-н де Вердло будет содействовать его материальному благополучию, сохранив свое состояние для племянников, ибо было мало шансов надеяться, чтобы им досталось что-либо от г-на де Шомюзи. К тому же, поведение этого последнего внушало отвращение г-ну де Вердло.

Уходящие годы нисколько не изменили умонастроения г-на де Вердло. Если с течением времени г-н де Вердло перестал испытывать тошноту при мысли о непристойном поведении г-на де Шомюзи, то он все же остался решительным и убежденным холостяком. Его антипатия к любви и к женщинам выражалась в сдержанности, так что даже дружба с женщиной показалась бы ему неблагоразумием. Эта недоверчивость не мешала, однако, г-ну де Вердло проявлять при всех обстоятельствах крайнюю учтивость и любезность, несвободную, впрочем, от некоторого замешательства. Присутствие особ другого пола, правда, не причиняло ему больше неприятного чувства, но все же наполняло его некоторою робостью. Даже в обществе своей невестки он не мог избавиться от этой робости. Г-н де Вердло оставался настороже. Вытеснив таким образом любовь из своей жизни, он заменил ее религией и чревоугодием. Г-н де Вердло был набожен и в мыслях и на деле, и исполнение предписаний религии составляло одно из главных его занятий. Стол тоже был предметом больших его забот. Наконец, г-н де Вердло очень любил заниматься садом. Он был искусен по части выведения некоторых культур, и особенно удачными выходили у него прививки. Его отвращение к женщинам не сделало его ни саркастическим, ни неприязненным к ним. Он только чувствовал предубеждение к ним благодаря своим воспоминаниям, которые время умирило, но не изгладило. Находясь вдали от них, и огражденный от их посягательств одиночеством, в котором он пребывал, г-н де Вердло вел жизнь спокойную и размеренную. весь поглощенный заботами о. здоровье, соблюдением своих привычек и управлением домом. Несколько раз он принимал в нем брата своего Морамбера и свою невестку, неоднократно приезжавших к нему в гости Когда старшему сыну г-на де Морамбер пошел девятый год, а младшему восьмой, маркиз почел своим долгом представить мальчиков г-ну де Вердло в качестве будущих его наследников. Г-н де Вердло принял своих племянников с удовольствием и наполнился жалостью к ним. Разве эти дети, не должны будут впоследствии почувствовать в себе плотские вожделения? Как и другим юношам, им придется подвергнуться атакам бесстыдниц и распутниц. Любовь захочет сделать из них любовников. Хватит ли у них силы защититься от нее, достанет ли разума устоять против ее коварных прельщений? Демон любви бесконечно изобретателен, и г-н де Вердло с жалостью поглядывал на молодых Морамберов, которым модные костюмы сообщали уже вид маленьких мужчин, несмотря на то, что щеки их были вымазаны кремом, а рот набит пирожными. Но будут ли они довольствоваться и впредь невинными удовольствиями в таком роде или развлечениями, которые они находили в настоящий момент в Эспиньолях: уженьем рыбы в пруду или игрой в шары на аллеях сада.

Хотя г-н де Вердло смотрел на отъезд мальчиков не без сожаления, он однако не чувствовал никакого расположения последовать за ними в Париж, чтобы вернуть их родителям сделанный ему визит. Мысль снова увидеть шумную столицу наполняла его страхом. Ему казалось, что похотливый призрак г-жи Дю Вернон схватит там его за горло, чтобы заживо уложить на постели пыток, на которой некогда она укладывала его подле себя. От этой мысли мороз шел по коже у г-на де Вердло.

Париж представлялся ему проклятым местом, погибельной бездной. Разве женщины дерзко не занимают в нем первого места? Они наполняют его улицы, бульвары, театры, выставляя на показ румян. своих щек и белизну своей груди. Приманки их бесстыдно красуются у всех на виду, и они еще более подчеркивают их всевозможными ухищрениями кокетства и всем искусством моды. Они торжествуют там во всем великолепий своего могущества. Они пропитывают воздух своими духами, наполняют его своим стрекотаньем, отравляют своим важничаньем, своими манерами, своими ужимками. Они язва и отрава Парижа. Любовь, во всех ее формах, является их непрестанным дьявольским занятием. Непрестанно они расставляют там свои сети, чтобы уловлять в них несчастных, неразумно попадающихся на их гнусные уловки. Все это соединялось в воображении бедного г-на де Вердло в ужасную картину, перед которой корчилось его пухлое лицо, причем его парижские страхи не ограничивались только что перечисленными!

Не мало страха внушал ему брат, г-н де Шомюзи. Г-ну де Вердло казалось, что достаточно ему прикоснуться к руке этого распутника, и к сердцу его подступит смертельный холод. Разве г-н де Шомюзи не был весь пропитан любовью и сладострастием, и разве не являлся он распространителем заразы? Разве не отдавал он любви все свои силы и не был покорным рабом самых грубых и самых низменных своих желаний? Он удовлетворял их, не взирая ни на что, с чудовищным цинизмом и с полным презрением к их низменности. Любовь была в его мыслях, в его жестах, в его действиях, в его теле, в его крови, во всем его существе и наверное даже в его сновидениях. Г-н де Шомюзи был для г-на де Вердло каким-то зачумленным, одно присутствие которого наполняло воздух заразой. Г-н де Вердло не мог себе представить его иначе, чем в самых циничных, самых похотливых позах, позах самых необыкновенных, внушаемых телу жаждой наслаждения. Эти образы наполняли ужасом бедного Вердло, повергали его в замешательство и обдавали жгучим и страстным дыханием демона плоти. Чтобы освободиться от его власти, он заказывал обедни за исправление этого брата, так погрязшего в пороке и беспутстве, что одна мысль о нем приносила с собой смятение и замешательство. Что же случилось бы, если бы пришлось столкнуться лицом к лицу с этим сообщником дьявола? Г-н де Вердло в ужасе крестился и, чтобы рассеять этот кошмар, шел в сад подышать воздухом.

III

Эспиньольский замок, в котором поселился г-н баром де Вердло, перешел к семье Ла Эрод от их тетки Жанны-Марии дез Эспиньоль. Г-н де Вердло не был знаком с этой теткой, память о которой была окружена почтением в округе. Вспоминали добрую барышню дез Эспиньоль, оставившую репутацию женщины отзывчивой и расположенной к благотворительности. После ее смерти замок оставался необитаемым вплоть до дня, когда г-н де Вердло бежал в него от плутократической Венеры, которой он был обязан таким прекрасным уроком любви. Прибыв в замок, г-и де Вердло нашел постройки в довольно запущенном состоянии, и первый проведенный в нем вечер показался ему весьма меланхолическим. Когда он встал с постели, в которую повалился, весь разбитый только что пережитым им приключением, ему пришлось обедать за колченогим столом, при свете двух сальных свечек, в большом зале второго этажа, заставленном старомодной мебелью и увешанном коврами, которых не пощадили крысы; но все же кушая крестьянский суп, тощего каплуна и жесткие овощи, приготовленные женою управителя, он испытал чувство удовлетворения, избавления и безопасности. Ужасная любовь, в образе любовницы властной и падкой к поваренкам, не придет на поиски за ним в этом глухом углу, и он спокойно и одиноко будет спать здесь в широкой кровати, под охраной больших замков и основательных задвижек. Это ощущение безопасности еще более укрепилось в нем после осмотра замка. Он лежал на порядочном расстоянии от двух деревушек, Верхние Эспиньоли и Нижние Эспиньоли, каждая из которых состояла всего лишь из нескольких дворов, и чтобы попасть в него, необходимо было проехать через Нижние Эспиньоли. В месте, носившем название Ле Граижет, от большой дороги сворачивала аллея, приводившая к замку. Двойной ряд вязов, окаймлявших ее, заканчивался у площадки в форме полумесяца, окруженной цепями, протянутыми с одного конца до другого; у края этой площадки, в довольно высокой каменной ограде были ворота с колоннами, увенчанными большими полированными шарами. Эти ворота открывали доступ во двор замка. Справа были расположены службы: конюшни, каретные сараи, прачешные. Налево ограда примыкала к большой угловой башне, в непосредственном соседстве с которой была расположена довольна старая низкая постройка, образовывавшая прямой угол со зданием, возвышавшимся в глубине двора, напротив ворот, и являвшимся главной и самой новой частью замка, построенной из камня и кирпича, с крутой кровлей и высокими трубами. Другою своею стороною это здание выходило на террасу, спускавшуюся к обширным садам; налево от них тянулся пруд, омывавший фундамент старинной части замка, в котором отражалась большая угловая башня. Все эти постройки были красивы с виду, и их легко можно было восстановить. Сады точно так же без особого труда могли быть приведены в добрый порядок. Фруктовые деревья росли там в изобилии, и чтобы придать им правильную форму, достаточно было подстричь их. Пруд по желанию можно было сделать рыбным. Все необходимое приобреталось в городке Вернонс, расположенном в шести лье и служившем местопребыванием нотариуса, жандармерии и президиального суда. Внутренние помещения замка в большей степени пострадали от царившего в нем запустения. В здании, выходившем к пруду, от сырости подгнили обои, и каменный пол низких и сводчатых комнат покрылся мохом, но в каменном доме с грехом пополам можно было устроиться. Этим и занялся прежде всего г-н де Вердло. Затем постепенно он отремонтировал дом и тщательно омеблировал его, использовав для этой цели обстановку, которая была там, и добавив к ней все недостающее. В результате этих хозяйственных мероприятий Эспиньоли обратились в довольно приличное жилище, окруженное садами, приносившими пользу и удовольствие, хорошо содержимыми и доходными. В части их, предназначенной для прогулок, г-н де Вердло велел выкопать бассейны, куда был отведен избыток воды из пруда, и вся перспектива была замкнута зеленой лужайкой. Там можно было видеть искусно разбитые цветники, посыпанные песком дорожки, подстриженные тисы, небольшой лабиринт и площадку для игры в шары. В центре солнечные часы показывали время. Справа сад замыкался грабиновой аллеей, за которой был выкопан ров. По другую сторону служб тянулся огород, на котором произрастали самые разнообразные овощи. В этом распорядке г-ну де Вердло нравилось то, что все было согласовано с его удобствами. После своего обращения, отвратившего его от того, что является обыкновенно предметом человеческого желания, г-н де Вердло отказался от всего, исключая самого себя, и стал для себя единственным занятием и единственным развлечением, что облегчило для него тяжесть лет и ускорило течение времени. Он заменил любовь к женщинам любовью к самому себе, не замечая ее, впрочем, потому что эгоизм принимает самые разнообразные формы, в том числе и такую, которая вводит в обман насчет его собственной природы. Г-н де Вердло, несколько чрезмерно доброжелательный к самому себе, был доброжелателен и к другим, вследствие природной мягкости характера, так что в день, о котором мы рассказываем, он проявил лишь некоторое нетерпение, не больше, когда казачок замешкал явиться на его звонок и принести требуемое им полено.