Чернокнижник. Первый класс (СИ) - "Андроид" - Страница 25

— Ты же мог просто… — начал было Гриша, но оборотень перебил его.

— Знаю, сам в шоке, — приложил он к голове холодную жестяную банку для того, чтобы успокоить рой мыслей в голове.

— И… что дальше? — приподняв бровь, поинтересовался Гриша у друга.

— Расскажем ей о том, кто ты, она все равно увидела, — пожал плечами Фенриров.

— Я не об э…

— Насчет того ничего не знаю, — вновь перебил друга оборотень, устало улыбаясь. — Все произошло случайно.

— Ладно, подождем Лину, — отсалютировал зеленой бутылкой качающийся на стуле Гриша. Яшка повторил жест, затем выпивая залпом всю банку.

***

Прошло минут пятнадцать, прежде чем на лестнице послышались неловкие шаги. Затем Алина, видимо, приободрившись, быстро спустилась на кухню. Гриша перевел взгляд с окна на девушку, которая выглядела так, будто и не было последних тридцати минут.

— Так, — княжна глубоко вздохнула и быстро произнесла: — Позаимствую твою фразу. Гриша. Какого черта тут происходит?! И сними эту долбанную шапку, я хочу узнать, не сошла ли я с ума!

Повинуясь просьбам подруги, Гриша снял шапку и кратко рассказал о том, что случилось с ним за последние сутки. Лина молча стояла, слушая рассказ чернокнижника, а потом поведала, почему напала на друзей:

— … поэтому я и решила напасть на вас, — закончила она.

Со стороны Яшки раздался смешок. Затем еще один, и тут оборотень не выдержал и заржал в полную силу. Гриша, не способный противостоять чарам заразительного смеха друга, тоже начал смеяться. Пока Яшка стучал от хохота по столу, а Гриша, упав со стула, катался по полу, девушка медленно закипала.

— Уф, — вытирая проступившие слезы, залез обратно на стул Гриша.

— Ничего смешного, — надулась княжна, сложив руки на груди и отвернувшись.

— Да, за сегодня мало чего смешного произошло, — все еще посмеиваясь. Заметил Яшка.

— Да, об этом, — быстро развернулась княжна в сторону Яшки.

— Стоооп, — чернокнижник стукнул ладонью по столу, прерывая начинающиеся семейные ссоры. Демонстративно кряхтя, Гриша встал, задвинул стул, подошел к окну, и пока открывал его, говорил сам себе. Но так, чтоб его слышали друзья:

— Не, ну нафиг их слушать, лучше уж в окно выпрыгнуть, — с улицы потянуло холодным ветерком, растрепывая волосы чернокнижника и оголяя рожки. Гриша напялил шапку, скрывая свой странный недуг. — Об этом, — он пальцем указал на спрятанные рога, смотря на Лину, — никому ни слова.

Княжна лишь фыркнула, помахала ручкой, мол, вали, а сама уже открыла рот, чтобы начать трепать нервы бедного оборотня. Грише было жалко друга, но своя рубаха ближе к телу, как говаривал дед Андрей.

Выйдя на улицу через окно, Гриша потопал в сторону арены. На небо налетели серые тучи, и заморосил дождик, а со стороны дома номер два долетали яростные вопли Лины. Гармония.

Остановившись, Гриша подставил лицо падающим каплям. Ощущая прилив душевных сил, парень рванул в стону поляны для торжеств. Поднявшись на самый верх, Гриша закрыл глаза и стал наслаждаться стихией. Ветер дул в лицо чернокнижника, вода стекала по щекам, и Гриша блаженно улыбался, думая, что не все так плохо.

Тут в кармане завибрировал телефон. Гриша достал потрепанный жизнью гаджет и посмотрел на экран. Руки его стали трястись от волнения и, судорожно сглотнув, парень нажал кнопку «ответить». Из трубки послышался до боли знакомый голос:

— Привет, Гренка. Ну, ты как, внучок?

На лице парня, повторяя путь капель, прокатилась слеза радости.

***

Пустыня. Песок, весь потрепанный следами сотен людей в тяжелых доспехах. И трупы. Целые горы трупов низших демонов, медленно обращающихся в пепел. Где-то вдалеке стайка бесов обгладывает кости трехметрового чудовища с четырьмя лапами, одна из которых под неестественным углом была направлена в небо. Сквозь весь этот хаос медленной поступью движется укутанный в тряпье человек. То есть, не совсем человек.

Широкоплечий, низкого роста, он являлся типичным представителем подгорного народа. Проще говоря, гном. Его седая борода выбивалась из-под тряпья, а лицо скрывалось в темноте капюшона. Несмотря на жару, гном был в потрепанных перчатках, больше похожий дырявые мешки. Сам гном, если честно, больше смахивал на нищего.

Найдя то место, которое искал, он опустился на колено и зачерпнул горсть песка, пропуская его сквозь пальцы и внимательно наблюдая за тем, как он сыпется. Позади гнома раздался приглушенный хлопок, заставивший бесов, пожирающих своих мертвых сородичей, с громким писком разбежаться по округе.

— Приветствую тебя, Мордок, — хрипя или свистя, произнес только что прибывший из портала демон, обращаясь к гному.

Мордок, отряхивая от песка руки, медленно встал. Он повернулся в сторону Лорда. Демон отшатнулся, взглянув в капюшон собеседника, откуда на него смотрели два синих огонька, но потом взял себя в руки.

— Узнаешь ли ты это место? — гном обвел рукой заваленный трупами песок пустыни. Голос у него был басист, а от каждого слова веяло могильным холодом.

— Да, здесь погиб мой брат, — скрипя зубами, произнес демон, втыкая в песок свой палаш по самую рукоять.

— Хорошо, — задумчиво глядя на заходящее солнце, покачал головой Мордок. — Хорошо, что ты помнишь место, где прокололся. Прокололся настолько, что потерял брата.

— Да как ты смеешь, жалкий гном! — выплевывая черную кровь, закричал демон. Он вынул меч из песка и угрожающе стал подходить к Мордоку, который даже не шелохнулся. — Я — демонический Лорд Бел’тааз, жнец душ и укротитель адского пламени! А ты всего лишь зарвавшийся смертный, от которого повелителю Альгизу что-то надо!

Он вплотную подошел к гному, ударил ногой перед ним, подняв фонтан песка, и нагнулся, дабы смотреть тому прямо в глаза.

— Если бы не он, — грозно зарычал Бел’тааз, пачкая своей кровью тряпье гнома, — я бы оторвал тебе ноги и запустил по их следу гончих. Нет, я бы сам разорвал тебя, а потом терзал твою душу веками.

Мордок поднял глаза на ухмыляющегося демона и стал медленно хлопать.

— Впечатляет, — закончив аплодировать, наконец, произнес гном, — знаешь, Бел’тааз, почему я не люблю живых слуг? — Отойдя от нависающего над ним демона, спросил Мордок. Он подошел к оплавленному трупу, рядом с которым лежал монструозный топор.

Гном поднял свою руку, и, шепча что-то на древнем языке, стал медленно сжимать кулак. От кулака к трупу потянулись синие нити, заползающие в глазницы и обожженную пасть, как щупальца, окутывающие оконечности, занимая место порванных сухожилий. Когда гном сжал кулак, глазницы погибшего демона вспыхнули потусторонним голубым огнем.

Спокойно наблюдавший до этого за всем этим действием Бел’тааз грозно зарычал, замахиваясь своим мечом на гнома.

— Как ты посмел осквернить останки моего брата своей гнилой магией, трупоед? — с боевым ревом демон бросился на Мордока, но тот не двинулся с места.

Уже предчувствуя, как палаш будет разрубать не знающего своего места гнома пополам, ломая кости и превращая органы в бульон, Бел’тааз был сильно удивлен, когда в его грудь впился топор. Уронив меч, демон перевел взгляд со своей раны на ожившего брата, от которого веяло магией смерти.

— Так вот, — продолжил Мордок. Лезвие топора все глубже входило в плоть Лорда. Он попытался вырваться, но его мертвый брат схватил того за горло, держа его поистине мертвой хваткой. — Мертвые слуги либо выполняют приказ, либо умирают. Им не нужна еда, им не нужна вода, а весь смысл их, — гном хмыкнул, — «жизни» — служить тому, кто воскресил их.

Демон стал задыхаться, смотря в пылающие голубым пламенем глазницы трупа. Мордок, сняв перчатку, оголяя свою бледную мускулистую (как у всех гномов) руку, махнул слуге и сказал что-то вроде «убей».

Повинуясь приказу, воскрешенный демон вырвал топор, окропляя песок кровью своего прошлого брата. Сейчас, без единого сожаления и не смотря на бывшие кровные узы, он поднял того над землей и проткнул ладонью грудную клетку, поочередно сжимая два сердца.