Королева вестерна (СИ) - Резникова Оксана - Страница 17

«Живи за нас двоих»… А нужна ли мне эта жизнь без тебя? У меня ни ребенка, ни котенка — ничего от тебя не осталось. Что ж, думаю, кое-что все же смогу сделать для тебя, Саша.

Однажды платеж для Никитки и Артема не прошел по банку, и я позвонила Миле, чтобы уточнить ее новые реквизиты, но не могла связаться с ней больше недели. Нужно ехать к ней! Может, теперь она не столь агрессивна, как раньше?

На свой страх и риск я отправилась по месту проживания Сашкиных деток, у меня остался их адрес. На звонок никто не отозвался, квартира явно пустовала. Зря я сюда приехала. Возможно, они сменили место жительство или уехали в Рязань. На всякий случай постучала в дверь соседям, чья квартира находилась на той же лестничной клетке. До звонка мне было не достать, хотя я могла бы встать на ноги, опираясь на стенку, но все реже и реже использовала свои скудные возможности. В моей душе было черное горе, которое затмило все беспокойство о себе. Дверь открыла маленькая худая старушка.

— Здравствуйте! А Вы не знаете случайно, где Людмила Малькова? Они переехали отсюда? — спрашиваю я.

— Здравствуй, Милка-то? Переехала, на тот свет, прости Господи, — бабушка торопливо перекрестилась.

— Как это случилось? Где ее дети?

— От наркоты проклятой скончалась. У нее деньги завелись, судя по всему такие огромные, что она плотно подсела на иголку. Ни свет, ни заря наркоши — друзья ейные здесь околачивались. Достали, падлюки. Всех угощала, дура баба, прости Господи, — старушка опять перекрестилась, — и откуда только деньги брались у нее? Сам ж Милка не работала ни дня. Все на Сашкиной шее сидела, пока тот не сбёг от нее.

— А где же дети? — задала я самый животрепещущий вопрос.

— Так забрали их сразу.

— Куда?!

— В детдом, куда же еще? Кому ж они нужны сиротки? Сашку еще раньше убили, игорное заведение он охранял от бандюков и доохранялся — они же его и замочили. Эх, была какая семья, и что стало! — пригорюнилась старушка.

Это я виновата в смерти Милы! Это я снабжала ее деньгами, даже не подумав своим скудным умишком, что она будет тратить их не на детей, а покупать себе наркотики! Что же испытали бедные малыши, живя с мамой наркоманкой? Она кормила их? Покупала игрушки? Что сейчас с ними? Детский дом ломает психику напрочь. У меня была знакомая в прошлой жизни — воспитанница детского дома. И она подробно рассказывала, как ей приходилось выживать там. Бедные, бедные малыши… Я должна их отыскать и помочь, и это самое малое, что я могу для этой семьи.

Я нашла это место — серое здание на окраине города, где жили Сашкины дети. Теперь я постоянно сюда езжу, раз в неделю, чаще не разрешают. Говорят, что мальчики сильно плачут после моего отъезда. Приношу Артемке и Никите игрушки и одежду, разные вкусности. Они каждый раз просят забрать их оттуда. Но кто же мне, одинокому инвалиду, отдаст двух детей? Заведующая детского дома к моей просьбе отнеслась категорично:

— Забудь об этом! Абрамовы будут расти в детском доме. Ты их не потянешь. А если и потянешь, то подумай, что с ними будет, если еще и ты умрешь? Посмотри на себя, дорогая, тебя же горе сожрало. Одни глаза торчат — лицо белое кожа да кости. Черное не снимаешь… Езжай домой и не приезжай больше сюда, не давай пацанятам ложную надежду. Чем быстрее они свыкнутся с мыслью, что теперь их дом здесь — тем лучше для них!

Мне нечего сказать, она права. Печаль не оставила на мне живого места — болело все.

У меня были деньги. Сашка позаботился обо всем. А теперь его нет — жестоко поплатился своей жизнью, и мою под откос пустил. Забрал надежду на счастливый исход. Наверное, я действительно скоро умру. Зачем мне такая жизнь? Что в ней хорошего? Мама хочет вернуться из Европы, чтобы поддержать меня здесь, но я говорю, что ее место там — рядом с делом всей ее жизни и с любимым мужчиной. Я сильная и справлюсь со всем сама. Пусть хоть кто-то в нашей семье будет по-настоящему счастлив.

Я часто бываю на кладбище у Сашкиной могилы. До сих пор не знаю, любил ли он меня на самом деле или просто хотел помочь? Он был романтик до глубины души, добряк и жутко боялся ответственности за других. Бегство — вот для него наилучший выход. Зачем ты, Саша, только согласился на сотрудничество с криминальными элементами? Мы были бы счастливы вместе и возможно сейчас гуляли в обнимку по парку, кормили булочками голубей на площади и пили бы свежевыжатый фреш на веранде «Версаля». А теперь мне дозволено лишь ставить свечи за твой упокой и носить розы на твою могилу. Теперь ты там, рядом с Милкой. Как вы, не ссоритесь больше? Она, наверное, как всегда поливает тебя грязью? Или уже исправилась? Говорят, на том свете люди быстро осознают свои ошибки. Скоро я приду к вам — я это чувствую. Недолго мне осталось. Примите?

Стая ворон, громко каркнув, резко сорвалась с дерева, напугав меня. Мне стало не по себе. Поспешно покидаю обитель мертвых и возвращаюсь к себе домой. Нет, нет, я не хочу умирать! Там темное ничто. Душа попадет в бесконечность, из которого не будет уже выхода. Сейчас я могу видеть солнце, но, умерев, лишусь такой возможности. Солнце, я хочу встать под твои теплые лучи. В Москве сыро и уныло, но есть одно тихое место, где оно светит чаще…

Связываюсь по телефону с греческой реабилитационной клиникой, они с радостью готовы меня принять. Заказываю билеты на ближайший рейс, и на следующей неделе я покидаю Москву. Сашкиных денег хватит, чтобы прожить там несколько месяцев, а то и год, больше мне и не надо.

Глава 11

Греция завоевала мое сердце, пленила мою душу и заколдовала. Еду знакомым маршрутом и получаю поистине эстетическое наслаждение. Открываю окно в автомобиле и впускаю в салон теплый и свежий запах моря. Эта страна по-своему прекрасна. Все-таки чертовски правильное решение — вернуться сюда.

Дорога из Афин в Салоники на сей раз не показалась мне изнурительной. Меня тепло встретили в реабилитационном центре и поселили в комфортабельной палате с видом на морское побережье. Готова сидеть здесь, у окна, часами и наслаждаться прекрасным видом, смотреть на голубую лазурь и мечтать о том, что не исполнится никогда. Да, никогда, мне не вернуть Сашку. В моих снах он приходит ко мне часто, но я-то знаю, что сны — это всего лишь проделки нашего подсознания. Я не могу забыть любимого, и память услужливо преподносит мне его по ночам.

Теперь мое утро начинается в четыре или пять — дольше спать не могу. Опять подсела на антидепрессанты, без них уже не получается жить. Чего же я хочу теперь? Какой смысл моего существования? Эти вопросы задаю себе каждый день по сотне раз. А нет больше никакого глубокого смысла, нет того самого, ради чего хотелось бы жить. Существует только здесь и сейчас, нет прошлого, нет будущего — только настоящее. Мне сейчас хорошо сидеть и любоваться закатом — и ладно. Через полчаса я поужинаю морепродуктами, наслаждаясь их вкусом — прекрасно. Закрою глаза от усталости и лягу спать — и это тоже нормально. Я не думаю о том, что будет завтра или через неделю. Это не имеет никакого значения. Главное то, что происходит в сию минуту.

Мой блог в Инстаграме тоже стал серым и унылым, но меня радовали мои подписчики, которые остались со мной и поддерживали меня в трудное время. Я тоже делала для них все возможное: помогала советами и добрыми словами, организовывала сборы денежных средств на лечение тяжелобольных и нуждающимся. У меня появилась мысль организовать собственный фонд помощи инвалидам, и я обязательно этим займусь после прохождения реабилитации.

Завтраки в нашей клинике всегда роскошны, греки знают толк во вкусной еде. Сегодня стол сервирован кофе, несладким греческим йогуртом, тостами с кусочками сыра феты и слоеным пирогом с сыром. Сегодня я не ела в одиночестве, компанию мне составила молодая девушка с рыжими вьющимися волосами. Она, как и я, передвигалась на инвалидной коляске.

— Меня зовут Джулия, а тебя? — с детской непосредственностью представилась она.