Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна - Страница 42

И лишь потом до меня дошло: Ниса знала.

Нисайем сама назвала ее имя среди прочих, когда добивалась права привезти своих служанок из замка Лунь. А эта девка сама призналась, что жила в там с рождения, и... и сейчас Нисайем выглядит испуганной, но не удивленной.

Она знала, и притащила в Страж ведьму. Знала —  и ни слова не сказала мне.

Стоп. Потом. Этот разговор нужно отложить на потом. И уж точно не стоит вести его в присутствии прислуги.

—  Что ж, рихтим, —  решил я, с отстраненным спокойствием разглядывая темноволосую, —  Вы можете идти собирать ваши вещи. После вас сопроводят в герцогство Аласское.

Рихтим Дроут почтительно присела в реверансе, выпрямилась и повернулась к выходу из оранжереи.

—  Нита останется в Страже! —  раздался звенящий голос жены. —  Она служит не вам, а мне, и останется со мной!

Я устало поглядел на нее: бледное лицо в красных пятнах, в глазах дикая смесь из страха и кошачьей ярости…

У моей жены есть характер. Это было понятно еще по печальной участи эссы Мириам Клэвлин. Когда к нему добавится жизненный опыт —  с ней будет очень сложно не считаться. В делах герцогини Вейлеронской эти свойства сослужат ей неплохую службу.

Её камеристка замерла у выхода с отчаянной надеждой в глазах.

—  Вы можете остаться, рихтим Дроут,  — согласился я. — Я приглашу королевского мага-дознавателя, с тем чтобы он установил, действительно ли воздействие на оранжерейные растения было не намеренным,  определил сумму ущерба, нанесенного моей собственности и назначил меру пресечения. Дожидаться его прибытия вы будете под замком.

Нисайем вздернула подбородок с отчаянным упрямством человека, готового стоять до конца, но рихтим Дроут ее опередила:

—  Не стоит, ваша светлость. Я покину Страж в течение часа.

Она вежливо склонила голову, и вышла из оранжереи.

—  Задержитесь, тэя Нисайем, —  попросил я жену, которая собралась последовать за ней.

Ниса замерла, глядя куда-то поверх моего плеча. Ярости ее хватило не надолго.

Ну и что ей сказать? Как с ней вообще говорить, когда она сейчас думает только о том, что злой Вейлерон отобрал у нее подружку, а вовсе не о своей провинности? И, Бес их всех там в замке Лунь дери, но и не говорить —  тоже нельзя. Дело ведь даже не в треклятых цветах — чтоб им пусто было. Дело в том, что такие выходки подрывают моё доверие. Супружеские отношения. Безопасность, мать вашу за ногу, моего замка!

Она. Молчала. О том. Что. В моем замке живет стихийная сила, способная в любой момент выкинуть что угодно. И судя по цветам —  сила бесконтрольная.

И не назначить наказания за это нельзя.

А моя жена смотрела на меня так, будто я на ее глазах избил ногами котенка.

И я, не выдержав, дал волю раздражению:

—  Ради богов, Ниса! Не надо таких мученических выражений лица! Ничего с твоей драгоценной Нитой не случится —  ее проводят порталом сперва в столицу, а затем из столицы в Глэнси. Оттуда до замка Лунь не дальше, чем до Стража из Антры!

Молчание.

И что мне с этим делать?

—  Думаю, нам будет удобнее говорить в кабинете.

 И, жестом доброй воли, шагом к примирению —  предложение:

—  В ваш или в мой?

Возможность перенести разбирательство на её территорию, где ей будет комфортнее, герцогиня не оценила:

—  Мне вполне удобно здесь.

Закрылась. Наглухо.

Хорошо, здесь так здесь.

—  И когда ты собиралась мне сказать? —  выбрал я достаточно нейтральный вопрос.

Бес тебя побери, Нисайем, ты провинилась, и ты это знаешь! Будь достаточно взрослой, чтобы нести ответственность за свои решения!

—  Я не знала, что ваши растения пострадали от моей служанки, —  ломким голосом отозвалась она. И добавила, — Ваша светлость.

Я сжал зубы, уговаривая себя не реагировать на провокацию.

Не ведись, не ведись, Лис. Она просто обижена. Нельзя сейчас срываться из-за этого.

—  Я не имею в виду цветы. —  Вот так, тихо, спокойно, молодец, Лис! —  Когда ты собиралась сказать мне, что твоя служанка —  ведьма?

Молчание —  это тоже ответ. В этот раз оно вышло на диво красноречивым: она не собиралась.

Ниса. Что ж ты такая… Уступи. Хоть для вида —  я поверю, клянусь. Закрою глаза, и не вернусь больше к этой теме. Я не могу позволить твоей камеристке остаться в Страже. Даже последний подкаблучник не спустит подобного. Не после того, как ты меня обманула.

Нисайем молчала, не спеша проявлять женскую гибкость. Но и не опускаясь до женских уловок, вроде рыданий и обвинений.

Я тоже молчал. Что тут еще можно сказать? Она провинилась и понесла наказание —  всё сказано.

Хотя есть еще кое-что:

—  Вторая тоже ведьма?

Нисайем зло зыркнула из-под влажных ресниц:

—  Нет! Анабель не ведьма!

—  Ты в этом уверена?

О своем сарказме я пожалел сразу же, как он вырвался: Ниса полоснула меня бешеным взглядом, резко шагнула к столику с инструментами (только юбки взметнулись), и, схватив со стола с инструментами кривой нож для обрезки, вспорола себе запястье раньше, чем я успел ее остановить.

 Перевернув вытянув руку и перевернув её порезом вниз, чтобы крупные алые капли падали на плиты пола, она, гневно и четко проговаривая каждое слово, произнесла:

—  Я, Нисайем Вейлерон, в девичестве Аласс, клянусь на крови, что моя камеристка Нита является ведьмой, а горничная Анабель —  не является! И да будут боги порукой моей клятве!

Я прикрыл глаза, усмиряя ярость.

Что. Ты. Творишь?

Кто швыряется кровными клятвами без веских причин?

И кто, драть тебе не передрать, режет руки грязным садовым инструментом!

Шагнуть к ней, старательно не замечая, как она деревенеет и сжимается от моей близости, пережать вену на запястье, а потом наложить одно за другим два заклинания, очищающее и заживляющее.

Перетянуть порез платком.

Выяснять, что там не так со второй девицей, сейчас точно не время.

И ни в коем случае не выражаться вслух так, как просит душа!

Спокойно, спокойно, Лис. Ты же не в армии. А она не твой офицер…

Нельзя нецензурно орать на жену.

Постарайся объяснить ей, отчего ты злишься, просто, доходчивыми словами. На примерах. Давай. Ты сможешь!

—  Ниса, —  я стоял совсем близко к тоненькой девушке в зеленом платье, чувствовал ее запах, видел, выбившиеся из прически завитки волос, и понимал, что я от нее бесконечно далеко. —    Отчего тебя так оскорбило предположение, что твои люди могут утаить от тебя что-то важное, но при этом сама ты скрыла, что в моем замке живет ведьма? Это ведь немного важнее изменившегося количества поросят.

Она аккуратно забрала у меня своё кое-как перевязанное запястье. Не поднимая ни глаз, ни головы, спросила:

—  Я могу идти, ваша светлость?

Бесполезно. Глухо.

—  Да, Ниса. Можешь идти.

Нисайем, Бес тебя забери! Я не буду извиняться в ситуации, когда виновата ты!

Я окликнул её, когда она была уже у самого выхода:

—  Ниса, ты же помнишь, что завтра у нас визит в дворцовый храм для возложения даров?

Она замерла на секунду, а потом ответила, вроде бы невпопад:

—  Я домой хочу…

До ужина мы не виделись, а после ужина, на котором Нисайем выглядела бледной и замкнутой,  она сослалась на скверное самочувствие, и ушла спать.

Я не стал протестовать, и вместо этого отправился работать.

Разобрал давно откладываемые дела, переделал ворох бумажной работы, и когда поднял, наконец, голову, время было уже заполночь.

Я размял спину, покрутил головой, растягивая связки. На душе было тяжело.

И я позвал:

—  Шорк!

Он появился не сразу —  пусть мелкий инородец и слышал зов хозяина из любого места замка, но являться мгновенно на него всё же не умел.

Теплый темный комок шлепнулся мне на колени из ниоткуда, распластал крылья, и, цепляясь коготками за ткань сюртука, пополз выше.

Я осторожно погладил нечистика по хребту.