Муж мой - враг мой (СИ) - Ясная Яна - Страница 39

Он разорвал поцелуй, только когда у меня ослабли ноги, шепнул, по-хозяйски прижимая к себе одной рукой, а другой поглаживая затылок по линии роста волос:

—  Во-первых, ты и так дома, Ниса, —  и пока я не успела собрать мысли в строй и жахнуть пушками, разгромил мои войска: —  А во-вторых, конечно, ты можешь поехать с визитом к родителям.

И добил:

—  В сопровождении супруга, конечно же.

Чета герцога и герцогини Вейлеронских с родственным визитом в замке Лунь. К такому жизнь меня не готовила!

Чай принесли очень, очень кстати!

Горничная сервировала чайный столик, и отбыла, и я бы тоже отбыла, потому что я-то что хотела получила, а вот супруг, как оказалось —  нет!

—  Как проходит ваша ревизия? —  поинтересовался он, поднимая чашку с ароматным темным напитком.

Я бы тоже такой хотела, но что вы-что вы! Благородная тэя не может пить столь крепкий чай, это неприлично, это для мужчин! Пфе!

Мысленно обворчав мерзкий запрет, я с нескрываемым наслаждением поведала супругу:

—  Прошла! Наша ревизия —  прошла!

И поделилась радостными вестями: полосатых поросят у него на три больше, чем он мог бы думать, а вот фолебергских простыней —  на два десятка меньше. Это горестное известие он может запить неизвестно откуда возникшим вином, которое, конечно, не так чтобы очень хорошо, но зато его —  целая бочка!

Муж посмеивался, слушая о прибылях и недостачах, и покладисто ужасался, когда я запугивала его обещанием, предъявить учетные книги для проверки —  очень мило болтали.

А когда чай закончился, и горничная унесла посуду, Лис сел ближе, и спросил:

—  Поездка к родителям —  это все, о чем ты хотела поговорить?

Нет, не всё! Я хотела бы узнать, где вы, коварные Вейлероны, прячете наш артефакт?!

Осторожно отодвинув этот вариант ответа в сторону подальше в своей голове, я кротко опустила ресницы:

—  Да, всё.

—  Тогда у меня есть вопросы, —  вздохнул муж.

Я растерянно пискнула, когда меня взяли подмышки и потащили на колени, как большую куклу.

Это не вопрос!

Сквозь ткань платья и нижних юбок очень полно ощущались мужские твердые и рельефные бедра. Всей попой.

—  Ниса, скажи мне, —  герцог зарылся носом в мои волосы на затылке, и теперь его слова щекотали шею, —  Почему ты не спрашиваешь, как У МЕНЯ дела? Как прошел МОЙ день?

Я от растерянности вцепилась в его руки, обвившие мою талию:

—  А что, мне разве можно? То есть, не запрещено?

И возмущенно фыркнула, когда услышала его смешок, дернулась, порываясь встать —  и Лис, крепче сжав мою талию, проложил дорожку поцелуев от плеча по шее и до чувствительного места за ухом.

Я сдавленно пискнула, мотая головой и упираясь в обвившие меня руки —  но где там!

—  Ли-и-ис, Лис, отпусти!

—  Почему? —  мурлыкнул он мне в ушко, будто кот, а не Лис, и прикусил мочку.

Волна мурашек от уха убежала куда-то вниз, к животу.

—  Но… Но… —  мысли носились по голове сталкиваясь, роняя друг друга, и топоча. Или это просто пульс грохотал. —  Но ведь мы не в спальне!

—  Дорогая супруга, —  вкрадчиво начал Алиссандр, и… протянул языком дорожку по моей шее!

Я всхлипнула, и забыла дышать.

—  Не далее, как два дня назад, я наглядно доказал вам, что близость возможна при свете дня.

Я не уследила за локтем, и он сам собой врезал ехидному насмешнику куда-то в район солнечного сплетения.

А ведь мужа бить нельзя! Мне что-то об этом точно когда-то говорили.

Муж, вместо того, чтобы дернуться или охнуть, впился укусом в то место, где плечо переходит в шею.

—  По-моему, —  продолжил он как ни в чем не бывало, демонстративно зализав место укуса, —  Уже можно подводить вас к мысли, что к конкретному месту она тоже не привязана!

Кровь прилила к месту укуса, к щекам, к… да везде она прилила. Я стала горячая и легкая-легкая.

—  Это неприлично! —  чопорно сообщила я, собирая по крупицам самообладание.

—  Да? —  удивился столь причудливому выверту этикета герцог Вейеронский.

И стиснул сквозь платье мою грудь.

Я сглотнула —  потому что вот это мне ужасно нравилось. Просто невыносимо. Даже больше, чем поцелуи.

Особенно, когда он делал вот так, как сейчас —  теребил, пощипывал. Сминал.

—  Тогда,  — я облизнула губы, стараясь подобрать аргументы, которые образумят мужа и приведут его в чувства.

Или не образумят, и не приведут.

—  Тогда я буду пить крепкий чай!

Ответом мне стал то ли стон, то ли смех мужа, уткнувшегося лбом мне в плечо.

—  Ладно! Дозволяю! —  решительно объявил герцог, и столь же решительно пересадил меня лицом к себе.

Так стало куда удобнее!

И приятнее.

И… Оу!

Я поерзала, повторяя понравившееся движение бедрами, от которого между ног стрельнула маленькая молния —  и на этот раз в стоне Лиса не было ни капли смеха.

Голодные поцелуи —  и я, махнув рукой на далекие и эфемерные приличия, отвечала ему столь же нетерпеливо.

Жадные руки на моей груди —  жадные, но совершенно волшебные. Вызывающие музыку из моего тела даже сквозь одежду. Пробуждающие безумную часть моей натуры —  и лучше бы ей спать, но она не может больше спать.

И когда руки мужа забрались под платье, и одна сквозь ткань панталон стиснула лобок, я сама почувствовала, как у меня внутри мокро. Как голодно.

Я не поняла, в какой момент и как осталась без панталон. Но прикосновения кожа к коже сводили с ума.

Дразнящие, сладкие движения пальцев внизу —  и язык пляшущий во рту в том же ритме.

И я сама не сразу заметила, что подаюсь навстречу движениям пальцев в этом танце.

А когда заметила —  не прекратила.

И едва сдержала стон, когда руки Лиса покинули меня —  но лишь затем, чтобы щелкнуть пряжкой его ремня.

Я растерялась в первый миг: что, прямо так? А как же?.. Ответ на незаданный вопрос был прост: Алиссандр просто приподнял бедра над софой (словно не заметив моего дополнительного веса) и спустил свое белье вместе с брюками.

А потом мне стало не до таких незначительных мелочей —  Лис прижался ко входу, замер на несколько мгновений (а с ним замерла и я, смакуя сладкие ощущения), и толкнулся вперед, одновременно притягивая меня к себе.

Плоть входила сладко и плавно. Я замерла, закрыв глаза, с наслаждением подаваясь к нему.

Это было похоже и непохоже, как если бы он лежал в постели.

Немного иначе —  но так же хорошо.

Лис задал темп, и я подхватила его, поддаваясь гармонии движений.

Волшебный танец, захватывающий с головой и уносящий в неведомые дали, где нет ничего, только эти движения, эти руки, эта плоть и мое тело. Прекрасный и древний.

Когда муж стиснул меня железными ручищами, упершись плотью в какую-то преграду у меня внутри, я почувствовала, что именно этого мне и не хватало, и с тихим “Ли-и-ис!” притихла у него на груди, уткнулась в крепкую шею, мелко и благодарно целуя —  подхватив эту манеру у него же. И через несколько толчков муж поймал свою ослепительную молнию, и с дрожью обмяк на диване, расслабленный, с опустошенным лицом.

Я улыбалась в мужскую шею, влажную и солоноватую.

—  Лис?

Он только головой на спинке дивана качнул, показывая, что слышит.

—  Как прошел твой день?

—  Теперь —  великолепно!

С момента отбытия вдовствующей герцогини семейные ужины стали для меня куда меньшим испытанием. С виду, ничего существенно не поменялось, разве что стало за столом на три персоны меньше, но ощутимо изменилась общая атмосфера. По крайней мере —  для меня ощутимо. Стала более расслабленной. Спокойной.

Хотя возможно, более расслабленной и спокойной стала я —  но теперь я участвовала в общей беседе. И не только в качестве подушечки для булавок.

Хотя, следует отдать Вейлеронам должное: по части любви к пикировкам они ничуть не уступали Алассам. В замке Лунь… то есть, дома, тоже любили позубоскалить что глава рода, что братцы.