Мертвая зона - Дивов Олег Игоревич - Страница 8

Никто не против. Но как было бы прекрасно делать то же самое, передвигаясь на машине с кондиционером! А сама задача — нормальная по нынешним временам.

Будь ты хоть очень умный Институт, хоть всемогущая ООН, хоть любая армия мира, да хоть даже какая-нибудь инопланетная разведка, тебе не обойтись без выезда на место события. Такая жизнь, что доверяешь только своим глазам и рукам; сам не видел, сам не трогал — сомневайся. Если надо что-то отснять с беспилотника, это должен быть твой беспилотник, который слетал, вернулся и тогда показал, чего там разглядела его опечатанная аппаратура. Как во Вторую Мировую. В противном случае тебя надуют. Любая трансляция будет фальсифицирована в режиме онлайн. Любое дистанционное управление будет перехвачено. Как верно заметил Смит, в районах боевых действий такая бешеная радиоэлектронная борьба, что воздух дрожит — и поэтому автоматика принимает решение на открытие огня по результатам визуального контакта. Глазками смотрит, глазками, совсем как человек. Иначе противник заставил бы твоих роботов перестрелять друг друга в момент.

Ну и мы бы не ходили по границе варзоны, кланяясь Йобе, а давным-давно взяли управление на себя.

Но тогда бы и никаких варзон не было в принципе...

Стоп-стоп-стоп.

«Чего мы головы ломаем, кто тут побывал до нас? Это же элементарно! Бог с ней, с варзоной, она только частный эпизод современной войны. Неважно, где мы, важно — почему. Институт отправляет в поле клерков, убедившись, что там не слишком горячо. Что научных сотрудников не убьют, не съедят и даже не сделают обрезание. Конечно, если сами не нарвутся. Тепличные условия исключены, но подвиги не обязательны.

А кто проверил, что нас сюда — уже можно? Тот, чья работа — всегда идти впереди!»

По дороге в Абуджу Леха воспринимал их миссию как нечто естественное. И даже относился с юмором к дурачествам коллег. Только состав группы смущал его: загадочный до невозможности Смит; загадочный, если вдуматься, ничуть не меньше Пасечник; и совсем не загадочный, ничем себя ранее не проявивший Филимонов. Но вероятно руководству лучше знать. Допустим, Филимонова нарочно вписали в группу, чтобы посмотрел на крутых бойцов квантового фронта. Чтобы проникся, так сказать.

Оказавшись в Абудже — и проникнувшись, если не выразиться крепче, — Леха больше ни в чем не был уверен. Кроме одного. По умолчанию здесь уже побывали люди Института, которые всегда первые в поле; у них профессия такая. Вооруженные исследователи. Реально крутые бойцы.

Естественно. Не психологов же сюда посылать.

Леха замедлил шаг.

Смит оглянулся.

— Интересно, кто здесь ходил до нас, — начал Леха осторожно. — По идее, техническая разведка. Это ведь их работа — лазать по руинам сразу после войны...

Он подозревал, что Смит опознал Килроя; но как задать вопрос, чтобы не спугнуть человека, с которым только-только налаживаешь контакт?

— Институт здесь ходил, — меланхолично отозвался Смит.

— Очень мило со стороны Института, но почему у нас так мало подтвержденной информации по городу, а по варзоне только черновые расчеты?

— Наверное, есть причина.

Эта реплика вывела бы из себя кого угодно, но Лехе показалось, что Смит вовсе не издевается.

— Ты не думаешь, что мы сейчас дублируем разведчиков, только без техподдержки, с голыми руками? Не удивлюсь, если мы повторяем их маршрут.

— Я думаю, ты что-то начинаешь понимать.

Смит кивнул. И пошел дальше.

— Ну ё-моё! — вырвалось у Лехи.

Ничего он не понимал. И на что ему сейчас намекнули — точно не понял.

Чтобы бродить по разрушенным городам, вынюхивая, кто кого победил и сколько это стоило, есть специальная техническая разведка Института Шрёдингера. О ней мало известно, особенно таким неофитам, как Леха, кроме главного: спецтехразведка реально существует, это не институтский миф, и это настоящая боевая структура, тренированная и оснащенная для решения особых научных задач в любой обстановке. «Спецы» оформлены как частное охранное предприятие и законно носят оружие, причем, вполне напоказ; не для войны, конечно, а чтобы какие-нибудь абреки не отняли дорогую аппаратуру. И «спецы» не притворяются журналистами или туристами; они вообще не притворяются, им ни к чему. Наоборот, когда они, в камуфляже и с винтовками, появляются в «горячей точке планеты», там уже все знают, кто приехал такой красивый.

Правда, Килроя это не объясняет. Килроями баловалась тактическая разведка в двадцатом веке, удаль свою показывала, а текущий модный тренд — не оставлять никаких следов.

«Ну так были наши тут — или не были? Или что? Или их зажарили и съели? Обрезали и продали в рабство на север? Но тогда почему здесь мы?!»

— Я ничего не понимаю! — бросил он в спину Смиту. — А ты?

— Не люблю теряться в догадках, — сказал тот, не оборачиваясь. — И тебе не советую.

Леха мысленно выругался снова, уже намного жестче.

— ...Если бы я любил теряться в догадках, — негромко добавил Смит, — задал бы еще один похожий вопрос. Кстати, я его озвучил, но наш суперпроницательный начальник не услышал... Аналитика Института по варзоне опирается в основном на рабочие журналы утилизационных компаний. Это очень надежные источники, лучше не бывает. Но, прошу меня извинить, если там написано, что «мусорщики» умудрились дважды подорвать на минах свои эвакуаторы... Оба раза в пригороде, далеко от зоны, и с полной гибелью машины... Значит, нет больше надежных источников. Кончились. Все врут.

— Йоба?.. — Леха поймал себя на том, что шепчет.

— Не правда ли, интересно, кто попросил «мусорщиков» скрыть, что в зоне есть большая пушка? И как именно попросил... Страховая компания, по слухам, очень хотела увидеть своими глазами воронку от фантастической мины, разобравшей в то́тал гусеничную бронемашину весом пятьдесят тонн. Но побоялась отправить сюда аварийного комиссара. А то вдруг тоже... Подорвется.

— Говорила мне мама — иди в мерчендайзеры... — буркнул Леха.

— Зря ты ее не послушал.

— Это шутка такая.

— Я понял. Но в ней есть зерно истины. В мире, где отмирает само понятие устойчивых данных, где все непрочно и зыбко, где никому ни в чем нельзя верить, профессия военного эксперта теряет смысл. Экспертиза, заранее обреченная на ошибку... Хм. Возможно, наш гиперпроницательный шеф не так уж промазал, сказав, что мы наблюдаем одни миражи. Конечно, в переносном смысле. И мы еще потрепыхаемся, но... Что нас ждет вон за тем углом, ответишь?

— Мираж, — сказал Леха.

— Хороший мальчик, — похвалил Смит.

Леха тоскливо зевнул.

Квартал за перекрестком, к которому они подошли, был «горелым» не только по прозвищу, а самым натуральным образом, и выглядел пугающей черной дырой. Перекресток оказался сориентирован четко по компасу, то есть, из числа смертельно опасных — смертельней не придумаешь. С востока дунуло, пронеслось облако пыли. Навылет. «Песок — не пуля. Роботам незачем стрелять в меня. Нет повода нервничать, — приказал себе Леха. — Зато тут пахнет намного лучше, чем на рынке!» Как ни странно, это помогло.

Проводники резко прибавили шаг, обогнали Пасечника и синхронно выглянули в разные стороны. Отсигналили: можно. Пасечник извлек свой прицел, высунул голову из-за угла и уставился налево. На запад, к окраине. И замер, прямо окаменел. Заметил что-то интересное.

— Даже лень смотреть, — протянул Смит. — Ни малейшего желания работать сегодня. Наверное так на меня влияет погода. Или эти чертовы таблетки от желудка.

Тем не менее, бинокль он достал. И пошел глядеть направо.

Леха полез в сумку за операторским монокуляром-видоискателем. Должна же быть какая-то польза от телевизионной аппаратуры — вон как Смит ловко со своей обращается.

— Есть! — сказал Смит.

— Что там? — спросил Пасечник, не оборачиваясь.

— Ландшафтный дизайн. Как и обещали некоторые — анлимитед.

— Опять вы говорите загадками, Холмс!

— Хм. Переводя на общедоступный язык, известные нам дизайнеры внесли, хм-м... определенное тактическое усовершенствование в исходный план застройки района. Сделали его повеселее.