Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Мертвая зона - Дивов Олег Игоревич - Страница 3


3
Изменить размер шрифта:

Поэтому Лехе было относительно спокойно на перекрестке. Ровно до момента, пока, отвернувшись от надоевшего шотландца, не поднял глаза — и не увидел сквозь обгорелые стропила верхушку небоскреба.

Сразу захотелось перейти на другую сторону и встать под стену. А то и прилечь.

Следом возникла мысль, что от обычной пушки ты спрячешься за дом, но та штука, которая сильно бахает, — она тебя вместе с домом прихлопнет. Не пробьет его, так обрушит тебе на голову.

Ты прикрыт или не прикрыт, все едино: хрясь! — и маме похоронка.

Сейчас еще выяснится, что и минометы заряжены. И ракетные установки. И вообще техника работает отлично, просто у нее исчерпан лимит на геноцид черного населения, она теперь белых хочет.

Леха поежился.

— Какой-то дым... Неправильный, — сказал Пасечник. — Гражданский.

— Ну-ну, — протянул Смит.

— Там же этот жуткий рынок, ты сам говоришь. С рынка и натянуло. Или не с рынка. Да откуда угодно. А горячий воздух знаешь как искажает — возможно, мы наблюдаем чистый мираж сейчас.

— В западных предместьях Абуджи несколько источников сильного задымления, — философски отозвался Смит. — Например мыловаренный завод и цех самогонщиков.

— Ну вот! Еще и провоняли весь пригород, хоть нос затыкай. Живут как на помойке, жгут всякое дерьмо, а мы теперь гадай, где именно у них горит...

— Очень толерантное замечание по отношению к людям, которых буквально втоптали шагоходами в каменный век, не правда ли?

— Ничего такого не имел в виду, — твердо заявил Пасечник. — Я восхищен моральной стойкостью и предприимчивостью жителей Абуджи!

Он даже на миг оторвался от своего прицела и оглянулся на проводников, словно думая спросить: все меня слышали? Но проводники спокойно жевали и делали вид, будто их тут вообще нет.

— Так или иначе, — сказал Смит, — оптические искажения ни при чем. Источники дыма я нанес на карту, пока вы с фиксером обсуждали наш маршрут. Конечно не потому что они дурно пахнут, а поскольку нам настоятельно советовали туда не лезть... Поверь, они слишком далеко от места, куда сейчас прилетело. Этот дым — где надо дым. И какой надо дым.

— Может, там дом горит, — буркнул Пасечник, вглядываясь.

— Ну-ну, — повторил Смит.

Леха подумал, что одежда изгваздана безвозвратно, значит, можно без опаски прислониться к закопченной стене. И прислонился. Он бродил по заброшенным кварталам всего-то третий час, и ему тут уже осточертело.

Надоело видеть разрушения. Надоело бояться выстрела в спину и кирпича на голову. Надоело прикидываться оператором телегруппы и таскать на себе по жарище три камеры, две на плечах и одну на бейсболке сбоку. Ему пытались всучить каску с вентиляцией, было бы полегче, но Леха отказался наотрез. Человек в каске слишком похож на военного издали. Очень характерный силуэт головы. Живой стрелок еще подумает, а у робота программа. Мелькнула каска, в нее — пуля. Конечно, на каске со всех сторон штрих-коды «не стрелять, пресса», но это аргумент только для адвоката покойного и клерков страховой компании. Почему не распознали гражданского? Ну, мы предполагаем, что было жарко и видимость оставляла желать лучшего, поэтому оптика не справилась. Примите наши соболезнования и распишитесь вот здесь...

При мысли, что рано или поздно Пасечник захочет свернуть еще ближе к центру Абуджи, где живых нет, одни вооруженные роботы, и у каждого — программа, а видимость хуже, чем в пригороде, становилось вовсе дурно.

В центре — варзона. Не первая на планете и вряд ли последняя, но конкретно эта, зараза, особенная. С характером.

Варзона — феномен двадцать первого века, территория, где автоматика пытается сама довести до конца войну, с которой разбежались люди. Там лежат в засадах дроны-снайперы, чутко дремлют в укрытиях системы ПВО, корректировщики огня сидят на крышах, и за любым углом может прятаться в режиме ожидания твоя пушечная, ракетная, минометная погибель. И всюду датчики и ловушки, ловушки и датчики.

Иногда зона приходит в движение и начинает палить. И снова замирает. Как правило, в варзонах есть две противоборствующие стороны — и дерутся они, оставшись без человечьего присмотра, с нечеловеческим энтузиазмом, отчего ресурсы у них истощаются быстро. Обычно тарарам продолжается до шести месяцев, а потом даже у самых хитрых роботов кончается энергия. С этого момента — когда боевые действия прекратились, — варзона считается территорией без установленного имущественного статуса, то есть, ее можно грабить. Тогда приходят «мусорщики» — серьезные дельцы с машинами инженерного разграждения, саперами-автоматами, тяжелыми артиллерийскими тягачами и контрактом на утилизацию военной техники по списку.

У них всегда есть список. И клиенты заранее потирают руки. Из зоны не гребут золото лопатой, тут вкалывать надо, и дело опасное, но шикарный бизнес для тех, кто в теме. Поэтому к разборке зон не подпускают кого попало.

Чтобы вы поняли масштаб: допустим, о «Варзоне Абуджа» очень мало информации, поскольку в ней самой и вокруг нее сложилась нездоровая обстановка, а говоря проще, творится чертовщина. Но если считать по нижней планке, то одних только БШМ «Кентавр» первого и второго рестайлинга должно валяться в центре города столько, что нечего беспокоиться о степени их раздолбанности. В любом случае хватит, чтобы восстановить шагоходов минимум на батальон. По неподтвержденным данным, сюда зашла бригада, около девяноста единиц. И вся тут осталась. И каждый ее обломок денежек стоит. А сколько в зоне колесной боевой техники? А вспомогательных машин? А стационарных пушек, минометов и ПТРК? Сколько всякой электрики? Оборудования для системной интеграции? Радаров и тепловизоров? Господи, да разбогатеть можно на одних ракетах ПВО, из-за которых вокруг Абуджи закрыто небо для полетов! Они же почти все целехоньки. И где-то здесь пропал бесследно дорогущий 3D-принтер для выпечки мелких дронов... В зону провалилась целиком и, как говорится, с концами, частная военная компания с трогательным названием «Ландшафт Дизайн Анлимитед», печально известная среди специалистов под хмурым прозвищем «Ландскнехты». Нет ее больше, сгинула. Казалось бы, тащи из зоны бесхозный хабар и считай барыши. Но видит кошка молоко — да рыло коротко.

«Варзона Абуджа» отстреливается уже два года при любой попытке в нее зайти.

Ужас до чего обидно.

Главное, никто не понимает, как это у нее получается.

Она такая же ненормальная, как сам конфликт в Нигерии, породивший ее, когда опытные профессионалы-наемники будто с ума посходили и набросились друг на друга. Кто бы мог подумать, что при переходе выяснения отношений в автоматический режим градус безумия останется на вполне человеческом уровне. То ли воздух тут вредный, то ли место проклятое.

Но Институт Шрёдингера хотя бы знал, что в зоне брошено только стандартное легкое вооружение. Ни одной пушки серьезнее тридцати миллиметров здесь не может быть. И вдруг нате вам: ка-ак бахнет!

Нет, любая варзона — место по умолчанию загадочное, то есть, увлекательное и привлекательное для военного эксперта. Ровно до момента, пока оттуда по эксперту не жахнули хотя бы даже тридцаткой.

Тогда место становится зажигательным в самом прямом и неприятном смысле. Горячим, если вы понимаете.

И ты думаешь: блин, почему я здесь? И почему именно я? Ладно, с варзоной что-то не так. А что не так со мной? Может, кто-то меня очень не любит? Или просто я дурак?

Это аклиматизация, — пытался убедить себя Леха. Телу дурно с непривычки, оно еще не очухалось после нескольких прививок, накачано медикаментами от плохой еды и плохой воды, — и конечно мечтает свалить отсюда. Здесь дискомфортно. Тридцать четыре градуса прямо с утра — как-то слишком. Воздух дрожит. В пригороде еще хуже, там ветер и пыльные смерчи. А в городе внезапно стреляют из такого дикого калибра — между прочим, какого? — ну уж точно не того, что мы ждали.

«Мы? Непонятно, стоит ли говорить о нас во множественном числе. В Институте всех, кто имеет медицинский допуск к оперативной работе, гоняют «в поле», иногда — на поле боя. Сверка информации, объективный контроль, поиск новых данных. От результата зависит повышение по службе или подтверждение текущего статуса. По слухам, людей подбирают тщательно, и кого попало вместе не ставят. Но мы совсем не похожи на полевую группу Института. Просто трое клерков из разных территориальных офисов, и каждый себе на уме. Групповой сработанностью и не пахнет. И черт знает, что за кошка пробежала между старшими коллегами, но сейчас они пытаются довести один другого до состояния, когда кто-то очень крупно ошибется. Да хотя бы и насмерть.