Призрачное счастье - Веснина Елена - Страница 52

— «Смерть в прямом эфире».

— Да, да… Прекрасно, это как раз то, что нам нужно.

— Его смерть? — испугался Борис.

— Ой, нет, что вы. Я имела в виду… В общем… Договорились. Вы мне поможете, Борис Михайлович? Знаете, я когда шла работать на телевидение, думала, там будет интересно. А на самом деле, такая же рутина, столько возни при подготовке самого простенького проекта! Понимаете, мне неинтересно с утра до ночи просто торчать в ящике. Да и какие у нас местные новости, сами знаете. Все ждут столичных. Хорошо, что появилась возможность сделать несколько собственных программ. Может быть, зайдем куда-нибудь, выпьем кофе?

Борюсик нетерпеливо глянул в сторону подъезда Юрия Владимировича, и Ольга забеспокоилась:

— Или вы кого-то ждете? Хотя… Боже, какая я недогадливая. Средь бела дня вы не на работе, а под чьим-то балконом. Хм, а говорили, что у вас безупречная репутация.

— Не вы ли меня наставляли, что ее следует подпортить?

Так они и болтали, пока из подъезда не вышла Доминика. Она была расстроена, более того, взвинчена. Следом за ней выскочил Юрий Владимирович. Он схватил дочку за руку:

— Никуша, не делай так, ты рвешь мне сердце.

— Почему же никто не думает о моем сердце? По кусочку каждый отрывает. И никакая медицина не сможет его восстановить, — всхлипнула Доминика.

— Я никогда себе не прощу, что так все получилось, что я заставил тебя страдать. Появление Дианы для меня было такой же неожиданностью, как и для тебя.

Но я ничего не могу поделать, ребенок ведь не виноват, что так сложилась судьба, — оправдывался Юрий Владимирович.

— Но откуда ты знаешь, что это твой ребенок? — Доминика запнулась и после короткой паузы тихо произнесла: — Ты же так любил маму…

— Диана — мой ребенок, — вздохнул отец. — И тому есть генетическое подтверждение. Она привезла с собой документы. Все сходится.

— Ничего себе! Вижу, она основательно подготовилась, чтобы заменить меня в твоей жизни.

— Что ты такое говоришь? Никушенька, никто и никогда не займет твое место. Ты моя самая любимая, самая-самая… — Юрий Владимирович обнял и поцеловал Доминику. Но она отстранилась:

— Бедный мой папа. А ведь ты единственный человек, которому я верила, которому я хочу верить, — она отвернулась от Юрия Владимировича, смахнула слезы и помахала рукой Борюсику.

— Извините, Ольга Алексеевна, но мне пора. У вас, по-моему, на завтра назначен прием. Вы приедете?

Ольга Алексеевна молча кивнула головой. В глазах ее читалась грусть.

— Это хорошо. Тогда и поговорим. До свидания.

Борюсик направился к Доминике. Ольга Алексеевна во все глаза смотрела на очень высокую симпатичную молодую даму.

Доминика повернулась к отцу:

— Скажи мне, пожалуйста, вот что. Когда ты познакомился с женщиной, которая родила эту девушку, ведь это было еще при жизни мамы. Она… мама моя об этом знала?

— Нет.

— Нет? Господи, что же это происходит? Я запуталась полностью. Я не знаю, что — правда, а что — нет. Но если из-за этой твоей мимолетной связи мама… умерла…

— Нет, Никуша, нет, не думай так!

— Я думала, что у нас с тобой — общая жизнь, а оказалось, у каждого — своя!

— Столько лет прожила — ни слуху ни духу, а теперь как гром среди ясного неба — «Здравствуйте, я ваша сестрица», — возмущалась Доминика, когда Борис мчал ее по городу. — И что мне теперь делать?

— М-да, ситуация, — задумчиво кивнул Борис. — Во-первых, точно, ясно и без эмоций разложить по полочкам происшедшее, не давая эмоциональной оценки. Иногда помогает. Итак, у твоего отца была в молодости связь.

— Но он всегда утверждал, что любил только маму, — напомнила Доминика.

— Тем более. Что тебя шокирует? Это даже изменой не назовешь. Ровным счетом ничего. И случается с миллионом мужчин. — Доминика внимательно смотрела на Борюсика, он продолжал: — От этой связи родился ребенок. Это патология? Ей надо было сделать аборт?

— Нет. Ни в коем случае! — испугалась Доминика.

— Вот видишь. К тому же, судя по всему, мать хранила имя отца ребенка в секрете столько лет. Это характеризует женщину с лучшей стороны, она все самое сложное взяла на себя. А ведь в свое время могла разрушить брак твоих родителей.

— Ты прав, — вынуждена была признать Доминика.

— А сейчас девочка имеет все основания для того, чтобы получить то, чего была лишена в детстве. Она приехала к отцу. И это нормально. С просьбой помочь устроиться в жизни. А как может быть по-другому? — подытожил Борис, и Доминика попросила:

— Останови. Я хочу пройтись пешком, мне нужно подумать.

— Ты куда?

— В офис. Через час забери меня оттуда, пожалуйста. Посмотрю, ждут ли меня там.

Юлька разложила на столе журнал, над ним склонились несколько сотрудниц. Одна стояла «на шухере», чтобы предупредить о появлении Амалии. Юлька читала интервью с Амалией:

— Как вы относитесь к людям, одержимым брендами? Женщины рассмеялись.

— С чего это вдруг она решила Амалию спросить об этом? — удивилась Нина Ивановна.

— Зачитываю ответ: у меня нет любимого бренда в одежде. Потому что, в первую очередь, я ценю в человеке внутреннее богатство, а не внешний лоск… и тому подобная лабуда, — фыркнула Юлька.

— Как трогательно. Сейчас разрыдаюсь, — поддержала ее Людмила.

— Слушайте, — продолжала Юлька, — а на вопрос: имеет ли для вас значение, во что одет ваш собеседник, эта старая крыса ответила: «Я не имею привычки заглядывать собеседнику за шиворот и смотреть на бирки».

— Как же, как же! Они привыкли, чтобы перед ними ползали, пол языком полировали, что Татьяна и делает, — сказала Нина Ивановна.

— Это она организовала ей интервью? — удивилась Ольга.

— А кто ж еще? Думает, Доминике конец и нужно прокладывать другие дороги в светлое будущее.

Сергей сидел за столом в своем кабинете, но ему было совсем не до работы. Татьяна массажировала ему шею, а сам он блаженно разглагольствовал:

— Знаешь, Татьяна, мне иногда хочется сравнить нашу жизнь с одним большим супермаркетом. Заходи, бери, сколько унесешь, нагрузись, чего душа пожелает, ни в чем себе не отказывай, наваливай свою корзинку по самое «не могу». Но. Но впереди — касса.

— Нельзя тебе нервничать. Ты в последнее время сам не свой, — разминая его плечи, ласково говорила Татьяна.

— Будешь тут спокойным, когда со всех сторон тебе на психику давят. Еще и эта Амалия, кастрюля без крышки. Мне даже страшно представить, какая она в постели. Хенде хох! Гитлер капут! Фу, ужас какой.

Татьяна улыбнулась и нежно поцеловала Сергея в шею. Но тот не унимался:

— Представляешь, я никогда не видел, чтобы она ела. Или сморкалась. Сплошной орднунг! Немец не умеет быстро, немец умеет хорошо! Если она останется руководить фирмой, нам всем капут.

— А что, с Доминикой все так плохо? — осторожно уточнила Татьяна.

С Доминикой в данный момент все было действительно не так хорошо. Она медленно шла… по коридору офиса! Оглядываясь по сторонам, Доминика рассматривала его, будто видела впервые. Она выглядела несколько странно — в джинсах, кроссовках, майке. Может, поэтому не все сотрудники ее узнавали. Но те, кто соображал, кто вернулся на рабочее место, бросались по кабинетам с новостью.

— Доминика! Это она, — шептались они.

— Она уже вернулась? — радостно интересовались другие.

— Здравствуйте, Доминика Юрьевна, — спешили навстречу третьи.

Доминика кивала в ответ и шла дальше. Из кабинетов выглядывали любопытные, провожая ее взглядами.

Доминика прошла прямо в приемную. Людмила, которая стояла на страже у двери, отшатнулась, как от привидения.

— Там — Доминика, — прошептала она.

— Кто?! — хором спросили сотрудницы.

Когда вошла Доминика, все остолбенели, лишь через мгновение женщины бросились к ней.

— Боже, Доминика Юрьевна, вы? — хлопотала вокруг нее Нина Ивановна.

— Как вы себя чувствуете? — суетилась Людмила.

— Спасибо, замечательно. — Доминика держалась весьма сдержанно. — Юля, Амалия Станиславовна у себя?