Собирая воедино (ЛП) - Рид Калия - Страница 57

Я убеждала себя, что теплая субстанция, из-за которой моя пижама прилипла к коже, была просто дождем.

На мне не было крови.

Никакой боли.

Ничего.

Я в порядке.

Я громко напевала.

Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…

Двигаться было все труднее и труднее. Земля становилась все ближе и ближе. Кончики моих волос волочились по траве. Я начала напевать все громче и громче, пока не запела во весь голос.

Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…

Машина была уже в поле зрения. Я нажала на кнопку разблокировки, но у меня не оказалось достаточно сил, чтобы она сработала.

Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Я должна была продолжать двигаться, но у меня уже начала кружиться голова.

На двадцать четвертом шаге мои колени подкосились, и я упала в большую лужу. Вода насквозь промочила меня, пронизывая до костей.

Мне казалось, что мое тело отчаянно борется за то, чтобы остаться в живых. Но что-то внутри меня сдавалось. Оно умирало.

Под моей щекой ничего не было, кроме темноты и прохладной влажной земли. Я в защитном жесте прижала ладонь к животу, напевая прекрасный гимн. Мои глаза начали закрываться. Я сделала последний вдох, прежде чем мой мир погрузился во тьму.

ГЛАВА 41

Май 2015

В отдалении раздавался детский плач.

Моя голова склонилась набок. Я с трудом приоткрыла глаза. Зрение было расплывчатым, как будто глаза застилала белая пелена. Я открыла веки шире, и мое зрение прояснилось. Плач тоже прекратился.

Бип, бип, бип…

К моему телу были подсоединены провода. Манжет, измеряющий кровяное давление, сильно сжимал руку. И я не могла найти источник шума.

Я увидела женщину в больничной форме, склонившуюся надо мной. Я вздрогнула, и она опустила холодную руку мне на плечо.

— Ты очнулась, — прошептала она. Ее губы растянулись в широкой улыбке. — Ты спала очень долго.

Украдкой, я оглядела комнату. В ноздри проник запах хлорки. Больничный запах. Я старалась сохранять спокойствие и продолжала смотреть по сторонам. Жалюзи были открыты, впуская яркий свет. На подоконнике стояли цветы, а рядом висели шары с надписью: «Выздоравливай», «Молимся за тебя», «Думаем о тебе».

Я сглотнула. Это было нехорошо. Совсем.

Со страхом в глазах я посмотрела на медсестру.

— Что случилось? Почему я здесь?

Попыталась сесть и почувствовала резкую боль, которая пронзила меня до самого живота. Резко вдохнув, схватилась за ручки кровати. Медсестра вернула меня в лежачее положение.

— Лежи, — ее голос был тихим и милым. — У тебя есть все время в мире, чтобы исцелиться.

Ее голос успокоил меня, но слова насторожили.

— Что произошло? — прошептала я.

Ее рука замерла на моей руке, а мягкая улыбка потускнела.

— Позволь мне позвать твоего врача.

— Подождите…

Она направилась к двери, но прежде чем уйти, улыбнулась мне. Улыбка выглядела вымученной.

— Здесь твоя мама. Она будет очень рада, когда узнает, что ты пришла в себя.

Бип, бип, бип…

Я огляделась, чтобы найти источник шума.

— Что это?

— Это кардиомонитор, милая.

Я в непонимании уставилась на нее.

— Я позову твою маму, — сказала она напоследок и вышла.

Дверь за ней закрылась. Стало тихо, за исключением писка машины и моего неистового дыхания.

Испуганная, я повернулась и уставилась на кардиомонитор. Писк начал нарастать. Я зажмурилась, но все что видела, было окрашено в малиново-красный цвет. Я услышала крики. Ощутила гнев Уэса. Он был достаточно силен, чтобы задушить меня. Я почувствовала страх и боль.

Но так все и было.

— Милая!

Открыв глаза, я увидела свою мать, спешащую ко мне. Слезы катились по ее щекам и впервые в жизни она не выглядела идеально собранной. Под глазами залегли темные круги. Никакой помады. Волосы зачесаны назад. Она казалась абсолютно другим человеком, но ее взгляд, это беспокойство и сила…это мама, которую я знала и любила. Осознание того, что ничего не изменилось, заставило меня крепко сжать ее руку.

— Я так волновалась за тебя.

— Мам, — прохрипела я. — Ты должна сказать мне, что прои….

— Тшшшш, — она убрала мои волосы за ухо. — Мы можем позже поговорить обо всем.

— Но я не пом…

И тут же за моей дверью послышался шум. Это был мужской голос. Я подняла голову с подушки. Я знала, что слышала его раньше. Просто не могла его вспомнить.

Дверь открылась, и я увидела загорелую руку и темные волосы, прежде чем его оттащили назад.

— Сэр, вам туда нельзя!

— Позвольте мне увидеть ее, — прорычал он, прежде чем дверь захлопнулась.

Моя мама встала и поспешила к двери. Она приоткрыла ее на миллиметр.

— Вы не можете прятать ее от меня! — закричал мужчина.

Я хотела подняться, и поэтому попыталась еще раз. Правда. Но не могла пошевелиться. Боль была слишком сильной. Она пронеслась прямо по моему телу к животу, заставив меня сделать еще один резкий вдох. Моя мама быстро закрыла дверь, но перед этим я услышала, как она сказала:

— Уходи прямо сейчас. Оставь ее в покое.

— Кто это был? — спросила я.

Мама замерла и боязливо взглянула на меня. Ее рот открывался и закрывался, пока она смотрела на дверь и меня.

— Кто это был? — повторила я.

Она махнула рукой в воздухе, словно отгоняя муху.

— Никто. Абсолютно никто.

— Мам…

— Милая. Клянусь. Это был никто.

Как и плач ребенка, голос начал затихать. Я не слышала ничего, кроме мягкого скрипа ботинок и шепота голосов, и мне казалось, что голос звучит у меня в голове.

Поэтому я поверила ей; мой разум был как чистый лист. Там не было ничего, и вот она предлагает мне утешение. Поэтому я жадно взяла его, как голодный ребенок.

Моя рука скользнула по больничным простыням и крепко сжала ее руку.

Я знала, что во мне живет боль. Чувствовала ее глубоко в своей груди.

Мама убрала волосы с моего лба, так она делала, когда я была маленькой.

— С тобой собирается поговорить доктор.

— О чем?

Она помедлила с ответом.

— О твоем состоянии.

— Мам… — Я сделала глубокий вдох. — Что случилось?

Ее глаза распахнулись. Она открыла рот, и на мгновение я подумала, что она собирается сказать мне правду, но тут кто-то громко постучал в дверь.

Она отодвинулась и посмотрела на дверь, как курица-наседка в атаке.

В палату вошел пожилой мужчина в белом халате, и ее плечи поникли.

Он посмотрел в мою сторону и выражение его лица прояснилось. Это был пожилой лысеющий мужчина с выпирающим из штанов животом и румяными щеками. Он напомнил мне Санта-Клауса.

Он выглядел слишком дружелюбным и счастливым, чтобы быть доктором.

— Ну, похоже, моя пациентка наконец-то пришла в себя, — сказал он, подходя ко мне. Он протянул мне руку. — Доктор Вэнделл.

Я пожала ее.

— Привет, — тихо поздоровалась я.

Он в последний раз улыбнулся мне, прежде чем открыть свою карту и приступить к делу. Он сел на стул рядом со мной. Моя мать сидела напротив, сжимая мою руку, как будто это был ее спасательный круг.

— Сейчас я бы хотел поговорить с вами о том, что произошло… — Его губы продолжали шевелиться. Мама посмотрела на меня с серьезным выражением лица. Но я не слышала ни единого слова…

Мысленно я видела потоки алой крови. Так много крови. Куда бы я ни посмотрела, она была везде.

Мои руки и тело были пропитаны ею.

Я почувствовала боль. Жгучая боль в животе заставила меня задохнуться.

Игнорируя доктора, я спустила одеяло до бедер, задрала больничный халат и увидела ужасный шрам на животе.

И тогда осознала правду.

Мой ребенок. Единственная хорошая вещь в моей жизни исчезла.

Мой ребенок.

Мой ребенок.

Мой ребенок.

Мой ребенок исчез.

— Мне очень жаль. — Доктор похлопал меня по руке. Я словно оцепенела. — Правда, очень жаль.

Мама вытерла мои слезы.

Я покачала головой.

Писк монитора ускорился. Доктор взглянул на аппарат.