Игра в «Потрошителя» - Альенде Исабель - Страница 33

Поднявшись, как всегда, в пять часов утра, он начал день с гимнастики цигун. Это позволяло ему продержаться до вечера и почти всегда примиряло с совестью. В какой-то книге о самураях он однажды прочел фразу, которую сделал своим девизом: воин, не стремящийся к духовному совершенству, не более чем убийца. После он приготовил себе завтрак, густой зеленый коктейль с количеством протеинов, клетчатки и углеводов, достаточным, чтобы выжить в Антарктиде, и вывел Аттилу на пробежку, чтобы пес не обленился. Он был уже не так молод, восемь лет для собаки не шутка, но энергия в нем била ключом, и безмятежное существование в Сан-Франциско после военной службы казалось скучным. Аттилу дрессировали для защиты и нападения, натаскивали на мины и террористов, он должен был сдерживать врага, прыгать с парашютом, плавать в ледяной воде и совершать прочие действия, которым нет места в гражданской жизни. Пес был глух, слеп на один глаз, но эти недостатки восполнял нюхом, удивительным даже для собаки. Миллер общался с ним жестами, Аттила угадывал его намерения и подчинялся, если считал, что команда осмысленная; в противном случае прикрывался своей глухотой и не обращал на хозяина ни малейшего внимания.

Пробегав час, человек и собака вернулись, тяжело дыша, и Аттила улегся в углу, а Миллер приступил к тренажерам, расставленным наподобие зловещих скульптур по всему лофту, обширному пустому пространству, где, кроме них, еще стояли широкая кровать, телевизор, музыкальный центр и грубо сработанный стол, за которым Миллер ел, программировал и мастерил. На монументальной консоли теснились компьютеры, с помощью которых он напрямую связывался с правительственными службами, покупавшими его работу. Нигде не было видно ни фотографий, ни дипломов, ни украшений… ничего личного, как будто бы человек только что приехал или собрался уезжать, зато на стенах располагалась внушительная коллекция оружия: Миллеру нравилось разбирать его и чистить.

Его жилище занимало весь третий этаж бывшей типографии в промышленном районе Сан-Франциско; здание из бетона и кирпича имело неприветливый вид, зимой его невозможно было обогреть, но там было достаточно простора для беспокойной души Райана Миллера, а также обширный гараж и промышленный лифт, железная клеть, куда при необходимости легко поместился бы танк. Миллер выбрал этот лофт за его размеры и еще потому, что любил одиночество. В доме он был единственным жильцом, а с шести вечера и по выходным улицы квартала пустели.

Через день Миллер ходил в олимпийский бассейн, а в другие дни плавал в заливе. В ту субботу он приехал в аквапарк, рядом с которым мог парковаться бесплатно в течение четырех часов, и вместе с Аттилой направился в «Дельфин-клуб». Было холодно, в этот ранний час только несколько человек бегали трусцой, словно призраки появляясь из густого тумана. Пес был на поводке и в наморднике на всякий случай: он до сих пор мог бежать со скоростью пятьдесят километров в час, разодрать зубами бронежилет, а если вцеплялся в кого-нибудь мертвой хваткой, не было никакой возможности разжать ему челюсти. Миллеру понадобился год, чтобы приучить Аттилу к городской жизни, но он боялся, что если пса раздразнят или застанут врасплох, тот может напасть, и тогда придется его усыпить. Таков был уговор, когда ему отдали Аттилу, но сама мысль о том, чтобы пожертвовать боевым товарищем и лучшим другом, была нестерпима. Миллер был обязан ему жизнью. Когда в Ираке в 2007 году во время штурма ему пулей разворотило ногу, он успел наложить жгут перед тем, как потерять сознание, но, несомненно, погиб бы, если бы Аттила не протащил его больше ста метров под шквальным огнем, а потом прикрыл собой и так лежал, пока не подоспела помощь. В спасательном вертолете Миллер звал своего пса; звал его и в самолете, который доставил раненого в американский госпиталь в Германии.

Через несколько месяцев, во время долгого, мучительного выздоровления, Миллер узнал, что Аттиле назначили нового проводника и он служит с другим взводом «морских котиков» на территории, занятой «Аль-Каидой». Кто-то прислал Миллеру фотографию, на которой он не узнал своего пса: его обрили наголо, оставив только гребень по хребту, как на голове у вождя-могиканина, чтобы придать ему еще более устрашающий вид. Миллер продолжал следить за его судьбой, в чем ему помогали бывшие боевые товарищи, и так узнал, что в ноябре 2008 года Аттила был ранен.

К тому времени пес принял участие в бесчисленных штурмах и операциях по освобождению, спас множество жизней и превратился в легенду среди «морских котиков». Но однажды, когда он двигался в строю вместе со своим проводником и еще несколькими бойцами, на дороге разорвалась мина. Взрывом разнесло в клочья пару бронетранспортеров, два человека погибли, пятеро были ранены, и Аттила тоже. Пес был так плох, что его сочли мертвым, но подобрали вместе с остальными, поскольку не бросать товарища в бою — святое правило. Аттилу лечили, и он выжил, хотя больше не мог воевать. Пес получил награду — у Райана Миллера в коробке хранилась фотография, запечатлевшая краткую церемонию, и медаль Аттилы вместе с его собственными.

Узнав, что пса отправили в отставку, Миллер затеял нелегкое дело — ввезти его в Соединенные Штаты и заполучить для себя, минуя многие бюрократические препоны. В тот день, когда Миллер наконец отправился за ним на военную базу, Аттила тотчас же узнал его, прыгнул ему на грудь, и оба покатились по земле, играя, как в прежние времена.

«Дельфин-клуб» для занимающихся плаванием и греблей существовал с 1877 года и с тех пор поддерживал дружеское соперничество с соседним клубом «Саут-Энд», который располагался в таком же ветхом деревянном доме: их разделял хлипкий забор и дверь, не запиравшаяся на ключ. Райан сделал Аттиле знак, и тот осторожно заполз в здание и спрятался в раздевалке рядом с большим желтым плакатом, где было написано, что с собаками вход воспрещен; сам Миллер тем временем поднялся по лестнице к бельведеру, полукруглому застекленному балкону, где стояли два ветхих кресла и кресло-качалка. Фрэнк Ринальди, администратор, был уже на месте: в свои восемьдесят четыре года он всегда приходил первым, садился в кресло-качалку и наслаждался лучшим в городе зрелищем: мостом Золотые Ворота в рассветных лучах.

— Мне нужны добровольцы, чтобы чистить сортиры. Записывайся, парень, — сказал он вместо приветствия.

— Непременно. Будешь сегодня плавать, Фрэнк?

— А ты как думаешь? Буду целый день сидеть у печки? — проворчал старик.

Не только он один, перевалив за восемьдесят, бросал вызов ледяным волнам залива. Не так давно скончался член клуба, который в шестьдесят проплыл в кандалах от тюрьмы Алькатрас до побережья, толкая перед собой лодку; он совершал заплывы до девяноста шести лет. Ринальди, как Райан Миллер и Педро Аларкон, принадлежал к Полярному клубу, члены которого проплывали каждую зиму по шестьдесят четыре километра. Каждый ежедневно записывал свой результат на квадратном листочке, прикрепленном к стене четырьмя кнопками. Чтобы подсчитать пройденное расстояние, там же, на стене, висела карта аквапарка и веревка с узелками: этот примитивный метод никто не счел нужным изменить. Подсчет километров держался на честном слове, как и всё в этом клубе, но система работала бесперебойно вот уже сто тридцать пять лет.

В раздевалке Райан Миллер переоделся в плавки и, перед тем как выйти на пляж, потрепал по холке Аттилу, который расположился ждать его, забившись в угол, сунув нос в передние лапы, стараясь остаться незамеченным. На пляже Миллер встретил Педро Аларкона, который пришел еще раньше, но не хотел лезть в воду, поскольку был простужен. У берега колыхалась лодка, на которой уругваец собирался грести; на нем был плотный пиджак, шапка и шарф; в руке сосуд для мате, а под мышкой — термос с кипятком. Они поздоровались едва заметным кивком.

Аларкон оттолкнул лодку, запрыгнул в нее и исчез в тумане, Миллер же натянул оранжевую шапочку, надел очки, снял протез, который оставил на песке, будучи уверен, что никто на него не польстится, и бросился в волны. Холодный вал ошарашил, но эйфория, какую он испытывал от плавания, тотчас же вознесла до небес. Утратив ощущение собственного веса, борясь с коварными течениями и выдерживая температуру в восемь градусов Цельсия, от которой ломило кости, Миллер напрягал все силы своих могучих рук и ощущал себя таким, как прежде. Проплыв немного, он разогрелся, сосредоточился на дыхании и скорости, ориентируясь на бакены, которые едва виднелись в тумане, тем более сквозь защитные очки.