Смерть и девушка, которую он любит (ЛП) - Джонс Даринда - Страница 3

А значит, этот мальчик все знал. В шесть лет в меня вселился демон, который до сих пор сидит внутри. Однако здесь никто этого не знает. Да и откуда? А вот мальчику из записки почему-то все известно.

Кроме рисунка, на бумажке были и слова, которые я снова и снова перечитывала, утопая в недоумении. От страха в глазах помутнело. Всего пять слов. Пять слов, из-за которых тьма внутри меня зашевелилась и ощетинилась. Пять слов, которым под силу изменить судьбу мира: «Я знаю, что ты такое».

Глава 2

Через адские врата

«Я знаю, что ты такое». Не «кто», а именно «что».

Честно говоря, про меня «что» гораздо интереснее, чем «кто». Тем более я и сама о себе кое-что узнала буквально пару месяцев назад. Видения, которые кто-то назвал бы предчувствиями, у меня всю жизнь, но лишь недавно выяснилось, что я вроде как пророк. Да еще и последний в длинной череде женщин, которая началась аж сотни лет назад, с провидицы по имени Арабет — первой за все существование человечества женщины, сожженной на костре за колдовство.

Так уж складывалась история, что, если у женщины был хоть какой-нибудь дар, ее тут же называли ведьмой. А вот мужчина, рожденный с каким-то даром, сразу слыл пророком. По крайней мере мне все виделось именно так. С густым налетом несправедливости. Об этом я частенько думала, скрываясь в интернате за тысячи миль от дома. Думать больше было не о чем. Разве что о несправедливости всего на свете. Вроде голода, войн и школьной формы. А еще о том, что до того, как я уехала из родного Райли-Свитч в штате Нью-Мексико, группа потомков нефилимов (наполовину людей и наполовину ангелов) принялась убивать направо и налево, только чтобы добраться до меня. Причем убивали эти люди тех, кого я знала и любила с самого детства. Так что мой отъезд оказался самым лучшим выходом. Я не могла больше мириться с тем, что из-за меня страдают другие. От одной только мысли об этом в груди все болезненно сжималось. И все же гораздо больнее было каждый раз, когда я вспоминала, как скучаю по дому.

Если обо всем этом забыть, то как мог кто-то в Бедфорд-Филдс узнать, кто я такая? Или что я такое? И что прячется внутри меня? Наверное, можно было бы засесть на пару дней в туалете и все разузнать, но в этой школе не сильно жалуют прогульщиков.

Прекрасно зная, что за опоздание меня отчитают перед всем классом, я решила пойти к медсестре. Хотя бы просто для того, чтобы выиграть время на раздумья. На дрожащих ногах я подошла к раковине и прополоскала рот. Тут открылась дверь, и кто-то направился прямиком ко мне. Длинные ноги Кении я узнала сразу и уже приготовилась увидеть у нее в руке блестящий нож, но она всего лишь бросила мне под ноги мой рюкзак. Поскольку сиюминутной смертельной угрозы не было, я поплескала водой в лицо и потянулась за бумажным полотенцем.

— Что случилось? — спросила Кения, и в ее голосе снова не было ни намека на привычный угрожающий тон. Заботы там, впрочем, тоже не слышалось.

— Ничего, — ответила я и наклонилась за рюкзаком.

Но Кения поставила на него ногу, не давая поднять. Я выпрямилась. Не было у меня сейчас сил обсуждать условия моей капитуляции.

— Чего тебе? — устало спросила я.

После каждого мощного, ослепительного по ощущению реальности видения я как выжатый лимон. Да и приходят видения, как правило, по одному. А чтобы столько и сразу — такого еще никогда не было. Одного вполне достаточно, чтобы сбить меня с ног. Нескольких подряд наверняка хватит, чтобы отправить меня в кому. И все же сейчас ни в какую кому я не впала, а стояла перед наглой девчонкой, ничуть не переживая.

Что она может сделать такого, чего не случится в ближайшие пять дней? А может, и раньше, если Смертоносный Чувак добьется своего.

Судя по всему, я сиганула из огня да в полымя. Надо было остаться в Райли-Свитч, где у меня хоть были друзья и родные. Здесь у меня нет вообще никого. Прошло несколько недель, а я все еще не знаю, к кому обратиться в такие вот моменты. Да и кто бы мне поверил?

Можно, конечно, стоять тут до посинения, жалея себя, и до кучи разрыдаться от одиночества, а можно ввязаться в драку с противной барышней. Давно, наверное, пора. Лимит смертей на день у меня явно исчерпан. Если уж мне надерут задницу, то без боя я точно не сдамся.

И с каких это пор у меня в мыслях проскакивает слово «задница»? Эта школа явно плохо на меня влияет.

В туалете появилась еще одна девочка. Кения оглянулась и с явной неохотой убрала с рюкзака ногу. Пока она не успела передумать, я подняла рюкзак и двинула в кабинет медсестры. То есть в лазарет, потому что именно так здесь называют это место.

Когда я выходила в коридор, спину мне прожигал взгляд Кении. Ей-богу, этой барышне срочно нужно сменить лекарства, иначе аневризмы ей не избежать. Хотя через пять дней это уже будет неважно.

***

Поскольку у меня не было ни температуры, ни признаков инфекции или вируса, медсестра не могла решить, верить или нет тому, что я только что опустошала желудок над унитазом. Но как только она ко мне прикоснулась, меня с головой накрыло картинками ее смерти, от которых свело кишки. Я рванула к корзине для мусора и не меньше минуты всухую выворачивалась наизнанку. Тут-то медсестра заткнулась, положила мне на лоб холодный компресс и выключила свет, чтобы дать мне передохнуть. Снаружи небо заволокло тучами, поэтому сквозь окно над столом не просачивалось ни крупинки солнечного света. Полумрак должен был подействовать успокаивающе, но смерть медсестры оказалась хуже остальных.

Видеть смерть и так несладко. Сама я о таком никогда бы не попросила. Но смерть этой женщины была мрачнее, страшнее других. Из грозы появились черные силуэты, вошли в ее тело и стали методично ломать кости. Одну за другой. Мышцы сокращались и дергались, будто в судорогах, пока кости не сдавались под натиском. С каждым новым переломом вспыхивала мучительная боль, заставляя тело содрогаться еще сильнее. Позвоночник выгнулся под неестественным углом. Ребра по одному хрустели. Легкие наполнились жидкостью, и медсестра больше не могла кричать. Она молча лежала покореженной кучей конечностей, пока на нее не снизошел сладкий покой смерти. Женщина утонула в собственной крови.

Я сглотнула прожигающую горло желчь и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь избавиться от удушающих ощущений. В лазарете пахло санитайзером для рук. Иными словами, чистотой, и это успокоило бурю в желудке.

Выходит, тучи в видениях были вовсе не тучами. Это была сплошная тьма из духов, сбежавших в наш мир. Точь-в-точь как когда мне было шесть лет. В тот день открылись врата ада, и я увидела это в видении, когда сама едва выросла настолько, чтобы самостоятельно выбирать себе одежду. Мало того, я отвела туда родителей, надеясь, что они залатают похожую на молнию трещину в небе, через которую из своего мира в наш нескончаемым потоком лились черные, как непроглядная полночь, существа. Сквозь ту же трещину к нам в мир пришел и демон. Как только мои родители исчезли, он превратился в туман, и я вдохнула его, опалив его сущностью горло и легкие. С тех пор он во мне и сидит.

И все же тогда духи не проникали в людей и не мучили их, как в моих видениях. Как знать, может быть, духи похожи на людей. Некоторые хуже других. Злее. Как настоящие социопаты. А может быть, то были демоны? Тот, что вселился в меня, был огромным, блестящим черным стражем преисподней. После видения об ужасной смерти медсестры я не могла не думать о том, кто в нее вселился — демон или дух. Падший ангел или тот, кто когда-то был человеком. Вселившийся в меня демон ни разу не причинил мне вреда, но мне говорили, что мой случай крайне необычный. Сравнивать мне не с чем, так что я никак не могу ни согласиться, ни отрицать подобное заявление.

Лежа с закрытыми глазами, я, конечно, не спала, а снова и снова прокручивала в голове увиденное. Хруст костей, ощущение разрывающейся плоти, когда неровные обломки пролезали сквозь кожу на конечностях и торсе бедной женщины… Уснуть я, наверное, уже никогда не смогу.