Все твои минусы на мои минусы (СИ) - Мур Снежана "Snezhana_Moore" - Страница 49

— Ну как водичка? Успокоился? — язвительно поинтересовался Чимин, видя, что Ким, перестав сопротивляться, стоял столбом.

— Все. Я успокоился. Отпусти.

Блондин убирает руку с шею шатена, а тот выпрямляется и стоит некоторое время неподвижно. Холодные капли капали с волос на плечи, сползали по шее, заползая под теплую кофту. В глазах сеется паника. Ким переводит поникший взгляд на Чимина, совсем не слышно произнося:

— Чим, я, кажется, только сейчас осознал, насколько она дорога мне. Дорогому для меня человеку угрожает опасность, а я сижу и ною. Ничего не делаю, будто бесполезное дерево, когда его рубают, а оно не оказывает сопротивления.

Тэхен изливает душу, а у Чимина волна мурашек проносится по телу от сказанных слов. Потому что он тоже до сих пор ничего не сделал. Он даже не уверен, где его младшая сестренка. Не сумел защитить. Снова. И от этого блядского понимания хочется подраться хотя бы со стенкой, разбивая костяшки в кровь. Оседает на пол рядом с другом, а спина соприкасается с прохладой гладкой плитки.

Они молчали.

Слова не имеют значения.

Латали друг друга молчанием. Два друга, которые сегодня заполнились пустотой сотканной волнением за девушку, которую оба до безумия любили. Каждый по-разному, но каждый одинаково сильно. Чимин корил себя за то, что не сумел защитить, как брат, не сумел пригреть под крылом и дать опору, как делал всегда. Бесился из-за этого, прежде всего на себя самого. Он видел только один выход. Знал, что должен сделать это, должен пойти к отцу и попросить о помощи, потому что с его деньгами и связями, они в два счета вычислят местоположение Сонун. Понимал. И готов переступить через себя ради самого близкого человека в его жизни.

Тэхена же грызло сожаление. Парень мечтал сейчас перемотать время. Перевести стрелку часов. Всего на пару цифр назад. Разве он многого просит? Лишь снова оказаться рядом с любимой девушкой, увидеть ее улыбку, греть в своей ладошке ее холодные пальцы, целовать мягкие губы и созерцать, как надувает щеки, когда он дразнит ее хомячком. Не простит себя, если хотя бы волос упадет с ее головы.

Кажись, прошла целая вечность. Вечность их беспомощности, пока они успокаивали друг друга в полной тишине.

***

Задернутые жалюзи. Плотно закрытые двери. Двое мужчин сидят за стеклянным столом, лениво попивая кофе из фарфоровых чашек. Пак Доен откидывается на спинку массажного кресла, расплываясь в довольной улыбке. Все шло по плану. Ему даже усилий не пришлось прилагать, за него все сделал сынок Ин Гувона, Паку даже руки «марать» не пришлось. Он, практически, был не при делах.

Гувон смаковал любимый крепкий эспрессо без сахара. Взгляд хитрых глаз бегал по кабинету, осматривая мебель, будто приглядывая, что и как переставить или обустроить по-новому. Уже предвкушал победу, хоть ею и рядом не пахло.

— Ну что, Гу, думаю, пора подписать бумаги, — Доен расплылся в притворном дружелюбии.

— Да, думаю, уже можно. Ничего ведь не сорвется? Твоя дочь не передумает? — со звоном поставил чашку на столик, взглянув на будущего компаньона и родственника.

— Не передумает. Будь уверен, — хмыкнул Пак. — Сонун до беспамятства влюблена в Гукду, — и достал скрепленный пакет документов, ложа их перед Гувоном вместе с ручкой.

— Мои люди могут, кого угодно достать из-под земли. Просто так для общей информации, — беря в пальцы ручку, сказал Ин.

— А я далеко не последний человек в нашей стране. Тоже так для общей информации, — хмыкнул Доен и тут же расцвел, наблюдая как гость оставляет размашистые подписи в нескольких местах.

***

20:35. Заброшенное здание на окраине города.

Сонун едва поднимает тяжелые веки, налитые свинцом. Голова пульсировала от боли, которая сжимала черепную коробку стальными тисками и давила на мозг. Прокашливается от кусочков пыли, что летала в воздухе, проникая в легкие и дыхательные пути. Зрение еще не совсем сфокусировалось, но девушка уже различала серые пошарпанные стены и затхлый, тяжелый запах захламленного мусором и никем не обжитого помещения. Матрас прогнулся, а старые пружины сразу противно заскрипели под ее весом, что Пак захотелось закрыть ладонями уши, лишь бы не слышать щекочущего нервы скрежета. Тело ломило, но она как-то поднялась на ноги, которые совсем не желали держать ослабленный корпус хозяйки в вертикальном положении. Поэтому через пару секунд Сонун упала обратно на кровать и уже сидя, огляделась вокруг.

Как и оказалось, помещение было слишком старым и захламленным. Стены давно облезли от краски, грязные и отталкивающие картины внушали ком страха, а от оплетенной клубами паутины поломанной мебели мороз пробежал вдоль позвоночника. Девушка поморщилась и отвернулась.

Пытаться убежать глупо и бесполезно. Пока, по крайней мере. Во-первых, она была не в курсе о своем месте нахождения, во-вторых, не знала, кто ее похитил, и в третьих, черт знает, как эти люди охраняют заложников и главное, что у них в голове.

Дверь в комнату скрипнула, и шатенка, сгорбившись, втянула шею в плечи, запрятав нос в вороте большой горловины вязаного свитера. Глаза зажмурены, а сама трясется, как беззащитный продрогший на холоде котенок.

— Ну, привет, цветочек, — этот голос она узнает всегда. Хриплый баритон с примесью ехидства в звучании. А хотелось бы забыть навсегда, подобно самому страшному кошмару. Легкие отказывались работать слаженно, и дышать еще больше стало нечем, когда его шершавая ладонь коснулась нежной щеки, при этом поглаживая большим пальцем. — Я скучал по тебе. Говорил же, что мы скоро встретимся. Говорил… а ты не верила, — зацокал с наигранной обидой. — Не хорошо. Все пряталась за спинами своих недоспасателей. А в итоге что? Мы, все равно, вместе. И теперь уже навсегда.

Леденящие кожу слова. Мерзкие, словно скользкие слизняки проникали внутрь и впрыскивали свой яд точно в сердце. «Спасения не жди» — кричали отголоски. Но почему тогда надежда все еще теплится в груди? Держит на плаву перепуганную душу, греет мыслью, что за ней обязательно придут. Есть же столько, людей, которые ее любят. Мама, Бона, Чимин… Тэхен. Как же шатенке сейчас хотелось увидеть родные карие глаза, излучающее чистое добро, не поддельную искренность и любовь, которую когда-то в упор не замечала. Рядом с Кимом она чувствовала себя защищенной, а теперь будто панцирь содрали и оставили подыхать на суше под палящим солнцем без капли спасительной влаги.

— Ну? Что ты молчишь. Ц-ц-ц-ц… Где твой этикет, девочка моя?

— Ты мне неприятен до такой степени, что мне даже открывать рот в твою сторону противно. Вдруг психические расстройства передаются воздушно-капельным, — Сонун брезгливо отвернула лицо от Гукду в сторону.

— Лучше бы тебе помалкивать, — зашипел брюнет, чем вызвал смех у девушки. Она смело посмотрела на него.

— Ты определись. Мне говорить или молчать. Впрочем, ты никогда не обладал способностью определяться в этой жизни.

— Зато ты, я вижу, научилась, — схватив шатенку за подбородок двумя пальцами, фыркнул Гукду. Страх сковывал изнутри, но девушка давила в себе это чувство из последних сил. Не позволит больше показывать ему свои слабости. Просто не должна. Просто обязана быть сильной. Парень надавил сильнее, поднял ее голову выше, чтоб смотрела прямо в глаза.

— Да, научилась. Потому что люди растут. Все меняется, Ин Гукду и только ты один остаешься неизменным. Ты топчешься на месте. И хорошо если бы только на месте, так ты катишься вниз. Совсем двинулся на какой-то придуманной любви и чувствах, которых никогда не было.

— Заткнись! Заткнись сейчас же! — заорал на всю комнату, что голос эхом отбился от пошарпанных стен. Пальцы зарылись в короткие пряди.

— Научись принимать правду, Гукду…

— Я люблю тебя, а ты любишь меня. Мы счастливы. Мы будем счастливы. Только со мной ты будешь счастлива… только я, — шептал словно мантру. Сонун заглянула в его черные глаза и ужаснулась. Внутри них плескалось настоящее безумие, отшельничество, а в самой глуби непроглядная темень.