Эвакуация (СИ) - Печёрин Тимофей - Страница 2

Последние фразы он уже выкрикивал, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться коменданту в горло.

И тут в лице подполковника МЧС промелькнуло что-то еще, помимо демонстративной усталости. Что-то сродни… пониманию?

— Пожалуйста, успокойтесь, — произнес он, не выказывая страха, но и без прежней профессиональной отрешенности зачерствевшей души, — если хотите… могу связаться с другими лагерями… о вашей семье порасспросить. Ради вас… как офицер офицеру.

«Крыса ты кабинетная, а не офицер, — про себя съязвил Леонид, немного успокоившись, — давно ль с полной экипировкой под солнышком бегал? И много ли пробежал? Да и я… тот еще вояка. Как браток из девяностых — за бабло готов шмалять, на кого укажут. Только я типа правильный браток, в камуфле хожу, где живу, не гажу. А если и мочу кого, то далеко за границей. А значит, российских законов вроде как не нарушаю».

Но от предложенной комендантом помощи, разумеется, не отказался. Тем более что слова про другие лагеря, имевшиеся в окрестностях города, весьма обнадежили.

Всего, как оказалось, таких лагерей было восемь — считая тот, куда Леонида привез давешний, желавший подзаработать водила. Восемь лагерей, окружавших город неровным кольцом, и названные каждый в честь стороны, с которой тот или иной лагерь располагался относительно города, «Север», «Северо-запад», «Северо-восток» и так далее.

Восемь лагерей! А значит, по грубым прикидкам, подавляющее большинство горожан успели-таки эвакуировать — зря Кудряшов на коменданта и его коллег-спасателей бочку катил. И шансы на то, что Альбина и Женечка живы и ждут Леонида в одном из этих временных пристанищ, резко возрастали.

Вот только… комендант обзванивал по служебному радиотелефону другие лагеря один за другим — и с каждым звонком надежда, зародившаяся было в душе Кудряшова, таяла быстрее горящей свечи. Единственный раз мелькнула в списках эвакуированных Евгения Кудряшова, да и та оказалась лишь полной тезкой дочки Леонида. Причем дамой уже пенсионного возраста. Альбина же Кудряшова и вовсе в списках ни одного из лагерей не значилась.

— Надеюсь, вы не попробуете сами за своей семьей в город сунуться, — с дежурной участливостью молвил комендант, когда разочарованный Леонид, не говоря ни слова, развернулся и шагнул к выходу из кабинета-вагончика.

Эти напутствия он не удостоил ни словом, ни жестом. Потому как в самом деле задумал пробраться в город. Но делиться этими планами с комендантом, как и любым другим представителем власти, естественно, не собирался.

Но прежде следовало выяснить, что же такое в городе стряслось, что вызвало эвакуацию почти всех его жителей. Работа хоть в частной, но в военной компании (причем отнюдь не офисным хомячком) приучила Кудряшова к мысли, что только идиоты с суицидными наклонностями сразу начинают действовать, не утруждая себя разведкой. А себя таким идиотом-самоубийцей Леонид не считал — несколько лет боевого опыта тому порукой.

Для начала он решил просто прогуляться по лагерю да поспрашивать здешних обитателей. Будучи заранее морально готовым к тому, что добиться нужных сведений получится не с первой попытки и даже не с десятой. И вообще… не зря терпение считается одним из главных качеств, необходимых и разведчику, и вояке. А нетерпеливые любители бросаться очертя голову, как правило, долго не живут.

Ожидания Леонида оправдались — большинство эвакуированных отнекивались при попытках расспросить их о происшедшем в городе, ссылаясь на подписку о неразглашении, и еще почему-то опасливо косились в сторону вагончика коменданта. И даже тот факт, что говорил с беженцами Кудряшов вполголоса, не очень-то их успокаивал.

Но вода, как известно, камень точит. И один из обитателей лагеря — долговязый паренек лет пятнадцати, в выцветшей футболке с надписью «Little Big» и в шортах до колен — согласился-таки поговорить с Кудряшовым. Лишь попросив того угостить сигареткой.

— Ну а хрен ли, — произнес паренек, прикурив от собственной зажигалки да с наслаждением затянувшись, — согнали нас здесь, подписку эту гребаную взяли… а что взамен? Эта палатка гребучая… с двумя соседями, один из которых храпит, а другой совсем старый дед и кашляет постоянно? А если не кашляет, то во сне разговаривает. Или паек, от которого ноги протянуть можно? В макдаке, блин, лучше кормят… кормили. А как еще курить-то хочется… бли-и-ин! Но даже те два блока, которые прихватизировать успел, пришлось Сапогу отдать.

Леонид не стал уточнять, кто такой Сапог, и почему столь необходимо было отдавать ему такую, по мнению паренька, драгоценность. И без того понимал: в этом лагере собралось много людей, а люди разные бывают. Комендант же и другие сотрудники МЧС, опекающие лагерь, действительно не в силах были уследить за каждым, так что ждать от здешних обитателей железного порядка и поголовного законопослушания не приходилось. Вот и утвердились среди палаток для эвакуированных… хотя бы местами почти тюремные нравы. С неформальными заправилами наподобие смотрящих на зоне. С которыми лучше дружить, а ссориться небезопасно для здоровья.

Тем более, не пришло Кудряшову в голову допытываться, где родители его, как ни крути, несовершеннолетнего собеседника. По всей видимости, понял он, там же, где и остальные, кого не успели эвакуировать.

— Хочешь знать, че за канитель в городе случилась? — еще раз затянувшись, вопрошал паренек.

Да сам же секунду спустя и ответил:

— Зомби. Зомбаки, трупаки, ходячие мертвяки… или восставшие, по хрену. Хотя насчет их смерти не уверен. Судя по аппетиту, эти твари живее всех живых.

— И… откуда они взялись? — не нашел ничего лучше спросить Кудряшов, несколько огорошенный таким известием.

— Хэ Зэ, — было ему ответом, — сначала их вообще не замечали… ну, когда этих зомбаков было всего с десяток на весь город. За бомжей принимали. Или за нариков. Типа, ширнулся и бродит без дела. Потом их за сотню перевалило, стали жалобы поступать… ментам и вообще. Они ж, падлы, на людей бросались. Руками хватали, норовили укусить. Ну, стали этих… бросающихся менты задерживать. Тогда все и выяснилось. Что эти торчки, так называемые, на базары не реагируют, боли не чувствуют. Зато почуяв поблизости что-то живое, сразу зубами клацать начинают. Ну, как игрушка такая… в виде челюсти. Ее заводишь, она щелкает… ам-ам-ам.

Парень изобразил пальцами то открывающиеся, то смыкающиеся челюсти и затем продолжил:

— А это, бро, даже для самой крутой дури… слишком. И вдобавок вскоре оказалось, что хрень эта — заразная. Ну, если зомбак укусит нормального, но сожрать не успеет, тот вскоре сам станет зомбаком.

Потом… ну, когда их стало больше тысячи, менты зомбаков уже просто отстреливать на улице стали. Типа, ходячий — не человек, гражданские права на него не распространяются. Еще и вояк в город прислали… в помощь. Да только, один хрен, меньше зомбаков не становилось… наоборот. Еще и менты с вояками заражаться стали. Так что… вот!

Паренек раскинул руки, указывая на скопище палаток вокруг.

— Мы здесь, — продолжил он затем, — кто-то умный однажды решил, что лучше вывести нас из этого гребаного города. Типа, сохранней будем и в зомбаков не превратимся. Меньше шансов, в общем.

Так что ждем, по ходу, когда придет генерал Зима. И зомбаков всех к хренам поморозит.

— От души, — одобрительно кивнув, сухо произнес Леонид, переваривая услышанное. А затем протянул парню пачку с оставшимися сигаретами.

У того на лице было выражение — как будто выиграл миллион в лотерею.

2

Покинув лагерь, Кудряшов вернулся в соседний городок — далеко не столь же «динамично развивающийся». А значит, населенный людьми, не избалованными лишними деньгами.

Там он совсем недорого снял квартирку. Где, избавленный от постороннего внимания, уже на ночь глядя взялся проверять полученную от паренька информацию. Для чего полез со смартфона в Интернет — на информационные сайты.

Речь, разумеется, шла не о местных СМИ и вообще не об отечественных. Известно ведь, что те могли неделями обсасывать какой-нибудь скандал в шоу-бизнесе (чаще надуманный), а случись что-то действительно серьезное и крайне нехорошее — добро, если вскользь упоминали. Чаще предпочитая набирать в рот воды и уподобляться пленным партизанам.