Имперские игры (СИ) - Поляков Владимир "Цепеш" - Страница 23

Тхашунэ Витко, он же Бешеный. Прозвище полностью соответствовало характеру этого лакота. Первым его «кровавым крещением» стала так называемая Резня Граттана, случившаяся в 1854 году. Тогда отряд солдат явился требовать… странного. Конфликт состоялся в прямом смысле из-за паршивой коровы, которую подстрелил один из лакота по оставшейся загадкой причине. И вместо того, чтобы принять в качестве компенсации любую похожую скотину, начались угрозы, а за ними и пальба из ружей и полевых пушек.

Как известно, карается не агрессия, а бездарность. Что из ружей толком попасть не смогли, что из орудий, хотя это действительно надо было постараться. Вот только одного из индейских лидеров таки да ранили. Ответная реакция себя ждать не заставила. Вся полусотня солдат во главе с лейтенантом была перебита, а оружие, включая гаубицы, стали заслуженными трофеями лакота. Более того, потери индейцев составили... одного человека, умершего впоследствии от полученных ран. Существенная такая деталь, показавшая откровенную малопригодность тогдашних федеральных войск к сколь-либо осмысленным и профессиональным действиям против мало-мальски опасного противника.

Резня Граттана стана отправной точкой, с которой началось как новая вспышка противостояния лакота федеральным властям, так и боевой путь Бешеного.Его силньо озлобило нападение карательных отрядов федеральных властей на лагеря племён лакота, когда в плен захватывались не воины, а женщины с детьми. И получив этот заряд злобы, он уже не переставал жить ей и ненавистью к людям в «синей форме».

Полезный… нет, очень полезный инструмент. Ведь Тхашунэ Витко полностью оправдывал своё прозвище, даже не думая о возможности идти на какие-либо компромиссы. Его устраивало лишь одно – полный уход янки с территорий лакота и союзных им шайенов с арапахо. То самое противоречие, не способное быть решённым без желания хотя бы одной из сторон.

В Вашингтоне этого точно не желали. Иначе не послали бы аж целую карательную экспедицию под началом бригадного генерала Патрика Эдварда Коннора – этнического ирландца, но слишком уж сильно обласканного вашингтонскими властями и утратившего связи с исторической родиной и большей частью ирландцев. Чего стоило одно показательное изменение фамилии с О’Коннор на просто Коннор. Вроде бы убрана одна единственная буква, но этим действием тогда ещё совсем не генерал демонстративно разорвал связи с родственной кровью. А затем была Семинольская война, вступление в ряды техасских рейнджеров, Американо-мексиканская война. Участие в ликвидации знаменитого мексиканского налётчика Хоакина Мурьеты опять же.

И гражданская война, в которой этот уже не ирландец получил пинков во время рейда конфедератского корпуса в Калифорнию, да так, что от его подразделения немногое оставалось. Пришлось ему, наряду с прочими, сдаваться под честное слово, от чего его характер, и без того не сахарный, окончательно испортился. Ну как же! Ведь среди «Дикой стаи» было весьма много ирландских эмигрантов, а воевали они ни разу не на стороне Вашингтона. Отсюда и постоянные усмешки, пренебрежительные взгляды и откровенное презрение к бывшему О’Коннору, который даже фамилией предков побрезговал.

Зато полезность отщепенцев понимали те же генералы Грант и Шерман, которые пусть и не имели возможности использовать отпущенного из плена под честное слова офицера непосредственно в военных действиях, нашли ему другое применение. То самое направление, с которым полковник Патрик Коннор был хорошо знаком. Индейские дела и неурядицы.

Озлобленность и готовность всеми силами вновь и вновь доказывать свою верность той стороне, с которой он оказался связан даже сильнее, чем, возможно, того хотел. Оттого, будучи посланным «умиротворять» племена шошонов на территории Айдахо, Коннор устроил качественную и обширную резню гражданских. Может в другое время это и вызвало бы какую-то критику, но только не в период после потери Калифорнии и отступления армий США по всем фронтам. Напротив, за «похвальное мужество и жёсткие, но оправданные меры» Коннорс стал из полковника бригадным генералом, заодно приобретя репутацию мастера по решению проблем с недружественно настроенными индейцами.

Вот этого самого человека и поставили во главе карательной экспедиции. Не абы какой, а хорошо вооружённой, большой числом и из ветеранов, среди которых были и привычные к столкновениям именно с индейцами. Первый удар должен был быть нанесён по одному из крупнейших лагерей арапахо, причём быстро, изгоном, так, чтобы у тех не осталось время не то что на подготовку, но даже не бегство. Бригадный генерал хотел повторить принесшую ему последнее повышение резню, но без сопутствующих ей потерь в своих рядах. И всё у него могло получиться, если бы не…

Не зря тайная полиция империи засылала своих агентов в индейские племена. Они, помимо прочего, учили тому, как можно наносить федералам большой урон, при этом не ввязываясь в самоубийственные сражения. Пусть многие индейские воины и желали честных боёв, но против тех противников, кто показал себя откровенными мясниками, допускались любые приёмы. Особенно против Коннора и ему подобных. Выбранный как приманка лагерь арапахо на самом деле был пуст, там поддерживалась лишь иллюзия типичной жизни. Женщины, старики, дети – всех их заблаговременно эвакуировали в лагеря союзных племён, причём по частям, чтобы не привлекать внимания. Оставались лишь конные воины, причём не все, а лишь часть. Та часть, которая должна была изобразить отчаянное сопротивление и последующее бегство одной, большей части, и отступление на защиту женщин и детей в лагере меньшей.

Так всё и случилось. Якобы неожиданная встреча отрядов Коннора, изображение паники, отчаянных попыток сопротивления, разыгранное бегство… Всё это было в достаточной мере достоверно, чтобы бригадный генерал поверил. Поверив же, двинул солдат туда, куда ну совсем не следовало, а именно в пределы индейского лагеря.

Что же там было? Много-много ёмкостей, в которых находился динамит вкупе с рублеными кусками металла, действующими даже получше пуль. Вот этот самый динамит и взорвался, повинуясь движениям рук тех, кто скрывался вместе с подрывными машинками. Тактика некоторых частей Конфедерации, успевших проявить себя на закончившейся войне. Хорошая тактика, приносящая мгновенный результат в виде большого количества трупов и покалеченных и результата отложенный. Последний заключался в вынужденной осторожности противника, его понимании, что он может попасть в подобного рода ловушку практически в любом места. А уж тут, в местности, контролируемой индейцами и родной для них и тем более. Вдобавок тот факт, что многие солдаты Коннора успели понюхать пороха – конфедератского, что характерно – давало возможность оставшимся в живых прочувствовать всю глубину задницы, в которой они оказались.

Мертвецы, стоны многочисленных раненых, немалая часть которых обречена была на скорую смерть. Контузии, подступающая паника, понимание всей сложности ситуации, равно как и того, что после столь удачного хода индейцев, их воины могут продолжить столь успешное начинание.

Они и продолжили. Только не бросившись в прямую атаку, а начав обстрел деморализованного и убавившегося с числе противника из дальнобойных винтовок. Потери от подобного были не столь велики, но беспокоящий эффект создавали, напоминая бригадному генералу и его офицерам, что стоит задуматься уже не о продолжении карательной экспедиции, а о том, чтобы унести ноги самому и вывезти тех раненых, которым ещё можно помочь.

***

Если намеченное наступление проваливается в одном месте, то находящимся в иных стоит очень сильно задуматься. Задумавшись же, принять все меры предосторожности и уж точно не лезть на рожон. Однако сказанное верно лишь в том случае, когда дурные вести уже успели прийти. В том случае, если нет… Ситуация способна стать совсем уж печальной, делая единичный провал массовым, тем самым переводя неудачи уже на иной уровень.

Район форта Фил-Кирни был не то чтобы очень важным, но и медвежьим углом его назвать не получалось. Особенно в свете всех событий относительно прокладываемой от золотых приисков дорог и обострении конфликта с союзом индейских племён. Комендант форта, полковник Генри Каррингтон, знал о посланной карательной экспедиции бригадного генерала Коннора, а потому поддерживал боеготовность на предельно возможном уровне. Постоянная разведка, проверка оружия иучения, напоминание солдатам и особенно офицерам о возможных попытках штурма со стороны индейцев. Он делал всё, что считал нужным и считал это достаточным.