В огне революции
(Мария Спиридонова, Лариса Рейснер) - Майорова Елена Ивановна - Страница 20

Большевики получили около 25 % вместе с левыми эсерами и буквально оказались бессильны против эсеров, набравших 57 % голосов. Эсеры-черновцы, объединившие национальные ячейки, фактически получили вотум народного доверия на формирование правительства и проведение всех законов.

Отношение к Учредительному Собранию было неоднозначным. Впечатления некоторой части общества выразил А. Блок в своей знаменитой поэме «Двенадцать» через образ старушки. Все, что происходит, представляется ей, простому человеку, ненужностью, вопиющей непрактичностью:

В дискуссиях интеллигентов упрощенно представлялось противостояние партий. Эсеры-черновцы как бы переманивали красногвардейцев и «товарищей» из гарнизона: «большевики, мол, обещают вам мир, землю и волю, и социалистическое устройство, но все это они вам не дадут, а дадим — мы. У них только обещания, а у нас это же — немедленное и готовое. Мы устроим настоящее социалистическое правительство без малейших буржуев, мы будем бороться со всякими „корниловцами“, мы вам дадим самый мгновенный мир со всей мгновенной „землей“. С большевиками же, товарищи дорогие, и бороться не стоит; просто мы возьмем их под бойкот, в свое время они „лопнут, как мыльный пузырь“».

Однако правые эсеры, точнее ПСР, в 1917 году упустили великолепный шанс, предоставленный им историей, и не сумели воспользоваться своей популярностью, не сравнимой с популярностью ни одной другой партии. Отказ эсеров от немедленной аграрной реформы, по сути — от внедрения собственной программы — погубил их. Этот факт отмечали даже некоторые лидеры большевиков.

Вместе с другими левыми эсерами Спиридонова покинула Учредительное Собрание.

Это поражение не стало для Маруси окончательным. 6 ноября был избран Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) РСФСР, состоящий из шести большевиков, возглавляемых учеником аптекаря Я.М. Свердловым, и четырех левых эсеров. Эсеровскую часть ВЦИК возглавила М.А. Спиридонова.

Первоначально левые эсеры отказались войти в Советское правительство — Совет народных комиссаров (СНК), требуя учреждения «однородного социалистического правительства» — из представителей всех социалистических партий и движений. Переговоры о вхождении левых эсеров в состав СНК вела Спиридонова, и в конце 1917 года представители партии все-таки вошли в Совнарком. Прирученная вождем Мария Спиридонова еще не разгадала холодный цинизм Ленина, для которого моральные и этические соображения в политике были «лицемерием». Она восхищалась «необыкновенным волевым явленьем, огромной политической проницательностью» вождя. Более прозорливым оказался Максим Горький, который писал в петроградской газете «Новая жизнь» от 10 ноября 1917 года: «Вообразив себя наполеонами от социализма, ленинцы рвут и мечут, довершая разрушение России, — русский народ заплатит за это озерами крови. Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы, человек талантливый; он обладает всеми свойствами „вождя“, а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс… Рабочий класс для Ленина то, что для металлиста руда. Возможно ли при всех данных условиях отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому, невозможно; однако — отчего не попробовать?.. Он работает как химик в лаборатории, с тою разницей, что химик пользуется мертвой материей, а Ленин работает над живым материалом».

Маруся пыталась совместить левоэсеровскую идеологию с большевистской: «Пусть знает русский крестьянин, что, не связав себя с русским рабочим, не связав себя с рабочим и крестьянином Франции, Англии, Австралии и Германии и всех остальных стран мира, он не добьется не только свободы и равенства, но даже того клочка земли, который так жизненно ему необходим», — убеждала она делегатов на совместном заседании ВЦИК Петроградского Совета и Чрезвычайного Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов.

27 октября (9 ноября) 1917 года IV Съезд партии социал-революционеров и ЦК ПСР, большинство в котором принадлежало правым и центру, осудил политику левых эсеров и принял постановление об исключении из партии «всех принявших участие в большевистской авантюре и не ушедших со съезда Советов». Однако неправильно называть черновцев «правыми» эсерами по советской традиции: ни сами эсеры, ни изгнанники в эмиграции их так никогда не называли.

Эсеровский состав Учредительного собрания поставил под угрозу курс большевиков на радикальные преобразования. Кроме того, эсеры являлись сторонниками продолжения «войны до победного конца» («революционное оборончество»), что склонило коалицию большевиков и левых эсеров разогнать собрание как «контрреволюционное». Накануне открытия Ленин приказал председателю Центробалта Павлу Дыбенко вызвать из Кронштадта моряков для его разгона.

Сначала красные матросы под командованием Н.А. Ховрина и А.Г. Железнякова разгоняли на питерских улицах демонстрацию в защиту Собрания. Анархист Железняков расставил перед дворцом пулеметы, а внутри — вооруженные посты. Секретарь Учредительного собрания видный публицист, эсер М.В. Вишняк (1883–1976) вспоминал: «Большевики всячески „срывали“ Чернова, заглушали его речь свистом, оскорбительным улюлюканьем и угрожающими выкриками… С секретарского кресла, лицом к залу, можно было видеть, как вооруженные люди… „для развлечения“ вскидывали винтовку и брали „на мушку“ кого-нибудь из находящихся на трибуне». Матросы заняли места для публики в зале заседаний и тоже заглушали ораторов криками. Несмотря на это, собрание во главе с опытным оратором Виктором Черновым перешло к обсуждению будущего государственного устройства России и отказалось принять предложенные большевиками документы, в том числе «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», фактически утверждавшую диктатуру ленинской партии. Депутаты продолжали спорить и принимать решения — о провозглашении Российской федеративной демократической республики, о земле, о мире. В конце концов Дыбенко вызвал Железнякова и велел ему любым способом прекратить «эту говорильню». Бравый моряк в 4.20 утра вошел в зал и заявил: «Я прошу прекратить заседание, поскольку караул устал!» И в советское время исчерпывающей фразой об упразднении законно и демократично избранного органа власти — Учредительного собрания — стали слова матроса Железняка: «Караул устал».

При попустительстве левых эсеров Ленин штыками революционных солдат разогнал неподвластную ему «Учредилку», при этом многие погибли. 29 января 1918 года участники мирной манифестации в поддержку Учредительного собрания были расстреляны из пулеметов. Демонстранты, помнившие «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года, утверждали, что такой жестокой расправы и дикости, какие творили красногвардейцы и матросы, не было даже тогда. М. Горький писал: «Расстреливали рабочих Петрограда, безоружных. Расстреливали без предупреждения о том, что будут стрелять, расстреливали из засад, сквозь щели заборов, трусливо, как настоящие убийцы…».

По большому счету, свержение Учредительного собрания — это есть второе отстранение законной власти.

«Сумерками свободы» назвал разгон Собрания Осип Мандельштам.

Виктор Чернов в «Открытом письме бывшему товарищу Марии Спиридоновой» возлагал на нее часть вины за это «насилие над демократией», называя левых эсеров «политическими убийцами». И может быть, справедливо мнение, что Спиридонова оказалась большевистским «троянским конем» в стане эсеров. С ее помощью большевики раскололи эсеровскую партию перед выборами в Учредительное собрание, а потом и эсеровское большинство на этом собрании, сделав его недееспособным. Эсеры-ортодоксы были уверены, что Спиридонова поддержала большевиков из-за того, что ее кандидатуру забаллотировали в состав Учредительного собрания.