Невеста на убой (СИ) - Риззи Татта - Страница 40

– Думай, Лена.

Он вновь подлетел ко мне и провел пальцем по губам, по ощущениям ― как будто меня коснулся холодный ветер. Я отмахнулась. Призрак вернулся на прежнее место. И меня осенило:

– Кровь. Я выпила твою кровь!

– Умница! Можешь, когда стараешься.

– Но… почему?

– Ты никогда не думала, что у любой легенды есть своя обратная сторона?

Я замотала головой.

– Что будет, если Ирана выпьет кровь наделенного магией?

– Я… Я стану ведьмой?

– Вновь хвалю, ― с отвращением произнес Люка, опуская взгляд на свою левую руку, которая тоже уже почти растворилась в воздухе.

– Так, это я делаю с тобой.

– В яблочко, Лена. Ты поглощаешь мою магию, а вместе с ней и меня самого.

– Получается, если я…

Меня передернуло от одной только мысли, и я не смогла закончить фразу. Но он сделал это за меня:

– Если ты сожрешь кусочек оборотня, станешь сильнее любого из их расы.

– Но драконы…

– О, тут начинается самое интересное! Твои предположения? Давай, все не должно быть просто.

– Все и так не просто!

– Никто не должен разжевывать для тебя все, Лена. Напрягись! Сделай усилие!

– Но как… Как я могу стать Орниксом?

– Стать? Ты уверена, что тебе надо им становиться?

Я замерла в исступлении. Ответ напросился сам собой. Я не сдержала нервного смешка. Затем меня охватил испуг и… Некое чувство, что дарило надежду. Ту самую, за которую до этого момента я цеплялась вслепую. Но теперь… Теперь это было прямо передо мной. То, как я могу выжить. Но какой ценой?

– Я и есть Орникс.

– Браво! Я бы тебе поаплодировал, но ты мои руки уже съела.

– Но как? Точнее почему?

– Ты спрашиваешь, почему самое грозное чудовище было изгнано из этого мира?

– Я не…

– Ты монстр, Лена! Самый опасный монстр, который чуть было не уничтожил все и вся!

– Неправда!

– Еще какая правда, ― Люка закивал. – Ты и представить не можешь, что здесь натворила.

– Это…

– Опять начнешь? Невозможно? Так не бывает? – он пропищал эти слова, пытаясь изобразить девочку-дуру, которой, наверное, я сейчас и выглядела. И как после этого я могу быть монстром? В голове не укладывается!

Люка опустил взгляд. От его тела осталась одна только шея и малая часть правого плеча.

– Я… У меня осталось не так много времени, и не так много власти над собственными силами. Ты чувствуешь?

– Что? – с жадностью спросила я.

– Силу внутри себя?

Я прислушалась. Сначала мне показалось, что ничего не изменилось. Все было как прежде. Возможно ли, что колдун просто пытался меня запугать? Но зачем ему делать это столь странным образом?

Но тут случилось невероятное, я почувствовала тепло. Сначала нагрелась правая ладонь, затем левая. Тепло разрасталось, превращаясь в жар. Затем появился пар. Легкие маленькие клубы стали отходить от кожи, а после они начали светиться. От моих рук исходил свет, яркий, чем-то напоминающий солнечный, но гораздо чище, белее. Я не верила своим глазам, вместе с тем испытывала нечто просто потрясающее. Словно я вышла из привычных рамок обычного человека и стала чем-то, что было гораздо больше. Тем, что было сильнее.

– Я исчезаю, ― Люка смотрел на меня с завистью и ненавистью одновременно. Это была его магия. Его сила. И держала ее в руках сейчас я. – Но кое-что я все же сумею тебе преподнести напоследок. Маленький дар, ― я уставилась на него: разве мог он подарить мне еще что-то? – Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор прежде, чем эта тварь пробудится, Лена.

Призрачный Люка бросился прямо на меня и тут все вокруг растворилось в уже знакомой мне тьме.

Глава 22. Сказка о чудовище

Я стояла в темном углу обшарпанной горницы. Свет от лампад еле касался моих ног. У дальней стены стояла деревянная кровать без спинок. На ней лежал рослый мужчина. Косая сажень в плечах, густая черная шевелюра. Он был красив, статен. Он почти не шевелился, но его крепкие руки не давали даже на секунду усомниться в своей силе. Только взгляд выдавал больного. Те самые опустошенные глаза, в которых медленно угасал огонек жизни. Я уже видела такие, когда умирала моя бабушка. Болезнь медленно съедала ее изнутри, и к моменту, когда жизнь уже почти покинула ее тело, она смирилась с неизбежным, а вместе с этим и пришла та самая пустота.

– Пап, ― в комнату вошел мальчик.

Это был Люка. Немного старше, чем в моем прошлом видении. Он медленно приблизился к кровати отца и остановился в паре шагов. Он сжал руки за спиной, нервно перебирая пальцы. На его лице читалась грусть, но он не был охвачен паникой и страхом. Нет, он тоже смирился. Хотя и старался этого не признавать.

Я понимала эти чувства: мысленно уже похоронить того, кто еще жив, но уже на грани – не самое лучшее, к чему можно прийти рядом с неизлечимо больным. Но, как бы это ни прозвучало, это помогает. Помогает тебе смириться на какое-то время с тем, что ты потеряешь дорогого человека, только… Когда это все же происходит на самом деле, ты вдруг оказываешься к этому не готов. Парадокс. Но это так. Пережить потерю в мыслях и испытать ее наяву – разные вещи. Можно опустить руки, якобы перестать надеяться, но, когда их по-настоящему отдергивают вниз без права «подождать еще день, хотя бы минуту», это уже другое.

– Подойди ко мне, сын, ― тихо произнес мужчина.

Он повернулся к нам. Люка поспешил опустить взгляд, пальцы сильнее сжались за спиной. Ему было страшно взглянуть на отца. Страшно стереть старый образ и заменить его полные жизни воспоминания на эти моменты. И это я тоже хорошо знала по себе.

– Люка, ― позвал он, не понимая, почему сын медлит.

– Да, ― неуверенно отозвался мальчик и медленно подошел к кровати отца.

Дрожащая рука, что еще недавно показалась мне такой сильной, еле добралась до штанины сына. Пальцы кое-как ухватились за ткань, но удержаться не смогли и упали. Люка быстро поймал руку отца и уложил обратно на кровать. Тот с благодарностью посмотрел на него и попытался улыбнуться, но вышло не очень правдоподобно.

– Тебе больно? – со страхом спросил мальчик.

– Нет, ― тихо ответил мужчина. – Сядь, нам надо поговорить.

– А если, ― он сделал глубокий вдох и выпалил на скорости, ― а если я не хочу разговаривать?

Мужчина попытался засмеяться, но закашлялся. Придя в норму, он серьезно взглянул на мальчонку и тихо произнес:

– Придется.

Люка помялся пару секунд, но, еще раз внимательно всмотревшись в лицо родителя, все же решил не убегать. От этого все равно не сбежишь.

– О чем ты хочешь поговорить?

Он посмотрел в угол, где пряталась я, но его взгляд ничем себя не выдал. Верно, меня здесь нет. Это его воспоминания. Я выдохнула с облегчением.

– О нашем роде.

– Я уже знаю.

– О чем? – удивился отец.

– О том, что не слабак, ― мальчик гневно сжал кулаки. – Я пошел в бабушку.

Отец опять улыбнулся безликой улыбкой.

– Не только в нее.

Он протянул левую руку сыну, и на его ладони появились странные голубые узоры. Они не были похожи на татуировки на его предплечье, их линии были мягче, и начало они брали из одной точки.

– Что это? – спросил маленький Люка.

– Это твое наследие, сын мой.

– Я не понимаю, ― он с жадностью продолжал рассматривать магическую метку.

– Я из древнего клана.

Глаза мальчонки озарились искорками любопытства, и он, затаив дыхание, уставился на отца.

– Какого?

– У него нет имени и не должно быть. Единственное, что ты должен знать, хранится здесь, ― он указал взглядом на свою сияющую ладонь. – Это то, что теперь ты будешь хранить. И когда-нибудь передашь своему сыну.

– Что это, папа?

– Это истина. Правда, которую никто не должен знать, но такие, как мы, обязаны помнить.

– Какая правда?

– Правда об Иране.

– Иране? – Люка закусил нижнюю губу и слегка наклонился вперед, ближе к отцу.

– Да, об Иране. Правда о том, кто она на самом деле. И какую опасность несет для всех нас.