Возвращаясь к себе (СИ) - Нежина Лия - Страница 13

Что же ты собралась придумывать?

— Какие проблемы? — спрашиваю, хотя и так все понятно.

— Я не смогу сегодня заняться «Атакой», — говорит будто сама себе. — Нужно позвонить Ирокезу, чтоб не ждал.

— Сам позвоню. Это все?

Молчит, нервно вертит в руках телефон. Она не станет просить. Для нее это унизительно. Но я не буду ждать просьбы.

— Я так понял, маму нужно срочно забрать из санатория?

— Да, — вскидывает на меня глаза.

— Говори, куда ехать, — не бравирую, не рисуюсь. С ней этого нельзя.

Она называет адрес. Да, не близко. И ехать за этой стервой не очень-то хочется, но звоню Ирокезу, чтоб не ждал, и выезжаю из города.

Мы больше 4-х часов добираемся до этой дыры. С утра накрапывает противный холодный дождь, к обеду перешедший в мокрый снег. Дорога — сплошное месиво.

Когда подъезжаем к санаторным корпусам, я паркуюсь на стоянке и выхожу вслед за Лизой. Она вдруг оборачивается и просит:

— Ты не мог бы подождать здесь?

— У нее ведь вещи какие-то? — недоумеваю я. — Помогу донести.

— Не надо, мы сами, спасибо, — отказывается она.

Ладно, тащиться под дождем — удовольствие сомнительное.

Жду 10, 20, 30 минут. Почти через час вижу идущих от длинного пятиэтажного корпуса Лизу с двумя чемоданами и Лилию Викторовну с клюшкой.

Подойдя к машине, Лилия Викторовна окидывает меня презрительным взглядом.

— Почему Сергей не приехал? — громко спрашивает она Лизу, усаживаясь на заднее сиденье.

— У него дела, — отвечает та вполголоса.

— Ты что, не могла водителя найти поприличней? — говорит эта стерва уже в машине, будто меня вовсе здесь нет.

— Мама, пожалуйста!

Лиза на этот раз садится с ней рядом, подтыкает под голову подушку и удобнее устраивает ее ноги.

Мне ее жалко. Детка, как ты это терпишь?

Мы трогаемся, и Лилия Викторовна долго жалуется Лизе на персонал санатория, врачей и питание. Потом наконец засыпает и просыпается только на въезде в город, когда я заезжаю на заправку.

Видимо, пока я выходил, между ними происходит какой-то разговор, потому что, садясь в машину, я слышу, как мать говорит Лизе:

— Он просто занятой человек, какие могут быть вопросы!

Потом вдруг добавляет:

— Почему ты молчишь, что он сделал тебе предложение?

Ух ты! Я чуть не выпустил руль из рук. Так это она перед свадьбой что ли решила со мной переспать? Вот так мордой в грязь? Не ожидал, Лиза!

— Давай поговорим дома, — отвечает она, поглядывая в зеркало и видя, что я наблюдаю.

— А что тут такого? — недоумевает Лилия Викторовна, но все-таки замолкает.

Когда я выгружаю чемоданы из машины, Лиза берет оба чемодана и пытается отделаться от меня:

— Спасибо, я сама.

— Ничего, я донесу, — отвечаю упрямо и, вырывая у нее чемоданы, иду к лифту.

Не получится, детка! Теперь играем по моим правилам.

— Слава Богу, дожила я до твоей свадьбы, — уже в лифте вздыхает Лилия Викторовна. И я понимаю, что начинаю ее ненавидеть. — Нужно как можно быстрее все устроить, и не тяните с детьми…

— Мам, давай потом… — Лиза краснеет от неловкости. — Я еще не приняла предложение, — продолжает она, мельком взглянув на меня.

«Больше того, Лиза, — ты его не примешь!» — хочется мне сказать.

— С ума сошла! — вскрикивает Лилия Викторовна, открывая своим ключом входную дверь.

— Давай потом обсудим! — просит опять Лиза, пытаясь забрать у меня чемоданы.

— Нечего тут обсуждать, — ворчит старуха, первой входя в квартиру. — Мозги последние потеряла?

Потом оборачивается и, видя, что я все еще стою у порога, хмурит брови.

— До свидания, молодой человек.

Лиза собирается что-то сказать, роется в сумочке, видимо, в поисках кошелька, но я ее шокирую:

— Лиза, собирайся, поедешь со мной.

Она роняет сумочку и, не поднимая ее, удивленно смотрит на меня.

— Куда это ты собралась? — недоумевает ее мать.

— Она переезжает ко мне, — я не даю Лизе прийти в себя, отвечаю за нее. Сейчас так нужно. Сейчас у нее не должно быть выбора.

— На каком основании? — старуха повышает голос почти до визга.

Я прохожу в квартиру, подталкивая Лизу в ее комнату. Знаю, что нужно сейчас быть спокойным, но не могу, чувствую, что еще немного и сорвусь.

— На том основании, Лилия Викторовна, что ваша дочь спит со мной, — почти ору я.

Черт! Конечно, надо было по-другому, не так, но у меня нет времени, а эта ведьма меня страшно раздражает.

Лилия Викторовна начинает причитать, бегать вокруг, толкая Лизу:

— Что он говорит? Это вообще кто? Кто? Я тебя спрашиваю!

Видя, что Лиза так и стоит, глядя то на меня, то на мать, я открываю шкаф.

— Где у тебя чемодан? Бери только необходимое.

Лиза, наконец, оживает и, повернувшись к матери, лепечет:

— Мама, это Леша Романов. Он…

— Ааа! — визжит та. — Спуталась с Романовым! Дура! Сука!

Все! Это надо прекращать. Еще немного, и дойдет до рукоприкладства, поэтому беру Лизу за руку и, закрывая от матери, вытаскиваю из квартиры, хватая попутно с вешалки ее пальто, шарф и сумку.

— Дура! Сука! Проститутка! — несется вслед.

Когда двери лифта закрываются за нами, я замечаю, что у Лизы трясутся руки. Если честно, мне самому нехорошо и хочется поскорее смыться отсюда. Но мы доезжаем до 1-го этажа, и Лиза отказывается выходить.

— Я не пойду! У нее сердце больное! Это же мать! — плачет она, упираясь мне в грудь.

Почти волоку ее из подъезда и запихиваю в машину. При ней вызываю скорую по их адресу. Проходят мучительные 20 минут. Все это время Лиза тихо плачет, сжавшись в комочек на заднем сидении. Попытки успокоить ее приводят только к тому, что у меня самого начинает дергаться глаз.

Мы ждем до тех пор, пока вышедший из дома врач не отвечает на сбивчивые лизины вопросы, что все нормально, женщина просто переволновалась, и вообще, такие, как она, еще всех переживут.

Тогда я опять сажаю Лизу в машину и, не спрашивая, везу к себе.

Глава 6

Алексей

Просыпаюсь оттого, что кто-то рядом возится и лупит по рукам. Черт! Было так хорошо, тепло, уютно… С трудом открываю глаза и вижу брыкающуюся, вырывающуюся Лизу, к которой прижимаюсь сзади.

— Романов, проснись наконец! — зло шепчет она. — Убери от меня свое хозяйство!

Хорошенькое начало!

— С добрым утром! — говорю, откатываясь на другую половину кровати и протирая глаза.

Она тут же вскакивает, злая, растрепанная, запыхавшаяся, в мятых брюках и блузке.

— Ты придурок! Ты что сделал? Ты зачем вообще влез в мою жизнь?

И слезы… Истерика номер такой-то. Собирается устроить потоп, пожалеть себя, а меня обвинить во всех своих бедах! Ну уж нет, детка, сегодня это не прокатит.

— Я влез в твою жизнь? — на полном серьезе спрашиваю я. — Да это ты в мою влезла! Ты сама меня соблазнила, заманила к себе…

Она столбенеет.

— Я? Тебя?

— Ну не я же! — теперь надо постараться ее отвлечь. — И хватит препираться, нам еще на работу!

— На работу? Да какая работа! — потом смотрит на себя в большое зеркало и ужасается. — Это я? Что с моим лицом? А одежда!

Ура! Если она думает о внешности — не все еще потеряно. Поэтому очень спокойным, деловитым тоном говорю:

— Иди в душ, потом заедем в магазин и купим тебе что-нибудь.

Она вдруг меняется в лице и произносит самые страшные для меня слова:

— Мне нужно домой…

Теперь надо по-другому, теперь только честно, чтоб душа наизнанку.

— Лиз, тебе здесь плохо? — подхожу и мягко обнимаю ее за плечи.

— Нет, но…

Никаких «но», не отпущу, теперь точно ни за что не отпущу тебя.

— И мне хорошо, когда ты здесь, — сдавленно шепчу ей, зарываясь лицом в растрепанные волосы.

Капец! Не умею, не люблю красиво говорить! Неужели ты не видишь, дурочка, что я с ума по тебе схожу!

— Останься у меня, — прошу я ее. — Пусть мама успокоится… Черт! Просто останься. Если хочешь — есть еще одна спальня и санузел. А потом — съездим к ней вместе.