Мир, после вируса. Прорываясь на Юг (СИ) - Птица Алексей - Страница 36

Пиратская абордажная сабля, легко перерубала мелкие тела и отбрасывала их в сторону, но их было всё равно много на его одного. Весь залитый чёрной кровью, хрипящий в беспамятстве, он бился с врагом не жалея себя, понимая сердцем, что это уже наверно его последний бой.

Сознание стала накрывать лёгкая тень безумия, когда, он снова попробовал вызвать своих призрачных воинов и на последних эмоциях, у него это получилось.

В детстве, он любил играть в солдатики, их у него было много, были у него и конники, их он и вызвал из своей памяти, вместе с лошадьми.

Сзади, толпы монстров, рвущихся к нему, стали вырастать конные бесплотные фигуры, быстро набирая плоть и вот, всего, через мгновение, уже три всадника опустив свои шашки вниз, тронули поводьями лошадей и те кинулись вперёд сшибая всех вокруг, — началась мясорубка.

Не ожидав, такой подлости от него, "плевальщики" не сразу поняли, что происходит, но когда на их головы стали опускаться шашки, с быстротой молнии отрубая им головы и рассекая до пояса, а обученные кони расшвыривать их своими могучими копытами, одним ударом проламывая им грудные клетки и головы, они зашевелились и попытались дать отпор.

Увы, им противостояли не простые всадники, эти — не ведали ни страха, ни жалости, ни боли. Когда им отрывали руку, они перекидывали шашку в левую и рубили дальше. Когда коню прожигали бок, он продолжал дальше сражаться, словно ничего и не происходило, и они испугались, сдали назад.

Вслед им посыпались гранаты, ожившего АГС и стали разрывать их дальше на клочки. Из остававшихся примерно восьмидесяти тварей, обратно за стену, ускакало не больше двадцати и те были поголовно ранены. Два, оставшихся всадника, перелетели в затяжном прыжке, через стену и дальше продолжили избиение. Из-за стены слышались, только хрипы и визги сдыхавших тварей.

Через пять минут всё было кончено. Из калитки, победно гарцуя, выехал всадник, без одной руки и одноногий, остановился, и конь вместе с ним медленно завалился набок и, не долетев до земли, бесследно растаял, оставив на память о себе нестерпимую головную боль у Филатова.

Балансируя на грани сознания, Филатов выпрямился, откуда-то рядом возникла Вера и начала лить ему освящённую воду на руки и смывать кислоту с его лица влажной тряпицей. Отмыв его руки, она заставила его умыть лицо и тут подошли монахи и наложили на него «Благость» и «Очищение». Сознание прояснилось, усталость притупилась, но зато стали дико болеть кислотные ожоги.

— Воин, враг ещё не побеждён, собери силы и возьми эту дщерь с собой, она поможет тебе в нелёгкой битве. Один ты не справишься! А мы все вместе помолимся за тебя, — сказал настоятель и монахи и пришедшие с ними приходские священники затянули густыми мужскими голосами «Отче наш».

Так в сопровождении Веры, он и зашёл в монастырь, не в силах отказать, и уже идя той дорогой, с которой нельзя свернуть без потери лица и себя. Позади него остались монахи, затянувшие новую молитву. Юрган, возившейся, с заклинившим АГС и ещё не пришедший в себя от пережитого страха, и два наёмника, лежащие сверху на горе трупов, но ещё живые.

Держа в руке свою убийственную саблю, Филатов в сопровождении Веры, вошёл на территорию монастыря. Всюду валялись изрубленные тела "плевальщиков", в паре мест, лежали и убитые ловчие, не пережившие попадания пуль и осколков и, больше никого.

Они прошли по всем помещениям и кельям, но нигде не обнаружили живодёра, только несколько спрятавшихся и раненых "плевальщиков", которых без труда уничтожили. Наконец, они добрались до монастырского подвала и там их ждал…, нет, не живодёр, а инкубатор. Везде, куда можно было только дотянуться, висели в мерзких внутренностях будущие "плевальщики", — покрытые слизью эмбрионы, на разной стадии развития.

Филатов не мог воспроизводить огонь, да и гранатомёта, у него с собою не было, зато было чувство огромного отвращения и он начал рубить и кромсать эмбрионы, не испытывая никаких чувств, кроме гадливости.

Зарубив последнего, пятидесятого по счёту, он вышел из подвала и пройдя здание с тянущимися вдоль коридора кельями, внезапно обнаружил измождённых монахов, которые вышли из неприметной двери в конце коридора. Их было двое. Один высокий с яркими голубыми глазами и почти седыми волосами, другой маленького роста и когда-то бывшим пухлым, сейчас больше походил на пустой мешок. Держась друг за друга, они подслеповато щурились, глядя на пробивавшейся во внутрь свет. Вера, тут же кинулась к ним.

— Отец Евпатий, отец Афанасий! Вы живы! Слава Богу! — она обняла их, а потом снова бросилась к Филатову.

— Не выходите, пока никуда, сказал Филатов и вышел на монастырский двор.

Солнышко уже было высоко, и согревало своими яркими лучами землю, освещая неприглядную картину смерти и разрушения. Но солнцу было всё равно, оно для всех светит одинаково, но не все видят его свет. Оставалось одно место, где они ещё не смотрели, и это место было — главная церковь. Тяжело вздохнув, Вера, повела его туда. Тяжёлые двери с трудом распахнулись, открыв нутро старой церкви.

Раньше, заходя в церковь, Филатов всегда ощущал запах ладана и свечек, сначала восковых, а потом всё больше парафиновых, но сейчас пахло совсем не этим. Пахло… в общем, чтобы не оскорблять церковь, пахло большими приключениями на своё заднее место. Здесь и нашёл место для своего перерождения, тот мерзопакостный монстр, которого прозвали живодёром.

Из-за аналоя, вышло грузное тело и шлёпая огромными босыми и гипертрофированными человеческими ногами, направилось в их сторону, в его глубине зародился огонь и не сдерживая себя, он выплеснул его на людей, застывших перед ним.

Филатов оттолкнул, застывшую в шоке Веру в сторону, а сам рванулся в противоположную. Клубок огня, вырвавшийся из пасти живодёра, выбил тяжёлую дверь наружу и разрушил косяк. Белое пламя полыхнуло в проёме, церковь начала гореть.

Вера, ускорившись, попыталась нанести удар, но всё что она смогла сделать своим ножом, — это только слегка поцарапать кожу живодёра. Тот развернулся в её сторону и полыхнул огнём, Вера сместилась на скорости, а клубок огня поджёг старинные деревянные иконы, висевшие на стене, и свалил подсвечники перед ними.

Церковь заволокло дымом и стало трудно дышать, но живодёра это не смутило, он был в своей стихии и ничего не боялся. А вот им пришлось не сладко, ещё пару раз Вера пыталась напасть на живодёра, но безуспешно.

Церковь горела. Клубы дыма вырывались из него, кислород выгорал в узком помещении.

— Вера, убегай из церкви! Та не слушалась.

— Убегай, это приказ…! Она выскочила, только тогда, когда живодёр смог её зацепить. Всё это время Филатов перемещался внутри церкви, пытаясь выбрать удачный момент для нападения, но всё было тщётно. Может этот живодёр был и поменьше, но гораздо ловчее и не поворачивался к нему спиной, наконец, дождавшись, когда тому понадобится время для перезарядки огня, Филатов напал на него.

Быстро замелькали шестипалые дополнительные лапы монстра увенчанные страшными когтями, но бронежилет, обшитый кожей выдержал и это испытание, а вот лапы монстра не смогли и одна за другой, упали на пол церкви.

Страшно зарычав, живодёр распахнул пасть, а отскочивший Филатов, ничего не успевал сделать, … кроме, разве что… и он, сунув руку в разгрузку, достал оттуда позабытую им гранату. Вытащив кольцо с чекой, он закинул её в открытую пасть живодёра.

Что-то булькнуло, тот поперхнулся от неожиданного подарка, сглотнул, и на этом три секунды, отпущенные ему, закончились! Прогремел взрыв.

Филатов выбегающий уже из церкви, был подхвачен у самой земли, взрывной волной с клубком огня, вырвавшемся изнутри монстра и ускоренный им, был вбит в монастырскую стену, приложился к ней всем телом, упал навзничь и благополучно потерял сознание.

Церковь содрогнулась от взрыва, цветные витражи лопнули и осыпались разноцветным стеклом вниз. Вихрь огня, взметнувшийся под самую крышу, выжег всё изнутри и начал плавить стены.