Четыре голоса Тьмы (СИ) - Напольских Дмитрий - Страница 46

— Я должен извиниться перед тобой, Люрет, — архимаг прошелся по комнате. — Принимая тебя в свиту, я подверг тебя слишком большой опасности. Я рад, что ты выжил. Очень рад. Прости меня, Люрет.

— За что мне прощать вас, старший? Вы сделали мне предложение, но принял я его сам. Это мое решение, за которое я готов отвечать перед кем угодно.

— Тогда я расскажу тебе, что тут произошло.

Парваль сел в кресло за столом и указал мне на стул. Когда я на нем расположился, он продолжил.

— На остров ты попал благодаря мне. Подогайн не хотел пускать сюда больше адептов Воды, но я настоял. Ты очень хорошо показал себя в Диммире. Я был уверен, что ты и здесь сможешь проявить себя. В отличие от большинства твоих коллег, с которыми ты пообщался на улице Младших. Но я не собирался брать тебя в свиту, Люрет.

— Что же случилось, старший? Что заставило вас изменить свое мнение?

— Обстоятельства, Люрет, обстоятельства. Как же я ненавижу это слово! Как ты знаешь, архимаг, чтобы входить в Совет, обязан иметь свиту из восьми человек. У кого-то она раздувается чуть ли не до полусотни, как у Подогайна, кто-то ограничивается необходимым минимумом. У меня было девять помощников, девять, на случай… на случай возможного несчастного… хм… случая. И он произошел.

Парваль тяжко вздохнул и достал из кармана стопку миниатюр размером с игральную карту. На них были искусно выполненные портреты мужчин и женщин. Магов. В уголке стоял значок стихии и ранг.

— Мои помощники, бывшие и нынешние, — пояснил архимаг.

Он помешал миниатюры, как карточную колоду, и одним движением выложил их на стол картинками вниз. Затем вроде бы наугад вытащил две «карты» и пододвинул их ко мне.

— Я рос сиротой, Люрет. Долгие годы перебирался из одного канийского порта в другой, воровал, дрался, играл в карты. Потом один адепт Воды, которого я обыграл и оставил даже без мантии, обнаружил у меня магические способности. И передо мной встал выбор: пойти в Академию и сделаться магом или оставить все как есть и стать величайшим карточным шулером. К сожалению, я выбрал первое.

— Почему к сожалению, старший? — я с интересом смотрел на разложенные передо мной портретами вниз искусные миниатюры.

— Если бы я стал шулером, то лет через пять, самое большее — через десять, меня убили бы в каком-нибудь грязном кабаке. И мне не пришлось бы хоронить своих товарищей. Переверни левую карту.

Я послушно перевернул. С миниатюры на меня смотрела красивая темноволосая женщина в синей мантии. Портрет был перечеркнут крест-накрест.

— Кайла Гороти, — представил мне ее Парваль. — Адепт Воды седьмой ступени. До ранга магистра ей оставался всего шаг. Несчастный случай, упала с лошади в Кании и сломала шею, хотя наездницей она была великолепной. Для магов это редкость. Переверни вторую.

На другом портрете был изображен усатый пожилой маг в красном одеянии. Он тоже был зачеркнут.

— Познакомься, Люрет, это Грофус Пик. Магистр Огня. Этого просто убили. Но поскольку дело происходило в Диммире, то его смерть свалили на уцелевших после разгрома Ордена Тьмы некромантов.

— Вы уверены, что это не может быть совпадением, старший?

— Абсолютно! У меня было девять помощников. Четверых, необходимую малую свиту, я взял с собой на Дороттайн, остальные пятеро выполняли мои задания на континенте. Двое из них погибли в один день, на разных концах материка. И уже на следующий день после этого, на том самом заседании, которое прошло неделю назад, Шресто Подогайн поднял вопрос о лишении меня статуса члена Совета. Совпадение?

— Вряд ли, старший, — согласился я с магистром.

— Вопрос был почти решен — у меня много недоброжелателей, но Шресто решил сначала похвастаться своим геройством, чтобы еще сильнее уязвить меня. Он произнес твое имя. Я счел тебя подходящей кандидатурой. Я покинул заседание и пошел в канцелярию. К счастью, ты уже был там — и согласился вступить в мою свиту. Тем же вечером тебя попытались убить. Прости меня, Люрет.

— Если бы я снова стоял перед этим выбором, то мое решение не изменилось бы, старший, — сказал я слова, которые архимаг очень хотел услышать. Но думал ли я так на самом деле? Ох, не уверен…

— Спасибо, Люрет, — он улыбнулся и отвел довольный взгляд в сторону.

— Скажите, старший, а я уже есть в вашей… колоде?

— Конечно. Я нарисовал портрет в тот же вечер. К счастью, мне не пришлось его зачеркивать. Это был бы очень неприятный рекорд.

— А можно мне посмотреть?

— Нет, Люрет, — отрезал Парваль. — Я ставлю на карте не формальный магический ранг, присвоенный Советом, а реальную волшебную силу. Как я ее вижу. Тебе пока рано видеть твою карту. Ты хочешь спросить что-то еще?

— Да, старший. Шресто Подогайн. За что он нас так не любит?

— Не знаю, — архимаг нервно постучал пальцами по столу. — И меня это пугает. Было бы проще, если бы причина ненависти плавала на поверхности. Тогда мы смогли бы что-то сделать: привести контраргументы, если основания для неприязни серьезные, либо просто высмеять архимага, если он сводит какие-то старые счеты. А так его позиция неуязвима. И во многом поэтому пользуется столь широкой поддержкой. Неприязнь Подогайна к нам кажется большинству магов других стихий обоснованной и объективной, хотя никто и не знает подлинных причин. Меня это сильно тревожит…

— А его проекты преобразований, старший? Чего же он в самом деле хочет и почему у него так много сторонников? Ведь его взгляды несколько необычны для мага.

— Ты прав. И в этом мы виноваты сами. Лакрис начал играть слишком большую роль в мире, разрослась Сфера. Не всем это понравилось. Многие маги хотят вернуться к истокам — заниматься исследованиями, готовить учеников, вести более простую и понятную жизнь. Экспансия вовне утомила их. Они устали воевать, устали по воле Совета ехать на другой конец континента, устали торчать на Дороттайне под боком у Тьмы. Совет тщательно это скрывает, но в деле изучения Тьмы мы потерпели крах. За все время существования острова мы не смогли узнать о ней ничего нового. Но Совет боится признать, что столь масштабный и расточительный проект завершился пшиком. Но многие уже понимают это. Потому-то идеи Подогайна увлекли их. Он смог предложить что-то новое.

— Но как он сам дошел до столь необычных взглядов?

— Если тебя интересуют источники, то это — трактаты некоторых диммирских философов. Диммир — страна не только некромантов, но и мыслителей. А если то, что заставило архимага воспринять написанное столь близко, то тут дело в его стихии. Воздух — Великий Уравнитель, Люрет. В этом он близок Тьме. Об этом мало кто помнит, но в Лилдомской империи воздушники считались наполовину некромантами. И носили серые мантии.

— А теперь голубые, — пробормотал я, вспоминая прозвище, данное Алой нашему отцу. Серый. Кличка, данная сестрой, как всегда, оказалась очень точной.

— Да, теперь голубые, — согласился архимаг. — Нам давно надо пора пересмотреть подходы к магии. Мы пытаемся приравнять друг к другу несопоставимые вещи.

Мы промолчали пару минут, прежде чем я задал слишком очевидный вопрос.

— Вы про стихии?

— Да. Я несколько десятилетий общаюсь с алхимиками, как бы косо не смотрели на них наши коллеги с устаревшими взглядами. И пару лет назад они показали мне интересный опыт. Сначала они откачали из большой стеклянной колбы весь воздух.

— Как?!

— Механическим насосом. И закрыли горлышко.

— Неужели такое возможно?! Что же там осталось? — потрясенно спросил я.

— Не знаю. Хотя, может, они уже придумали этому названию. Я тоже сначала не поверил. Тогда Зиггурт То… хотя нет… пусть будет просто Зиггурт… Так вот, один алхимик посадил в колбу поменьше — гораздо меньше, но с горлышком такой же ширины — мышь. Потом он перевернул ее и приставил к большой колбе. И открыл перегородку. Мышь быстро задохнулась. Воздуха для дыхания в сосуде не было. Алхимики создали пространство, в котором не оказалось ни одной из стихий. Абсолютно пустое пространство. Это был первый вывод Зиггурта — так называемые стихии присутствуют не везде.