О-Л 2 (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади" - Страница 32

Я пожал плечами:

— Надеюсь, свидимся. Мне кажется, наши пути еще не раз пересекутся. Дорога впереди долгая и совсем не прямая.

— Все в руках судьбы, — согласился дух и растаял в воздухе.

Я не врал духу, когда говорил, что впереди — длинная дорога. До границы с Кародом — не одна неделя пути. Я спешил, но расстояние от этого не сокращалось. Так что не одну ночь пришлось провести у костерка на обочине дороги, или в каких-нибудь древних развалинах, или — когда везло — в пастушьих стойбищах.

Во сне я порой бродил по туману Оси миров. Правда, попаданцев не встречал. Иногда перекидывался словечком-другим с Асаль-тэ-Баукиром, иногда натыкался на Наблюдателя, устраивавшего мне форменный допрос. Мужика почему-то интересовали совершенно необязательные вещи — от того, как меняется цвет неба по мере того, как я продвигаюсь к югу, до сплетен о новых богах, о которых с опаской поговаривали в степи.

Поэтому, наверное, я решился на очередной эксперимент. Бог я, в конце концов, или не бог? К тому же, как говорят, я еще — бог неожиданных путей…

Если попаданцы не попадаются в тумане, то, может, я сумею отыскать кого-нибудь из них во вверенном ему мире? К Киру-палладину ведь удалось перенестись? Сообразить бы только — за что зацепиться в той точке, где находится какой-нибудь мой бывший земляк.

Можно перенестись туда, где уже бывал. Можно — в том место, которое помнит кто-то другой. Можно в бесконечности Вселенных отыскать того единственного, кого когда-то знал. Искать Кира-палладина не хотелось. К Игорю — можно сгонять. Я разок даже перенесся в Зелен Лог, но застал Рыцаря в обществе десятка серьезных мужиков, что-то увлеченно обсуждавших.

Вывалившись из Тумана посреди парадного зала с увешанными оружием стенами, я порадовался, что у меня хватило ума перед переносом надеть амулет невидимости. Только один из мужиков уставился на меня, как на привидение, и зашептал что-то себе под нос. Видимо, какое-то заклинание. Не дожидаясь, пока меня шарахнет магией, я представил Костер в тумане — место, куда удавалось переноситься быстрее всего.

Посидев немного и отдышавшись, я задумался. Можно к Богдану сгонять, но вдруг он тоже занят? В его мире похожие на меня существа — обитатели Скверны и заклятые враги той страны, за которую воюет Богдан. Так что мое появление может бросить на него подозрение. А кого я еще знаю?

И тут мой взгляд упал на прислоненный к одному из камней щит, который я давно воспринимал как деталь интерьера. Помнится, первый раз, очутившись возле Костра, чуть было носом в него не ткнулся. Но с тех пор как-то ни разу не задумывался, откуда он тут взялся. Стоит — и стоит. Валунов тут достаточно, чтобы хватило «посадочных мест» для любой компании. Поэтому никому не мешает. При этом вряд ли этот щит — какой-то важный артефакт. По крайней мере, я ничего магического вокруг в нем не увидел. Обычный круглый щит. Судя по современным заклепкам — продукция какой-нибудь реконструкторской мастерской. В общем, типичный «новодел», а не музейный экспонат.

Но чем-то он, помнится, меня удивил. Подойдя поближе, я снова внимательно осмотрел щит. Вроде ничего странного, кроме накарябанных кем-то на тыльной стороне кривоватых букв. Помнится, я подумал тогда: во всем множестве Вселенных вряд ли найдется больше нескольких сотен существ, способных записать по памяти стихотворение из «Властелина колец». Причем — по-русски. Значит? А что — значит? Только то, что один из «попаданцев», соблазненных Арагорном, был тем самым толкиенистом.

Никто из встретившихся мне в Тумане землян не отличался особой любовью к Профессору. Старлей Игорь Ракитин, подозреваю, вообще только фильм по «Властелину колец» смотрел. Остальные, может, и читали, но особое впечатление на них классик фэнтези не произвел. Иначе бы не превращались во всяких японских кошек или карикатурных паладинов. Следовательно, я этого конкретного коллегу по несчастью еще не видел. Теперь он, скорее всего, разгребается с проблемами очередного из пораженных Хаосом миров. Какого? А вот это надо попытаться узнать. Точнее, проверить, можно ли это узнать.

Формулировка «тот, кто начертал эти знаки» органично легла в заклинание переноса. Может, получится найти толкиенутого попаданца? Конечно, может статься, что я обнаружу его в ситуации, в которой ему будет не до общения. Например — на поле боя. Ну, тогда хоть помогу, чем смогу…

Я вернулся в степь и привычно устроил «маячок» из нескольких листьев, сорванных с куста полыни — на этот раз ночевал я в зарослях, по(к)рывавших какое-то древнее оборонное сооружение. Будь я специалистам по фортификациям, том, может, и догадался бы, для чего предназначались эти оплывшие параллельные валы. Сейчас же они годились лишь на то, чтобы укрыться между ними от рассветного ветра.

Пробормотав заклинание, я ощутил перед носом чьи-то колени. Именно ощутил — по запаху пота и сыроватой шерстяной ткани, обтягивающей ноги.

— Элберет твою в Гелтаниэль тридцать три раза через кольцо всевластия!

Ругательство вырвалось невольно. И — по ассоциации с толкиеновскими стихами — одно из тех, которые мы придумывали в пору увлечения Профессором.

Ну почему никогда после переноса я не оказываюсь в нормальной позе? Я что, кошка, что ли, чтобы на четыре конечности приземляться?

Сверху раздался женский смешок:

— И вам не кашлять! Что, и вас тоже сюда?! В этот мир?

Та, что говорила, не могла меня видеть. Но мою «Элберет» слышала и восприняла вполне адекватно. Я развеял скрывавшее меня заклинание и поднялся на четвереньки.

Женщина расхохоталась уже в полный голос.

Да, зрелище распластанного меня, наверное, достаточно забавное. Поэтому я решил не обижаться и взглянул вверх. Что ж, могло оказаться и хуже: на меня смотрела хорошенькая блондинка.

Нет, конечно, мне нравится, когда девушки мне улыбаются, но не так активно. Роль клоуна — не лучшая для знакомства. Поэтому я быстро вскочил и постарался сразу выяснить, удался ли мой эксперимент:

— Не в мир, а к вам, мадмуазель. Или мадам? На щите вы писали?

Пока говорил, мельком осмотрелся.

Комнатка такая крошечная, что я, телепортировавшись в нее, занял все свободное место на полу. В остальном же все очень мило и даже уютно.

Два окошка друг напротив друга, в третьей, более короткой, стене — дверь. Под окнами — застеленные топчаны. У глухой стены — откидной столик и рядом с ним — здоровенный сундук в роли стула и поставец с посудой. Пол застелен вязаным полосатым ковриком. Потолок — гнутые жерди, покрытые снаружи темной тканью. Не комната, а музей средневекового быта. Все вязаное, домотканое, самодельное. Ничего удивительного, конечно, мало ли в какую эпоху мою землячку занесло.

Да и она сама — как иллюстрация из детской книжки про Гретхен и Гензеля: заплетенные в толстую косу пепельные волосы и серые глаза. Этакая заколдованная принцесса. Только почему-то переодета мальчиком: из-под грубошерстного свитера торчит подол полотняной рубахи, которая на Земле бы сошла за вполне пристойное по длине платье, на ногах — пушистые овечьи носки. Не хватает только деревянных башмаков — и можно отправляться на поиски пряничного домика.

Пока я осматривался, девушка отсмеялась и вспомнила, что умеет говорить:

— На каком щите?

— Который у Костра, — ответил я.

И продекламировал, чтобы стало понятнее:

«Три для эльфов-разгильдяев,

шибко благородных.

Семь для гномов-скупердяев

в погребах холодных.

Девять — жмурикам отдам

для житья за гробом.

И одно надену сам –

просто так, для стеба».