Волчья тень - де Линт Чарльз - Страница 64

Думается мне, рано или поздно всякий возвращается обратно, вот незадача. Как ни беги со всех ног, как ни удирай подальше, а все равно приползешь назад, потому что остальному миру ты и вовсе не нужен.

Правда, мы с Рози не столько приползли назад, сколько просто устроили себе передышку, притормозили, вспомнили старые времена. Задерживаться ни она, ни я не собирались. Приехали в городок в конце марта, сняли комнату в мотеле «Тихий приют», что на Дивижн-стрит, и просто так бродили, вспоминали. По большей части проводили время в Шатае, в тех трех кварталах, забитых стрип-клубами, барами и прочими кабаками, где по сей день развлекается народ с обеих сторон шоссе. Там, куда ни повернись, мы натыкались на воспоминания.

Зашли в старый дом, где жили тогда.

Пробовали отыскать бары и бильярдные, где сиживали в свободное время, но они все позакрывались либо их переименовали.

Постояли на углу, где Джимми забили до смерти «Чертовы Драконы». Мне там припомнилась вся наша незадачливая семейка. Дэл с мамашей, Роби, моя сестричка.

Надо полагать, она так и живет-поживает в Нью-форде, не зная горя. Если верить той статейке, что попалась мне в Лос-Анджелесе, она тут хорошо устроилась, а от добра добра не ищут. Но вот остальные…

Как-то вечерком я оставляю Рози в номере – курить и смотреть мыльные оперы – она на них подсела в тюрьме. Я-то теперь не часто смотрю телевизор, а если и включаю, так не больно замечаю, что происходит на экране. Просто врубаю для шума, а сама ухожу в себя, думаю: больше про волчиц да про тот мир, где мы рыскаем, – где он и как у нас получается пробираться туда на охоту.

Я сажусь в автобус на Дивижн-стрит и еду по длинной изгибающейся улице, которая тянется в пригороды Тисона, – долгая поездка с остановками на каждом углу напоминает мне времена, когда я моталась навещать Рози в тюрьме. Схожу я в насквозь знакомом месте у отеля «Девари», хотя сегодня переодеваться мне ни к чему, никаких афер я проворачивать не собираюсь. Я даже ничего не ищу. Просто мне надо немножко побыть одной. Никак не привыкну к тому, как все меняется. «Девари» стал роскошным отелем, весь сверкает и расфуфырился, как панельная девка перед вечерней прогулкой в расчете впечатлить местный люд. Да и старые здания вокруг приобрели новые фасады, а где и вовсе снесены под корень; на их месте выросли высотки с шикарными офисами и торговыми пассажами, а вокруг столько бутиков и галерей, что глаза разбегаются. Чем больше я там брожу, тем яснее понимаю, что Тисон уже не захолустный городишко. Под конец двадцатого века на него напала страсть к развитию, впрочем, она одолела чуть не каждый город в стране. Интересно, соседние городишки, Хазард и Куперстаун, тоже превратились в туристские аттракционы, а добыча ископаемых и торговля древесиной, на которых они выросли, начисто забыты?

Хотя это не моя забота.

Я покупаю себе пакетик кислого мармелада и жую на ходу. Гуляю часок и начинаю чувствовать себя как в одном из десятка городов, мимо которых мы с Рози прокатили по дороге из Лос-Анджелеса. И понемногу понимаю: дело не в том, что все меняется, а в том, что все становится одинаковым.

Натыкаюсь на распродажу радиотоваров и захожу купить провод подлиннее для своего ноутбука. В нашем номере нет особой розетки для выхода в Интернет, так что мне приходится все время переносить компьютер с кофейного столика, за которым я работаю, к кровати, чтобы дотянуть провод до телефонной розетки.

Я прекрасно обошлась бы без посторонней помощи, но стоит мне войти в дверь, навстречу бросается продавец-консультант. Я открываю рот, чтобы сказать, мол, он мне не нужен, но этот тип уже скалится, как старая гончая, взявшая след.

– Рэйлин Картер, – говорит он. – Сколько лет, сколько зим!

Обращение по имени застает меня врасплох, и рука сама тянется к карману, где лежит нож-выкидушка, полученный давным-давно в подарок от Рози. Я привыкла быть невидимкой. Если человек знает мое имя, это, как правило, означает неприятности.

– Ты нисколько не переменилась с последнего класса, – заявляет продавец. – Как поживаешь?

Теперь я его вспоминаю и сразу расслабляюсь. Это же Бенмонт Луни! Ну и натерпелся же он в школе из-за своей фамилии*.[6] Бен тоже переменился, как и весь Тисон, только не к лучшему. Он всегда был круглолицым коротышкой, а одежка на нем вечно болталась. С тех пор он подрос, но костюм все равно висит как на вешалке. А физиономия еще круглее, и хотя прыщи пропали, но заодно куда-то подевалась и большая часть шевелюры.

– Привет, Бен, – говорю я с фальшивой улыбочкой. – Как дела?

– Неплохо, неплохо. Я теперь управляющий в этой лавочке.

Хватает невнятного «угу», чтобы он пустился рассказывать мне про свою женушку и ребятишек, да как он живет теперь в Маунтвью – новом пригороде, и какой это «большой шаг от Старой фермерской, где мы росли».

Смешно слушать, как кусок нашего Козлиного Рая называют официальным именем. Сколько лет его не слыхала, хотя вообще-то ничего удивительного, раз я общалась все эти годы только с Рози.

Я даю Луни немного поболтать, а потом незаметно перевожу разговор на наше семейство, поскольку этому парню наверняка известно все, что меня интересует. Это я без подковырки говорю. Просто есть люди, которые всегда в курсе чужих дел, и Луни точно один из них. Еще мальчишкой таким был. Помнится, Рози не раз собиралась его поколотить, чтоб поменьше болтал. А мне было все равно, но сейчас я рада навести его на тему неудачливого клана Картеров.

– Ты, наверно, слышала, что Дэла посадили, – говорит он.

Я киваю:

– Что заработал, то и получил. Но это было давно – еще при мне.

– Да, верно… Так он отсидел семь лет, а как вышел, связался с Морганами.

– С какой стати?

Дэл, помнится мне, всегда предпочитал место на самой верхушке тотемного столба, так что я и впрямь не понимаю, что его потянуло к Морганам, у которых он выше мальчика на побегушках не поднялся бы.

– Да, понимаешь, – объясняет мне Луни, – он вроде бы влюбился в их девушку, так что, думаю, ради нее они его и взяли.

– А я думала, они с чужаками не роднятся.

Он ухмыляется знакомой улыбочкой лунатика – как посмотришь, подумаешь, что у него и впрямь не хватает винтиков. Хотя на самом деле он далеко не дурак – я еще по школе помню, – но с этой улыбочкой, да и фамилией в придачу, место классного придурка ему было обеспечено.

– Глядя на них, этому легко поверить, – говорит он, – но у меня есть сведения, что твой брат не первый взял жену из клана Морганов.

– Чего ж тогда они выглядят все как близнецы?

– Видимо, сильные гены.

Видите, о чем я говорю. То есть, может, Луни с виду и дурак дураком, но в голове у него кое-что имеется.

– Мамочка небось была не слишком довольна, – говорю я.

У него на лице возникает такое выражение, с каким готовятся сообщить дурные вести.

– Не хочу тебя огорчать, Рэйлин, – отвечает он, – но вашей мамы уже нет в живых. Как же это, тебе никто не сообщил?

«А то с чего бы я тебя выспрашивала?» – думаю я. Но вслух говорю ему только, что в последние годы ни с кем не поддерживала связи.

– Ну, прости, что обрушил на тебя плохое известие, – говорит он.

«Что же в нем плохого? – рассуждаю я. – Одним Картером меньше – еще одна забота с плеч долой».

– Что с ней случилось? – спрашиваю я его. Надеюсь, она умирала тяжело. Как заслужила.

– Тут есть какая-то ирония, – говорит он. – Она столько лет выступала за отмену суровых наказаний за вождение в нетрезвом виде, а погибла знаешь как? – столкнулась лоб в лоб с Дьюи Макери, который так накачался виски, что в ту ночь к нему можно было подключить шланг и открывать бар.

«Очень похоже на мамашу, – думаю я. – Раз Дэла посадили за вождение в пьяном виде, так она будет выступать в защиту пьяных за рулем, и плевать ей на всех невинных бедолаг, которые гибнут из-за них на дорогах. Она никогда никого в расчет не принимала, кроме своей драгоценной особы и своего любимчика».