Безусловный рефлекс (СИ) - Райн Эльна - Страница 68

Иен позади.

Лишь одно остается загадкой: несмотря ни на что, Джей не смог допустить его гибели.

***

Он всю дорогу в особняк убеждает себя, что сделал так, потому, что смерть для Иена – слишком легкое избавление. Иен будет жить. Нет, не так: Иен будет мучиться. Долго. Джей уверен, что каким бы альфа ни был эгоцентричным и местами черствым, он будет переживать их разрыв так же, как переживал когда-то Джей. И это придает ему уверенности в своих решениях.

На сей раз он точно не ошибся.

Новообретенное спокойствие стоило маленькой лжи родным. О том, что Иен мол не пришел, и где теперь бывший уже Фахо, неизвестно. Сбежал вместе с Фа, верным омегой, который не побоялся позора и презрения семьи – пошел за возлюбленным альфой в неизвестность.

Они спланировали это вместе с Релом. Младший брат неожиданно согласился, и вместо людей Фахо они наняли других. Рел заверил, что уверен в молчании тех наемников: не раз мол поручал им рискованные дела, за щедрую плату, конечно. Джей удивился тогда, но помощь принял.

Иена казнили бы, по-сути, за идею, за то, что он хотел видеть мир другим. А это не совсем правильно. Да, тот отравлял отца, да, отравил жизнь самого Джея, однако… что-то неосязаемое – наверняка, связь – не позволило дать погибнуть.

Да и все равно уже на доводы-то. Не важно, для кого он так сделал – для него, для себя, для Фа. Это прошлое. Судьбу Чужаков, оставшихся без предводителя, нетрудно предсказать. Все разлетится, особенно теперь, когда их «база» захвачена и наверняка уже уничтожена. Восстание подавят. Да, во избежание, Совету придется принять законы, дающие народу больше свобод. Но это уже их проблемы, а не Джея. Политика его не интересует. И какой с него глава клана? Да, если бы Джей стал им, то ему бы помогали управлять, отец тоже ведь не самостоятельно решает.

Но… сам факт ответственности такого масштаба пугает. Джей не может смириться, что его мечта на мирную жизнь в небольшом домике теперь несбыточна. Но зато сбыточным остается Эд.

Джей, по прибытию в особняк, наскоро прощается с родителями и Релом. Первым же рейсом отправляется в Окаву, отказавшись от поездки в транспорте Фахо. В поезде легче думается. Он привык к поездам.

И сейчас, рассматривая пейзаж за окном, Джей предельно спокоен. Много всего произошло. И немало впереди. Он думает только об Эде. Все остальное – потом. Номер восстановлен, это шанс. Джей набирает, раз за разом, но в итоге каждый звонок так и обрывается ничем.

«Ответь мне, прошу,» – печатает сообщение и отправляет. Ответа нет. Джей пишет дальше.

«Я обидел тебя, знаю… Сейчас в пути, к тебе, разобрались бы при встрече, но мне неспокойно. О, помнишь, как мы ехали в поезде, и первый раз нормально поговорили? Это был закат, тогда я впервые залюбовался тобой. Впервые рассматривал, а потом подумал: «Боги Итаны, да он же крутой!» Не в смысле внешности, или прочей мишуры. А в том, что в тебе я увидел некий идеал – того человека, которым я сам хотел бы стать. Тот, кто много трудится, добивается всего своими силами и никогда не жалуется, если у него что-то не выходит.»

«Как вспомню наше с тобой прошлое, то, давнее, в начале учебы, так и смеяться хочется. Тогда я и подумать не мог, что заговорю с тобой добровольно, а теперь больше всего на свете желаю поговорить с тобой. Это смешно и грустно одновременно.»

«А вообще… Мне всегда было сложно благодарить или просить прощения. Я же Фахо, Фахо только приказы отдают. Да, знаю, я не самый лучший человек. В моей жизни столько произошло, и… я всегда понимал, что нужно бороться, но понимал это мысленно. На самом деле я ничего не делал. Сегодня впервые сделал что-то извне. Это маленький шаг, но важный для меня. Я даже уважать себя начал, представляешь? Да-а, оказывается, это чертовски приятно, гордиться собой. Это будто начало чего-то нового. Но для полноценной жизни мне не хватает одного царька…»

Он отправил и стал ждать. Прошло пять минут, десять. Ни прочтения, ни ответа. Джей давит волнение и пишет дальше. Пишет обо всем подряд. Выливает мысли.

«Я сам не знаю, каким образом мне удалось сохранить хладнокровие сегодня. Думал, как увижу Иена – нападу, ударю, обругаю, буду кричать-вопить, или в панике затрясусь и сорвусь на истерику. Но знаешь, я смотрел на него… и ничего. Этот человек стал чужим для меня. Я свободен. Не верится, что смог. Это такое невероятное ощущение, Эдди,» – Джей с воодушевлением отправляет и всматривается в иконку с «не прочитано».

«Помню наше с тобой обещание. Тогда, после похорон Олавеста, на подоконнике в нашей квартире. Вспоминаешь? Было так горько и приторно одновременно, что… что я обнял тебя. Мне хотелось тебя поддержать, знаешь. И не просто, не в ответ на твою поддержку, а потому, что ты мне дорог. Мне хотелось видеть тебя счастливым. И сейчас хочется. Помнишь, что я тогда сказал тебе? Что не брошу. Я не сдержал. Это не в моем характере. Знаешь ли… но не только в этом дело, все слишком сложно. И помнишь, что ты ответил? Что если брошу, ты не заговоришь со мной. Никогда. Я смеялся и думал, – какое же легкое наказание. И, я ошибался. Нет ничего хуже твоего молчания. Когда ты молчишь, меня разрывает на части, Эдди. Я очень сильно сожалею, что не сдержал обещание, но еще сильнее, что ты выполнил свою его часть.»

«Я люблю тебя. Тысячу раз повторю, если надо. Если тебе надо постоянно слышать, что ты – само совершенство, я буду повторять тебе, пока ты не поверишь в себя, не осознаешь, что ты – личность, и не должен соответствовать чьим-то требованиям, выглядеть, как типичный альфа или стремиться быть в центре внимания, чтобы получить любовь.»

«Я наверно совсем рехнулся, раз пишу которое сообщение подряд, зная, что ты не прочтешь. Ведь я не просто обидел тебя. Я разочаровал. Так ведь? Мне страшно осознавать, потому что если это правда… Разочарование – как разрушение. Процесс необратимый…»

«Это не значит, что на тебе мир сошелся, и если не с тобой, то с жизнью попрощаюсь, или что там обычно пишут – жить без тебя не могу? Могу. Но за качество такой жизни я не отвечаю. Скорее, я буду один. Не в смысле, совсем. У меня по-прежнему есть братья, родители. Думаю, появятся друзья. По крайней мере, я над этим работаю. Но я уж точно больше не смогу полюбить. Потому что второго тебя в этом мире не существует.»

«Я хочу услышать твой голос…»

«Можно?»

«Ты в сети, но не прочитал. Обещаю, что поймаю тебя, привяжу и прочитаю вслух каждое слово. А что я сделаю с тобой потом, лучше тебе не догадываться!»

«Черт, извини, я не знаю, как тут удалять или редактировать сообщения. Забудь, это я так, это не о том, о чем ты подумал, извращенец. Там должно быть «обниму». Точно. Шикарно, до чего же я скатился. Скоро моя станция. Я сразу к тебе. Знаешь, мне стало легче, после всех этих строк. Намного. Надеюсь, ты там не успел меня забыть за двое суток. А если что, так я напомню!»

Джей пролистал вверх, убедившись, что ни одно не прочитано. Выдохнул сквозь стиснутые зубы и покинул теплый вагон.

Сравнительно с Мюрем воздух не холодный, но трясет. От волнения. Действие успокоительных закончилось.

На станции толканина, он еле пробивается, вперед идет, мысленно перечисляя места, где может быть Эд. Людей много. Выходной. Семьи с детьми, парочки. Но Джей особо внимания не обращает. Устремляется полубегом, к парку – путь сократить. Он больше не может вынести неопределенности. Нужно решить все прямо сейчас.

Вечернее светило в глаза оранжевым. Слепит, заставляет остановиться, отдышаться. Много, много людей. Праздник? Фестиваль? Джей дышит тяжело, оглядывается, ослабляя свой бирюзовый шарф – жарко. Не знает, почему остановился. На сердце… неспокойно. Как что плохое произойти должно. И «плохое» не заставляет себя ждать.

Среди разгуливающих горожан в парке, он четко видит одного-единственного. Эд. А рядом с ним омега. Низкий. Длинноволосый. Лейи Вуд, модель. Следующий в списке «странных» после Джея. А это значит одно. Его вычеркнули.

«Я не верю,» – шепчет себе же и силится вперед рвануть, но ноги не слушаются. Как в землю корнями вросли, тяжелые. Поднять – вне сил.