Легенда о проклятии (СИ) - Ежевика Катерина - Страница 37

Но вели себя эти воины не привычно. Они не касались девушек лишний раз, не флиртовали, не заигрывали с улыбками ловеласов, как городские щеголи. Держались рядом, с истинным достоинством воина, предугадывали желания ведьм, смотрели на них с нежностью, но лица оставались почти без эмоций. Злата еще не привыкла к хмурости мужчин. Хотя если бы видела их три месяца назад, то удивилась бы перемене. И сейчас они показались бы ей вполне эмоциональными, живыми. Они уже улыбались, но как-то скупо, сдержанно. Эмоции больше выражались через глаза, нежели в мимике лица или жестов.

Паника же накатывала волнами и тут же смывалась успокаивающими мыслями. Мысли скакали несносными зайцами в голове и Злата не знала, что ей обо всем этом думать.

— Девочки, мои любимые дочки, когда вы успели так вырасти? — тихо сама себе бормотала женщина.

В этот момент ее взяли под локотки сразу двое. Старая ведьма и высокий, как впрочем и все тут, воин.

— Милая леди, не переживайте так за тройняшек. У них достойные воины и никто Ваших дочек не обидит.

Эти слова не успокоили Злату, а наоборот, ее стала бить крупная дрожь от переживаний.

— Злата, дочка, мальчик дело говорит.

Пятьсот шестидесятилетний "мальчик" опешил. Выглядел он лет на тридцать — тридцать пять, но старуха выглядела на все сто восемьдесят и ей примерно столько и было. Но он промолчал, не стал зацикливаться на этом. Если старая ведьма считает, что жизненного опыта у нее больше, он не станет ее переубеждать. Хотя скорее она так обращалась к нему в соответствии с внешним видом.

— Позвольте представиться, дамы, Герман. — и он почтительно склонил голову, приложив левую руку к сердцу. — а вас как зовут?

— Когда-то Светозарой кликали, а теперь не иначе как Старой Ведьмой. — ведьма ухмыльнулась — А это Златочка. Вы уж успокойте ее, молодой человек, а то сильно девочка за дочек своих переживает.

Герман буквально пару слов сказал Матвею и через несколько минут Злата и ее дочки сидели за удобным и красивым столом в уютной столовой Германа. Девочкам здесь было несколько непривычно, поскольку они у всех воинов дома видели резную мебель, у каждого на свой лад, но все же. Здесь же все тонуло в ярких красках росписи. Стены, пол, потолок, мебель, всего коснулась заботливая рука мастера. Лианы, пестрые цветы и птицы, смешенье красок, будто бы рассвет или закат. А на столе красовались цветные кляксы, брызги и поверх тонкий орнамент, завораживает некой дисгармонией и в то же время все отлично сочетается и даже хозяин дома смотрелся здесь своим элементом. Был и в нем некий диссонанс.

Позже Злата узнала, что из-за детской травмы левое плечо мужчины немного ниже правого. Неудачно упал с дерева, да в овраг и на острые камни. Выбито ребро, повреждения позвоночника и тазовых костей, сотрясение мозга и сильные повреждения внутренних органов. Мама за год выходила сына и поставила на ноги, но некоторую скособоченность убрать не удалось. Впрочем, мужчине оно жить не мешало. Только болело иногда сильно, то нога, то плечо, то везде. Мужчина отлеживался в такие дни, а потом снова "в бой".

Злата же, глядя на интерьер в доме Германа, так и застыла в немом восторге. Она уже и про женихов своих дочек забыла, так была захвачена обстановкой дома ее нового знакомого. В итоге у Германа на неопределенное время поселились гости и ужинали они отдельно от остальных гостей долины.

Тогмир и Дарина. Любава — мама Дарины.

Тогмир любовался на свою Даринку, когда она обнимала свою маму и понимал, что влюбился и что проиграл сам себе. Она оказалась сильнее духом, искреннее чувствами и нему и сама к себе, да и вообще к миру. Она так и не сказала ему свое "да" на продолжение их отношений. Не согласилась стать его женой. Хотя у них были десятки самых восхитительных свиданий и он не раз звал ее замуж.

Особенно он любил те встречи, на которых они ругались или яростно спорили. Она зажигалась, как немного намокшая спичка, сразу не поджечь, но потом сгорала до тла. И тогда их поцелуи были особенно страстными и обжигающими. Мужчина каждый раз, после отказа девушки почти в последний момент, горел, практически в прямом смысле этого слова. Приходилось сбегать, чтобы не навредить упрямице. А потом пару дней восстанавливать спортивный комплекс. Зато каждый раз вносил все более интересные изменения.

Он сделал для нее качели в своем саду. Двое суток не спал. Но качели получились в его вкусе, темно-синие как ночью небо или ее глаза после поцелуев, резные столбики, широкое удобное сиденье с подушечкой и цветущий, благоухающий сад вокруг. Он привел ее туда самой лунной ночью. Девушка была в восторге! С удовольствием качалась, смеялась и смотрела с ним на звезды. А он вместо того, чтобы соблазнять юную ведьму, рассказывал, все что знал про звезды и она его слушала, задавала вопросы и даже поправляла. И он с огромным удовольствием доказывал обратное, а потом до утра сводил с ума поцелуями.

Будил ее чувственность, наслаждался каждым мгновением ее отклика. Сам воспламенялся от ее прикосновений, поцелуев. А еще его кошечка кусала его, то нежно, то остро, то больно, когда он заходил слишком далеко, непозволительно. Тогда он отступал на время, но снова и снова доводя обоих до безумной страсти, слишком сильного, болезненно-сладкого желания. Но ведьма, молодая и неопытная, всегда останавливала его на самой грани.

И на озеро свое сводил упрямую ведьмочку, даже уговорил искупаться. Но прежде она взяла с него слово, что он не притронется к ней. Он бы наверняка нашел повод обойти данное слово, но ведьма пообещала подарок, если он сдержит обещание. А это его заинтриговало. Подарок? Ему? Да много сотен лет никто не делал ему подарок. И вот снова вместо соблазнения воин мучился любопытством, что же за подарок приготовила ему ведьма. Наверняка ведь ничего хорошего, но как интересно.

И вот, она в прозрачной, соблазнительно облепившей, после купания сорочке с лукавой и чуть смущенной улыбкой, дарит ему браслет. Дева взяла его руку и с его разрешения, надела красивое плетеное украшение. Оказалось, у нее такой же, только женский вариант. Она сказала, что это ее "да" на свидания, но не больше.

Воин не стал изменять себе и купался голым. И вот теперь глядя на полуобнаженную, мокрую, смущенную деву, делавшую ему подарок, чувствуя, как возбуждается, он смутился. Ему от чего-то захотелось прикрыться, но пришлось подавить все неуместные чувства и поблагодарить девушку хотя бы словесной благодарностью. Браслет ему понравился, темно-коричневый, стильно сплетенный, он будет напоминанием ему о ней, соблазнительной девчонке в своей порочно-невинной нежности. В глубине души он гордился этим подарком.

Воин догадывался, что Даринка могла какой-нибудь заговор наложить, но ему было все равно. Ведь это ее подарок ему. И он дорожил им. В душе теплело, когда мужчина вспоминал ее в момент, когда надевала на руку. Чуткие прикосновения, мимолетный взгляд в глаза. И он снова возбуждался в самом мужском смысле этого слова. Мда.

Позже и воин сделал подарок девушке. Нож для сбора трав, небольшой, складной, с красивой резной ручкой, а в ней и камушки защитные и кристаллы накопители энергии. Для портала, например, если потеряется, то сможет настроить кристалл и вернуться в знакомое место, к нему, например. Дарина подняла на него восхищенный взгляд, потом порывисто обняла за шею, шепнула: "спасибо", горячими губами в самое ухо и чмокнула в щеку. Мужчина был пьян ее счастьем. Ему казалось он кожей чувствует ее восторг.

Вот и сейчас она из толпы ведьм посмотрела на него, подзывая ближе и сердце встрепенулось, потеплело в душе.

Девушка взяла своего воина за руку и удивила мужчину снова, в который раз:

— Мамочка, познакомься, это Тогмир, мой жених.

— Жених? — недоверчиво спросила красивая и очень похожая на его Дару, ведьма и цепко оглядела его, будто душу перевернула. — Ты уверена, дочка?

— Конечно, мама. Он сделал мне предложение в первые час знакомства, еще прежде, чем спросить мое имя и представиться самому. — Дарина весело улыбалась.