Покинутые небеса - де Линт Чарльз - Страница 6

Она вспомнила девушку, опустившуюся на колени рядом с ней. Ее лицо оказалось настолько близко, что даже без очков Лили заметила его необычность – заостренные черты темнокожего лица, растрепанная копна черных волос и очень темные, блестящие глаза. И запах. Он напоминал запах кедра и прелой дубовой листвы и еще чего-то сладкого. Цветущей яблони.

Девушка сказала что-то необычное, прежде чем у Лили прошла боль. Нет, не сказала, а почти пропела несколько слов, которые теперь всплыли в памяти Лили.

Кукушка – славная птичка, она поет на лету.

Она высасывает яйца маленьких птичек и обязательно умирает.

Лили была уверена, что это слова из какой-то песни, хотя и не могла ее припомнить. «Высасывает яйца маленьких птичек…» Что бы это могло означать? Она повторила слова вслух, но они остались такими же непонятными и загадочными, как и тогда на улице.

Эта девочка. Девочки.

Они были настоящие.

Воспоминания о них и обо всем случившемся ускользали от Лили, становясь фактом прошлого, одной из историй, похожих на те, что она слышала от Джека, ведь все это произошло лишь пару часов назад. Лили упорно цеплялась за воспоминания, отказываясь их отпустить.

Наконец-то она нашла их.

Зверолюди из рассказов Джека оказались настоящими.

3

Ранним утром рыжеволосая молодая женщина, как и обычно, пришла навестить Джека. Женщина приветственно махнула рукой воронам, следившим за ней с крыши старого школьного автобуса. Одна из птиц благодушно каркнула в ответ, потом отвернулась и принялась чистить глянцевые черные перья. Остальные продолжали следить за каждым ее движением блестящими круглыми глазами. «Вероятнее всего, они никогда не научатся мне доверять», – решила женщина.

Она опустилась на колени рядом с автобусом и вытащила из-под него старую газовую плитку Джека. В автобусе, правда, была печь, но летом слишком жарко разжигать ее для приготовления пищи, да и дров у Джека почти никогда не водилось. После нескольких неудачных попыток женщина зажгла газ, и вскоре правая горелка светилась ровным ярким огоньком. Левая уже давно перестала работать. Из бочки под водосточной трубой женщина наполнила помятый жестяной кофейник, добавила из пластикового мешочка, принесенного в кармане жакета, молотый кофе и поставила посудину на огонь. Когда кофе вскипел, женщина устроилась на стоящем у стенки автобуса диване и закинула руки за голову.

Спустя некоторое время в автобусе кто-то заворочался, запах кофе заставил Джека подняться с постели и выйти на улицу. Высокий, неуклюжий человек, с очень длинными руками и ногами, был черноволос и гладко выбрит, его кожа кофейного цвета была гораздо темнее кожи женщины. На Джеке были черные ковбойские сапоги, серые выцветшие джинсы и черная рубашка. Того же цвета были шляпа с плоскими полями и плащ, который он носил в любое время года. Этим утром он тоже надел шляпу – в подражание Дуайту Йоакаму, вероятно, на людях он никогда не снимает шляпы, подумала женщина, – а плащ оставил в автобусе.

При виде мужчины вороны на крыше затеяли ссору и наполнили воздух своими резкими криками.

– Тихо, вы, – бросил Джек через плечо. – Убирайтесь и займитесь каким-нибудь делом.

Не прекращая ссоры, небольшая стая поднялась с места и полетела над безлюдными кварталами по направлению к автомобильной свалке Мота, расположенной неподалеку.

– Полетели дразнить собак, – пробормотал Джек. – Глупые негодницы.

– Кто-то должен этим заняться, – улыбнулась Кэти. – Мот разбаловал своих псов, и они совсем обленились. Хочешь кофе? Думаю, он уже достаточно настоялся.

– Ты меня балуешь.

– И этим, как мне кажется, тоже кто-то должен заниматься.

– А я и не против.

Женщина поднялась с дивана и принесла из автобуса две кружки. Оба они пили кофе без молока и сливок. В Катакомбах можно было без труда найти крышу над головой – законопослушные граждане редко рисковали вторгаться в лабиринты покинутых домов и заброшенных фабрик, так что стоило только расстелить постель и жилье можно было считать своим, – зато никаких излишеств вроде сахара или сливок здесь не водилось, пока кто-нибудь не приносил продукты из Верхнего города.

Джек сделал несколько глотков и причмокнул от удовольствия. Затем вытащил из кармана трубку и приступил к ритуалу раскуривания: насыпал табак, тщательно умял его и наконец разжег. После пары затяжек отпил еще кофе. Кэти наблюдала за представлением в воздухе, устроенном воронами над территорией свалки. Птицы пикировали к самой земле под носом у собак, оглушительно каркали и уворачивались от зубов, исчезая между останками автомобилей. Собаки не менее громко выражали свое негодование и разочарование.

– Кажется, ты им сочувствуешь, – произнес Джек.

– Им и себе. Впрочем, у собак Мота есть хотя бы какое-то место, которое они считают своим домом.

– В любое время, когда тебе понадобится где-то…

– Дело не в этом, – вздохнула Кэти. – Просто… она приближается. Не знаю, откуда я это взяла, но я это чувствую.

Джек кивнул, показав, что он слушает, но не произнес ни слова.

– Я не смогу оставаться вдали от нее. Знаю, я дала ей обещание, и хотя мне было трудно, я сдержала его, потому что между нами лежали тысячи миль. А теперь она движется сюда. – Кэти взглянула на Джека. – Выходит, что обещание нарушено, правда? Она нарушила обещание.

– Ты должна решить это для себя сама, – сказал Джек.

– Может, ее приход означает, что она изменила свое мнение?

– Возможно. Лучше спроси об этом ее.

Кэти покачала головой:

– Кого угодно, только не ее.

– Но тебе нечего бояться, – произнес Джек.

– Она может меня убить.

Джек не хотел, чтобы эта мысль поселилась в сердце Кэти.

– Ты не можешь умереть.

Потому что никогда не рождалась. Но Джек ошибался. Она была не такой, как все эти зверолюди из его историй, которые возвращались из небытия снова и снова, чья жизнь вращалась по кругу, тогда как для людей это был отрезок прямой линии от точки А до точки Б. Она могла умереть. И неважно, что по этому поводу думает Джек.

– Может, девчонки-вороны помогут мне, – сказала Кэти. – Если ты нас познакомишь, я могла бы их попросить.

Джек рассмеялся:

– Ты же знаешь, они делают только то, что им нравится. Но, если к ним правильно подойти, они могут помочь. Во всяком случае, укажут тебе путь. И тогда ты можешь оказаться там, куда хотела прийти. А можешь попасть туда, где должна быть. Чаще всего это не одно и то же место, и тебе об этом известно не хуже моего.

Кэти снова вздохнула.

– Расскажи мне одну из твоих историй, – попросила она.

– Какую из них ты хочешь услышать?

– Что-нибудь о девчонках-воронах.

– Девчонки-вороны, – задумчиво повторил Джек.

Он откинулся на спинку дивана, отчего шляпа сдвинулась на лоб, а потом упала прямо на глаза.

– Это я могу, – промолвил он.

4

Это было давным-давно, тогда каждый относился к девчонкам-воронам с уважением. Неважно, где ты находился, странствовал по волшебным просторам или бродил по реальному миру, где под ногами были корни деревьев и грязь. Каждый мог взглянуть вверх, выкрикнуть их имена, и вот они уже смотрят на тебя сверху вниз – две волшебницы, взгромоздившиеся на ветви вековечного дерева, блестят черными перьями, моргают темными глазами, наклоняют головы – прислушиваются.

Некоторые люди утверждают, что Ворон старше и мудрее, но девчонки-вороны были добрее его. Они участвовали во многих проказах, но не обижали никого, кто этого не заслуживал. Знали все вопросы и большинство ответов на них. Никогда не следовали правилам, никогда не говорили, как должно поступать, но всегда помогали отыскать собственный ответ, если хорошенько их попросить, конечно.

Никто теперь не помнит, какими они были.

Я думаю, мы стали забывать о них, когда разучились смотреть вверх. Вместо того чтобы помнить о небесах над нашими головами, мы сидели на земле и глядели себе под ноги. Надо было почаще собираться у старого дерева и слушать предания о том, как зарождался этот мир, пытаться понять, как мы появились на земле и зачем – сейчас этим занимаются люди, да только мы были первыми, мы первыми пришли в этот мир. Тогда, давно, мы были людьми. Зверолюдьми. Такими же, как и вы, только покрытыми перьями, шерстью или чешуей. Те истории, которые вы пересказываете друг другу, вы получили от нас, все до единой. О Рождении Мира, о Саде, об Океане Крови, о Материнской Утробе.