Покинутые небеса - де Линт Чарльз - Страница 33

– Беспокойства, – закончил за нее Рори. – Мы это знаем. И не стоит об этом даже говорить.

– Но ведь… – Керри растерянно переводила взгляд с Рори на Энни. – Вы оба и так были сегодня великолепны.

– Величие – одна из наших отличительных черт, – заявила Энни. – Так же как и скромность, и терпение по отношению не к таким значительным личностям, как мы.

– Скромность? – Рори вопросительно изогнул бровь.

– Ну, может, я не совсем точно выразилась. Ну, что я говорила. Вся веранда заставлена мебелью, а рабочих и след простыл.

Керри посмотрела в том направлении, куда кивком указала Энни, но прежде чем она успела увидеть веранду, что-то заставило ее поднять голову, и в просвете между деревьями в поле зрения девушки попала крыша дома. Увиденное заставило ее замереть на месте.

– О господи! – воскликнула она.

– Что случилось? – спросил Рори.

Его очевидное беспокойство отразилось и на лице Энни. Керри пальцем показала на крышу, но ее друзья уже прошли несколько шагов вперед и не могли увидеть верхушки дома.

– Там… наверху… – пролепетала она. – На самом коньке сидит какая-то женщина.

Рори облегченно вздохнул.

– Это, должно быть, Хлоя, – сказал он. – Она частенько там сидит, – добавил он в ответ на изумленный взгляд Керри.

– Это напоминает ей о Далеком Прошлом, – подхватила его слова Энни.

Керри снова перевела взгляд на своих друзей, пытаясь понять шутку.

– А это не опасно? – спросила она.

– По-видимому, нет, – успокоил ее Рори.

– Если уж она будет падать, – добавила Энни, – то ей останется только расправить крылья.

Теперь настала очередь Рори удивиться. Он задумчиво посмотрел на Энни, но вскоре пожал плечами и двинулся дальше.

– Конечно, – пробормотал он. – Почему бы и нет? В нашем доме все помешались на птицах.

– Что ты имела в виду, говоря о Далеком Прошлом? – спросила Керри, догнав Энни.

– Ты и сама должна знать, – насмешливо произнесла та. – Когда все мы были животными.

Керри так и не смогла ничего понять, и было очевидно, что Рори находится в таком же положении, хотя последняя фраза, видимо, все же имела для него какой-то смысл, поскольку после слов Энни он глубоко задумался. Только заметив на себе вопросительный взгляд Керри, Рори слабо улыбнулся, словно признаваясь, что он пребывает в таком же неведении, что и она.

Энни легонько похлопала ее по плечу:

– Не стоит принимать все это всерьез.

– Нет, то есть я хотела сказать, что не буду.

– Все как обычно, – заговорил Рори, заходя на веранду. – Как только надо что-то сделать, девчонок-ворон нет и в помине.

– А ты полагаешь, что с их помощью мы бы справились быстрее? – спросила Энни.

– И то правда, – кивнул Рори. – И о чем я только думал?

Он приподнял край стола, определяя его вес.

– Ну, кто мне поможет?

– Керри, ты будешь придерживать двери, – сказала Энни, сбрасывая сумки и пакеты на плетеное кресло. – Сначала мы поднимем стол и комод, а потом займемся мелочами.

11

И когда только салоны татуировок успели так размножиться? Хэнк недовольно просматривал список заведений, выписанных им из телефонного справочника. Несколько названий были ему знакомы. Ателье Тату Ала, старый притон байкеров на Грейси-стрит. «Тату гарден» неподалеку от рынка. Заведение База в конце Уильямсон-стрит, где работала сестра Терри Парис. Но в основном названия ничего ему не говорили. «Серебряный остров», «Иглы и булавки» – в новых заведениях предлагали еще и пирсинг.

Татуировки никогда не привлекали Хэнка, даже в те времена, когда он был в заключении. Наколки, как и прочие украшения, мешали становиться невидимым. Они привлекали излишнее внимание, и люди могли тебя запомнить.

Долгое время он вообще не понимал, что движет людьми, когда они соглашаются нанести на тело несмываемый рисунок. До тех пор, пока не встретился с Парис. Если увидеть ее в одежде с длинными рукавами и джинсах, а волосы у нее при этом будут распущены, вы ни за что не догадаетесь, что большая часть тела девушки покрыта татуировками.

– Это мой дневник, – объясняла Парис. – Каждая отметина на моей коже напоминает о том, что и когда со мной происходило. Так что я никогда не забуду, кто я и как оказалась здесь. – В ее улыбке не было и тени насмешки. – А знаешь, в чем истинная прелесть этих украшений?

Хэнк отрицательно покачал головой.

– Никто не сможет их у меня отнять.

И никто не мог прочесть этот дневник, поскольку все образы относились к собственной мифологии Парис, даже их расположение имело особое значение. Да и неважно, что могли подумать посторонние люди. Эти картинки имели значение только для нее одной. А Парис без труда читала собственную летопись в переплетениях узоров, покрывающих ее тело, ноги и руки. Одни изображения напоминали о событиях, ради которых стоило жить. Другие были безмолвными свидетелями темных периодов в ее судьбе, вроде тех, когда игла прикасалась к ее телу не с целью оставить татуировку на память, а искала вену и предлагала забвение.

Так, благодаря Парис, Хэнк понял, почему у людей могло возникать желание и даже необходимость делать татуировки. Но он сам не хотел стать чистым полотном в чьих бы то ни было руках, даже в своих собственных.

Ателье Ала было расположено ближе всего к спортивному залу, где Хэнк сделал остановку, чтобы сменить официальную одежду на более привычную, поэтому он и решил начать именно с него. Сам Ал, по имени которого назывался салон, еще в середине семидесятых сгинул на одной из войн за сферы влияния. Снаружи помещение выглядело как бетонный бункер, одно из окон вечно было заколочено досками, а во втором виднелись выгоревшие образцы татуировок. Внутри из-за устоявшегося запаха пота, машинного масла и сигаретного дыма было тяжело дышать. В зале околачивались шесть или семь байкеров – все состарившиеся, безобразно толстые или изможденно-худые. Никто из них не заботился о собственной форме, и единственной угрозой с их стороны могли быть только избитые шутки, которыми они встречали каждого посетителя. Молодежь давно облюбовала себе другие места.

Позади прилавка стоял высокий жилистый, как колючая проволока, мужчина, и, в отличие от всех остальных, он как раз мог представлять опасность. С нижней губы мужчины свисала дымящаяся сигарета, и серая струйка дыма обволакивала его лицо. Это Бруно, отбывавший наказание вместе с Мотом в конце шестидесятых. Он был настоящим волшебником иглы, как в своем салоне, так и на улице. Бруно узнал Хэнка и приветствовал небрежным кивком.

– У меня имеется не совсем обычный вопрос, – сказал Хэнк.

– Валяй.

– Ты обрабатываешь пенисы?

Один из байкеров захихикал, но быстро осекся, как только Бруно метнул в его сторону тяжелый взгляд.

– Как я догадываюсь, ты кого-то разыскиваешь? – спросил Бруно, снова повернувшись к Хэнку.

Тот кивнул.

– Элли могла сделать тату где угодно, но она трудилась здесь еще при Але. Сам я никогда не брал в руки ничего подобного.

Его слова вызвали очередные смешки со стороны престарелых байкеров, но на этот раз Бруно даже не посмотрел в их сторону.

– Как я понимаю, у тебя нет записей клиентов? – спросил Хэнк.

Бруно слегка усмехнулся:

– За кого ты меня принимаешь?

– Это был пробный выстрел.

– А какой была татуировка?

– Кобра, обвившаяся кольцами по всей длине.

– Интересно.

Хэнк пожал плечами.

– Тебе надо толкнуться в эти новые заведения. Они цепляют колечки в разные места, может, что и вспомнят.

– Спасибо, я попробую.

Хэнк почти дошел до двери, когда один из байкеров его окликнул. Он остановился, прислонившись спиной к косяку двери. Это был тот самый тип, который хихикал во время разговора.

– Я о твоей псине, – сказал байкер. – О той, с которой ты бегаешь.

– Этот пес не принадлежит мне.

– Как скажешь. Я только хотел поинтересоваться, какой он породы.

– Он – порождение Катакомб.