Кровный враг (ЛП) - Кокс Грег - Страница 12

«Да, миледи», — ответил он. Низко поклонившись, он развернулся и пошел обратно по проходу к другим ликанам. Сорен сердито взглянул на него, когда тот проходил мимо него, но Луциан не обратил внимания на мрачного надсмотрщика. На его сердце было светло, а разум ещё не оправился после своего краткого общения с Соней. Даже в своих самых смелых мечтах, он не мог представить себе подобного момента с возвышенной вампиршей, не говоря уже о том, чтобы согреться в лучах её благосклонности к нему. «Является ли это просто дикой фантазией», — спрашивал он себя неуверенно, — «Или какая то искра проскочила между ними?»

Состояние эйфории охватило его, когда он вернулся на свое место в конце тронного зала. Его братья и сёстры ликаны сердечно поздравляли его, хлопали по спине и восхваляли богато украшенный нож в руке, но Луциан принимал почести, как будто в тумане. В его сознании, он по— прежнему находился перед троном, слышал, как Соня хвалит его мужество и преданность, и тонул в глубине её бездонных карих глаз.

«На этом мы завершаем церемонию», — объявила леди Илона с помоста. «Так пусть же праздник начнётся. В большом зале вы найдёте вино и свежую кровь, а также эль и сырую оленину для слуг. Пусть все веселятся до рассвета! «

Ликаны завыли в ожидании праздника. Несмотря на то, что слуги хотели попасть на банкет, тем не менее они отошли в сторону, пропуская вперёд вампиров. Лишь после того, как низко ранговые мёртвые покинули зал, возбуждённые ликаны ринулись в коридор снаружи, в спешке толкая друг друга, чтобы добраться до большого зала. Свежее мясо было редким удовольствием для них, и они уже пускали слюни, предвкушая предстоящий пир.

Луциан не последовал за остальными. Оставаясь в стороне, он стал свидетелем поведения своих собратьев с манерами неотёсанных дикарей. Он задержался в тронном зале, цепляясь за воспоминания об улыбке Сони. Его пальцы играли с рукоятью кинжала из чёрного дерева, который еще недавно отдыхал в руке Сони. Он завидовал клинку, который знал каково прикосновение принцессы. То, что трофей находился в её руках, делало его ещё более ценным для него.

Хриплый голос оторвал Луциан от его мыслей: «Ты должно быть очень горд, Луциан, ты был удостоен такой чести!»

Луциан осмотрелся и понял, что он был не совсем один в зале. Лейба, горнечная — ликан, видимо тоже осталась в зале. «Естественно», — подумал он, засовывая кинжал за пояс, — «Я должен был заметить её приход».

Цыганских кровей, Лейба была тьмой, в то время как Соня была светом. Черные как смоль волосы спадали на плечи, ее экзотические черты не были непривлекательными, в грубом и неряшливом стиле. Грубое шерстяное платье, более вызывающее, чем позволяло преличие, пыталось скрыть её сладострастную фигуру. Наглые черные глаза рассматривали Луциана с явным интересом.

В прошлом, по правде говоря, он иногда позволял себе поддаться соблазнительным уловкам Лейбы. Он всегда подозревал, что её внимание привлёк его высокий статус, а не какие— либо его личные качества. Она жаждала надзирателя, а не Луциана.

«Спасибо», — сказал он холодно. У него не было намерений пятнать сегодняшние необыкновенные события бездумной связью с этой ликаньей шлюхой, — «Я совершенно недостоин этого, конечно».

«Ты не должен быть, настолько скромным», — настаивала Лейба. Она подошла к нему ближе, так что их тела оказались на расстоянии меньше вытянутой руки друг от друга. Не смотря на то, что её одежда пропахла кухней, Луциан почувствовал мускусный аромат. «Все знают, какой ты яркий и талантливый, даже вампиры. Почему бы им не относится к тебе как к одному из своих».

О, если бы это было так! Подумал Луциан. Его безнадежное стремление к Соне стало проще игнорировать с помощью очевидных достоинств Лейбы. «Ты не хочешь присоединится к остальным в большом зале?», — предложил он, — «Лучше в полной мере воспользоваться щедростью леди.»

Лейба кажется не поняла намёк. «А если оленина это не то мясо, которое я бы хотела отведать сегодня». Ее пальцы с намеком погладил рукоять кинжала. «Я думала, что, возможно, ты и я могли бы ускользнуть на наш небольшой праздник, как мы обычно делаем».

На мгновение, Луциан поддался искушению. Его кровь была волчьей, в конце концов. Почему он не может спариваться всю ночь напролёт с этой сукой?

Затем сияющие лицо Сони снова возникло в его памяти, и ему стало стыдно, за то, что он поддался своим первичным ликаньим инстинктам: «Я люблю Соню», подумал он, — «Пусть даже издали. И я не предам эту любовь, поступая как животное.

«Нет», — сказал он твердо, убирая руку Лейбы от своего лица. Его тон был непреклонен и несгибаем, как у любого вампира. Он отступил от нее, оставив три или четыре шага между ними: «Оставь меня. Я хочу остаться наедине со своими мыслями».

Удивление, а затем крайняя досада, исказила лицо отвергнутой женщины. Ее щеки покраснели. «Ты сам не знаешь от чего отказываешься!» — гневно бранясь, она выбежала из тронного зала.

«Да», — сетовал Луциан, думая о Соне.

Он хотел жалобно выть на ночное небо, несмотря на то, что до полной луны было еще около четырнадцати ночей.

ГЛАВА ПЯТАЯ

КАРПАТЫ

«Ещё далеко до крепости?» — с нетерпением спросила леди Илона у Сорена. Верхом на Люцифере, она ехала во главе процессии. Караван держал свой путь через дикую местность по неровной грязной дороге. Ее серебряная кольчуга сверкала в лунном свете, ноги, облачённые в кожаные доспехи, были забрызганы грязью. Беспокойный взгляд омрачил её элегантные черты, когда она подняла глаза на ночное небо, где луна светила на фоне звездного свода. «Скоро наступит рассвет».

«Не далеко, миледи», — заверил её Сорен со своего коня. Дюжина конных вампиров, а также в половину меньше пеших ликанов, следовали за ним. Прибыв на перекресток, на котором стоял придорожный выветрившийся храм, он указал на право: «Эта дорога ведет к монастырю Святого Валпурга. Это означает, что крепость находится прямо перед нами, на некотором расстоянии. Мы должны вскоре увидеть башню».

«Будем надеяться, что это так», — подумал Луциан, подслушивая разговор. Процессия тронулась с заходом солнца в Ордогаз, имение Виктора за пределами Будапешта. Его ноги болели от прилагаемых усилий, чтобы не отставать от коней вампиров. Вместе с другими ликанами он плёлся в задней части процессии, осторожно ступая, чтобы избежать груд навоза, оставленных конями вампиров. Свернутый гобелен, предназначенный как дар для пробудившегося Виктора, весел через плечо. Спина болела от тяжести ковра, который он тащил милю за милей. Он уже был готов бросить свою ношу и немного отдохнуть.

Однако у вампиров был серьёзный повод для спешки. Меньше чем через три ночи, с приходом нового года, Виктор будет пробуждён после двух столетий сна, и леди Илона решила присутствовать на церемонии вместе с дочерью. Отряд вестников смерти обеспечивал защиту двух дворянок, пока они не достигнут имения Виктора, где Маркус, царствующий старейшина, в настоящее время готов был занять место Виктора под землёй. Согласно священным традициям ковена только один старейшина может править другими бессмертными на протяжении века.

Луциан не мог обвинить леди в её стремлении воссоединится с мужем. Он пытался представить, как это – не видеть Соню на протяжении двух столетий.

«Это было бы адом», — подумал он.

Несмотря на усталость, Луциан не смог удержаться и украдкой посмотрел на объект своих привязанностей. Соня ехала за матерью и Сореном на чалой верховой лошади по имени Клио. Меховой плащ цвета индиго скрывал красоту принцессы, но иногда Луциану удавалось увидеть растрепанные белокурые косы или тонкие лодыжки. Он мечтал идти рядом с её лошадью, возможно, вступить с Соней в разговор, но, увы, он знал, что сделать это было бы верхом дерзости. «Кроме того», — упрекал он себя, — «что может, такой как я сказать такой образованной и знатной девушке?»

Он с тоской посмотрел вслед Соне. В тоже время Луциан был всё время на страже, прочёсывая глазами окутанный тьмой лес, окружающий дорогу, выискивая полных ненависти людей, которые хотели бы подстеречь процессию именно теперь, когда леди Илона и другие покинули безопасный замок. В отличие от Сорена, он совсем не был уверен, что каравану ничего не угрожает. Он невольно думал о том, что процессия бессмертных была слишком заманчивой целью для таких, как брат Амвросий и его последователи.