Лунное сердце - де Линт Чарльз - Страница 8

Сестра Джеми Джиллиан никогда не интересовалась эзотерикой. Она всегда боялась выделяться, быть не такой, как все, ее очень смущало впечатление, которое ее семья производила на окружающих, главным делом своей жизни она считала строгое соблюдение всех требований быстро меняющейся моды. Для Джеми до сих пор было загадкой, почему сестра оставила Сару на его попечение. Ему в голову приходило только одно объяснение: в то время Джиллиан позволила тэмсонизму выйти в ее душе на первый план и инстинктивно поняла, что для Сары, пусть только едва начавшей ходить, пребывание в Доме дяди сулит куда более интересную жизнь, чем та, которую выбрала для себя ее мать.

И вот, поскольку Джиллиан была такой, какой была, Джеми унаследовал Дом и депозитную ячейку в банке, полную ценных бумаг и других предметов, более интересных и более ценных, тогда как Джиллиан досталось все остальное, весьма значительное состояние Натана. Ни один из них при этом не поставил под сомнение мудрость их отца.

Соединив свое наследство с семейным состоянием Кенделлов, Джиллиан и Джон стали обладателями богатств, исчислявшихся девятизначными цифрами.

После гибели родителей Сары – Джиллиан и Джона – большая часть состояния перешла к Саре, которую привлекал скорее настрой Тэмсонов, чем деловитость практичных Кенделлов, так что огромное наследство весьма озадачило Сару. Когда ей исполнился двадцать один год, она получила юридическое право вступить в совладение империей Кенделлов, но появлялась в их конторе всего дважды в год, чтобы подписать какие-то документы. В результате этих посещений ее банковский счет пятого числа каждого месяца увеличивался на ощутимые суммы.

Сейчас в Почтовой комнате Джеми с блестящими глазами увлеченно рассматривал странную коллекцию предметов, найденных Сарой. Он брал со стола одну вещицу за другой, внимательно и долго изучал ее. Наконец он положил все на стол и принялся набивать трубку.

В кружках, стоявших на низком столике между Джеми и Сарой, дымился чай. Сара терпеливо ждала, сворачивая себе сигарету, она знала, что не следует торопить Джеми, когда он над чем-то раздумывает.

Почтовая комната сама располагала к размышлениям. Здесь вдоль стен, закрывая их, стояли книжные полки. Свободными оставались только западная стена, которую делили между собой камин с каминной полкой, буфет и бюро с поднимающейся крышкой, и восточная, с окном, выходившим на улицу О'Коннор. Сдвинутый к заднему краю бюро, стоял монитор, а перед ним – клавиатура, с помощью которой Джеми общался со всем этим множеством электронных схем и микрочипов. В бюро, где с левой стороны были ящики, помещался сам компьютер, сквозь вентиляционные отверстия доносилось его тихое урчание, наверное, он проверял свои запоминающие устройства и ворчал, как старик.

– Не знаю, что бы это могло означать, – сказал Джеми, с удовольствием раскуривая трубку. Черенком трубки он постучал по рамке рисунка. – Картинка сама по себе примечательна… А вместе с содержимым шаманского мешочка… – Джеми покачал головой и выпустил в потолок струйку дыма.

Сара вздохнула. Она смотрела в окно и уже не в первый раз удивлялась, что даже через открытые окна не слышит уличного шума.

– В Доме странная акустика, – сказал ей как-то Джеми. – И еще более странные комнаты. Я, например, открывая дверь, никогда не знаю, та ли комната за ней, в которую иду. Но за годы я научился с этим справляться. Убедился, что комната, куда входишь, обычно как раз та, которая нужна.

Отвернувшись от окна, Сара взяла со стола кольцо и надела его на палец:

– По-моему, это просто коллекция всяких редкостей.

Джеми снова отрицательно покачал головой:

– Нет, это нечто большее. Все это имеет какое-то особое значение, какой-то смысл. Рисунок так и притягивает к себе.

– Именно. Это и я почувствовала. Мне даже показалось на какой-то момент, что рисунок куда реальнее, чем лавка.

– Да, ты говорила. – Джеми пыхнул трубкой. – Я думаю, – добавил он, – надо утром показать это Поттеру. Вдруг он сможет назвать художника или хотя бы время, к которому этот рисунок относится. Хотя меня удивляет…

– Что?

Джеми поднял брови:

– Во-первых, синеглазый индеец. Во-вторых, то, что он делит трубку с тем, кто, вне всяких сомнений, является кельтским бардом. Хотя этот рисунок послужил бы прекрасной иллюстрацией к одной из книг Барри Фелла… – Джеми нахмурился. – Я не уверен, вольность ли это нашего таинственного художника или он рисовал с натуры. Понимаешь, я не знаю, почему мне так кажется, но, по-моему, он все-таки рисовал с натуры.

Сара почувствовала, как по спине пробежал холодок.

– А кто такой Барри Фелл? – волнуясь, спросила она.

– Американец, у него интересная теория, он считает, что Северную Америку открыли кельты, задолго даже до викингов.

– И ты думаешь, что этот художник каким-то образом…

– Вернулся в прошлое и изобразил встречу индейца-шамана с кельтским бардом? – Джеми с сожалением покачал головой. – Вряд ли! Я знаю, глядя на рисунок, чувствуешь, что он и древний, и правдивый, но боюсь, все наши предположения слишком притянуты за уши, просто мне очень нравятся тайны. Нет. Вероятнее всего, художник был на каком-то празднике, посвященном нашему прошлому, и двое парней ему позировали. Давай подождем, посмотрим, что скажет Поттер, а уж тогда будем развивать какие-то теории.

– А что насчет кольца?

– Нам больше повезло с костяным диском, – ответил Джеми. – Я покажу его в музее, пусть проведут углеродное датирование. А на кольце нет клейма ювелира. Ничего нет. Только этот орнамент.

Сара повертела кольцо на пальце и задумалась.

– Как по-твоему, – спросила она, – зачем кому-то было столько возиться и прятать это кольцо в глине?

– Может быть, это какой-то ритуал?

– Довольно странный ритуал.

– А это как посмотреть, – сказал Джеми. – Если мешочек и в самом деле шаманский, тогда все его содержимое имеет отношение к волшебству. И значит, все эти предметы вполне объяснимы. А кольцо… я ни о чем подобном не слышал. Попробую поискать.

– А под какой рубрикой ты собираешься искать? «Золотые кольца, спрятанные в глине»?

– Сам не знаю, – засмеялся Джеми и выбил пепел из трубки. – Поищу после того, как поговорю с Поттером и сбегаю в музей. – Складывая все в мешочек, Джеми спросил: – Хочешь взглянуть на мою статью?

Сара дочитала статью до конца, разгладила листы и сложила их в стопку на столе:

– Здорово. Очень лаконично. Содержательно. – Сара усмехнулась. – Мне особенно понравилось то место на странице шесть, где ты, говоря о грибнице, пишешь «гробница», – придает таинственности. Или это опечатка?

Джеми расхохотался:

– Неисправимая нахалка! Но я этого так не оставлю и страшно отомщу. Если когда-нибудь издашь книгу, я подброшу издателям ту твою фотографию, где ты подстрижена «ежиком», пусть поместят ее на суперобложке.

– Не посмеешь! И потом, я сожгла негатив.

– Но не все копии. Одну я припрятал на всякий случай, вот и пригодится.

– Твоя взяла! Сдаюсь. Я сделаю что угодно, только выброси ее, ладно?

Джеми отложил статью и уклончиво улыбнулся.

– Может быть, – сказал он. – Давай-ка спустимся к обеду и посмотрим, какой кулинарный шедевр состряпал для нас Байкер.

– А фотография, Джеми?..

– Я сказал тебе, что столкнулся сегодня с Расселом? Он получил обещанный грант и с понедельника начинает репетировать. Знаешь, я подумал, не учредить ли грант Тэмсонов, и…

Сара топнула ногой:

– Отдай фотографию!

– Да нет у меня никакой фотографии.

– Ты?..

Джеми усмехнулся:

– Но я хотел бы ее иметь. Ведь мы долго еще ничего подобного не увидим. Сколько времени ты ходила потом, замотав голову шарфом?

– У-ух! – Сара потеряла дар речи.

Джеми попытался сделать покаянную мину.

– Спокойней, спокойней! – пробормотал Джеми.

– Больше я с тобой не разговариваю, – заявила Сара и в гневе вылетела из комнаты, но через некоторое время, спускаясь в кухню, они решили после обеда урегулировать свои разногласия за игрой в го. [20]