Лезвие сна - де Линт Чарльз - Страница 59

Отрывки из дневника

Я не доверяю биографиям. И не так уж важно, насколько тщательно биограф вникает в детали, всё равно никому не дано разобраться досконально, что происходит в чьей-то чужой голове. Автобиографиям я тоже не доверяю, поскольку самих себя мы обманываем ничуть не реже, чем нас обманывают составители биографий. Вот мое основное утверждение: если вам нужна правда, обращайтесь к художественной литературе. Я уже слышу протестующие возгласы: «Но ведь в художественной литературе сплошные выдумки!» Это действительно так. Но я всегда верила, что вымысел, который применяется в художественных произведениях, гораздо больше соответствует истине, чем составленная кем бы то ни было история жизни. Тогда почему же я начала писать дневник? Ну что ж, эта идея принадлежала не мне. А я, по правде сказать, была решительно против.

После того как Иззи вернулась жить на свой остров, я обратилась к врачу. Отъезд моей подруги не играл решающей роли, болезнь развивалась постепенно и очень давно. Я всегда была подвержена приступам жестокой депрессии, которые я умудрялась ловко скрывать, но, несмотря на это, болезнь не отступала. Иногда по утрам я была способна только на то, чтобы вылезти из постели и с трудом встретить новый день. А после отъезда Иззи, когда я осталась одна в своей квартире, мне уже не для кого было носить жизнерадостную маску. Дело в том, что, если хорошенько притворяться веселой, можно иногда обмануть саму себя и действительно немного улучшить свое состояние. Без ежедневных встреч с Иззи пустота, которая всегда существовала во мне, настолько увеличилась, что грозила поглотить меня целиком.

Итак, я решила обратиться к специалисту. Софи уже прошла через это. И Венди. Даже Кристоф, хотя никак не пойму, зачем ему это было нужно, он всегда казался мне таким собранным и уверенным в себе. Правда, быть может, и обо мне некоторые люди говорят то же самое. Не всякий способен заглянуть под маску.

Так или иначе, я отправилась к доктору по имени Джейн Кук, которую рекомендовала мне Софи. Это мало помогло. Я всегда была неплохим рассказчиком и могла бесконечно рассуждать. Но только не о себе самой. И на приемах у Джейн Кук произошло то же самое. После двух месяцев еженедельных визитов она посоветовала мне начать вести дневник.

– Вы как-то сказали мне, что каждый может узнать о вас из ваших историй, – сказала она.

– Это правда.

– Но ведь всегда остаются вещи, о которых вам хочется поговорить, иначе бы ваши истории иссякли. Мое предположение верно?

– Боюсь, мне не хватит жизни, чтобы записать все истории, которые я хочу рассказать, – ответила я.

– Времени всегда не хватает, – улыбнулась Джейн.

– Но сочинений недостаточно. Я знаю людей, которым их произведения помогают излечиться, но я не чувствую ни малейшего облегчения. Написание сказок – это то, без чего я не могу обойтись, но получается так, что какая-то часть меня сочиняет книги, а вторая половина в это время испытывает депрессию. И это два совершенно разных человека. Мои сочинения помогают другим людям преодолеть их тяжелые моменты, но по отношению ко мне такого не происходит.

Джейн кивнула:

– А вы не ведете дневник?

– Никогда не видела в этом необходимости.

– Я бы посоветовала вам попробовать.

Мне показалось, что я поняла, о чем идет речь.

– Вы хотите, чтобы я написала в дневнике о том, о чем не могу рассказать вам устно?

– Мне кажется, что вам гораздо проще изложить некоторые мысли на бумаге.

– Значит, я буду писать о своей жизни в дневнике, а потом показывать вам?

– Нет, – покачала головой Джейн. – Я хочу, чтобы вы относились к дневнику как к историям, но предназначенным только вам лично, а не посторонним людям. И не стоит устанавливать никаких правил относительно того, о чем надо писать. Единственное, чего надо придерживаться, так это ежедневного обращения к записям. Можно описывать прошедший день, а можно планировать что-то на завтра. Новые сюжеты для книг, события из прошлого или философские рассуждения – всё, что угодно. Относитесь к дневнику как к возможности вести диалог с собой, и никаких свидетелей. Никакого давления, никаких ожиданий.

– Просто записки для себя. – Джейн снова кивнула.

Я рассмеялась:

– Это похоже на своеобразную мастурбацию. – Джейн улыбнулась в ответ, но по ее глазам я поняла, что она с этим не согласна.

– Нет ничего противоестественного в том, чтобы помочь себе, – сказала она. – В нашем обществе сложилось странное мнение, что помогать самому себе стыдно, но это неверно. Мы заслуживаем некоторой передышки, чтобы позаботиться о своем здоровье.

– Хорошо, – согласилась я. – Я буду писать дневник. А что потом?

– Ничего, – ответила Джейн. – Я не хочу, чтобы вы отнеслись к ведению дневника с каким-то предубеждением. Просто попробуйте для себя. Может, с его помощью вы вспомните что-либо, что мы сможем обсудить на наших встречах, может быть, и нет, но это не основная задача. Я просто хочу, чтобы вы поговорили с собой и изложили это на бумаге. Попробуйте, и посмотрим, что получится. Мы сможем оценить результат через несколько недель.

Так вот чем я теперь занимаюсь – разговариваю с собой, работаю над своей автобиографией, ха-ха, вместо того чтобы рассказывать сказки другим людям. Будет ли это автобиографией, ведь я пишу просто для себя и не собираюсь это публиковать? Я не знаю, что это будет и как повлияет на мое самочувствие, но я попытаюсь это сделать.

Вчерашние записи – да, доктор Джейн, я пишу уже второй день, вот так-то, – снова наводят меня на мысли об автобиографии, но уже с другой точки зрения. Публика ненасытна, когда дело касается личной жизни знаменитостей. Журнал «People» никогда не достиг бы своей популярности только благодаря серьезным статьям.

Я понимаю, что Джейн ожидает от моего дневника целительного эффекта, но я надеюсь еще и на другое использование этих страниц, поэтому мое намерение вести записи несколько окрепло. Не знаю почему, но мне небезразлично, что напишут обо мне после смерти. Я трачу немало времени, чтобы донести до людей истину при помощи сказок, и ненавижу, когда кто-либо ведет нечестную игру, обсуждая мою жизнь. Неважно, что будут думать обо мне самой, но не хочу, чтобы ложь дискредитировала мои истории. Персонажи моих книг кажутся реальными, поскольку все они взяты из реальной жизни. Мне нет необходимости исследовать чужую боль, достаточно прикоснуться к своей собственной.

Так что я решила: раз я заполняю эти страницы по рекомендации доктора Джейн, я могу воспользоваться случаем и поведать историю своей жизни. Я обещаю быть предельно честной. И постараюсь преодолеть свое отвращение к автобиографиям из страха перед тем, что напишут после моей смерти.

А правда заключается в том, что успех «Ангелов моей первой смерти» никого не удивил так сильно, как меня. В то время, когда друзья радовались моей внезапной славе и финансовой независимости после продажи первой же книги, меня терзала одна мысль: а вдруг после моей смерти составитель биографии придет к Маргарет и получит ее версию моего детства, а не правдивую историю? Иззи, Алан, Джилли и все остальные смогут рассказать о моей жизни в Ньюфорде, но вернуться в прошлое и открыть настоящую причину, приведшую меня в город, могу только я.

Вот что побудило меня начать вести дневник: страх и болезнь. И я не собираюсь ничего приукрашивать. Я расскажу правду – я всегда буду писать только правду на этих страницах, – но сделаю это по-своему.

Вот странная мысль: что, если у каждого из нас внутри существует определенный запас слов? Тогда рано или поздно он иссякнет, верно? И никто не может предсказать, когда именно это произойдет, поскольку лимит у всех разный, как у каждого свои особые отпечатки пальцев и структура волос. Я могу написать половину сказки, а потом слова кончатся, и сказка останется недописанной. Окажется, что необходимые слова я использовала на свой дневник.