Лезвие сна - де Линт Чарльз - Страница 109

– Я не стану принимать участие в этом мероприятии, – сказала Роланда. – Мне очень жаль. Но я не могу мириться с насилием, в каком бы виде оно ни проявлялось. Это не решение проблемы.

Алан вздохнул:

– Всё в порядке, я понимаю. Но дело касается моего близкого друга, и я не могу допустить, чтобы Изабель пострадала только из-за того, что я отказался вступить в борьбу.

– Я и не жду от вас этого, – заверила его Роланда. – Просто сама я не могу вам помочь.

– Вы дадите нам какое-то время, прежде чем обратитесь в полицию?

Роланда кивнула:

– Но если я не получу от вас никаких известий через несколько часов, я просто обязана буду рассказать им всё, даже если меня сочтут безумной.

– Тогда нам не стоит терять времени, – сказал Алан, поднимаясь на ноги. – Мариса?

На этот раз она не колебалась ни секунды.

– Я с тобой, – ответила она. Козетта тоже вскочила с тротуара:

– Вы действительно собираетесь нам помочь? – Увидев, что Алан и Мариса кивнули, она захлопала в ладоши.

– Жаль, что Джон этого не слышит, – сказала она. – Он считал, что вы не придадите этому значения.

– Запомните, я буду ждать несколько часов, – крикнула им вслед Роланда.

Алан оглянулся и помахал ей рукой. Он знал, что Роланда отчасти права. Это дело полиции. Но законы логики не действовали в этом странном мире, который выглядел как обычный, но подчинялся другим правилам. В этом мире следовало доверять только собственной интуиции, а интуиция подсказывала, что времени у них совсем немного.

– Это далеко? – спросил он у Козетты. Дикарка помотала головой и ускорила шаги. Алан взял Марису за руку, стараясь не отставать.

– Спасибо, – сказал он. – За то, что пошла со мной, и за всё остальное.

– Я была бы сильно разочарована, если бы ты не оставался преданным своим друзьям.

Алан не был уверен в своей преданности Изабель. Та девушка, которую он встретил на острове, была скорее незнакомкой, чем давней подругой. Его преданность предназначалась той Изабель, которую он знал когда-то давно. И еще призракам из воспоминаний, от которых невозможно было избавиться.

Изабель не могла поднять глаза на Джона. Она подошла к рабочему столу и стала завинчивать колпачки на тюбиках с краской. Важность его вопроса тяжелым грузом легла на ее плечи. Да, Рашкин чудовище, но всё же...

Если он не умрет, погибнем все мы.

Закрытые тюбики выстроились в аккуратный ряд, Изабель подошла к мольберту, подняла брошенную на пол кисть. Незаконченная картина приковывала ее внимание, словно ангел мщения требовал продолжения работы. Но это решение оказалось неверным. Нельзя ожидать, что кто-то другой исправит твои ошибки после того, как ты притворилась, словно проблемы не существует.

Всё дело в том, что она слишком хорошо научилась отрицать очевидное.

Изабель взяла жестянку с растворителем, сняла крышку, плеснула немного жидкости в стеклянную банку, опустила туда кисть; потом сделала несколько круговых движений и сосредоточенно следила за разводами остатков краски. Казалось, это занятие полностью поглотило всё ее внимание.

– Изабель, – негромко окликнул ее Джон.

Она всё еще не могла взглянуть ему в глаза. Мягкое сочувствие в его голосе угнетало сильнее, чем гнев. Если бы он кричал на нее, ей было бы легче. Сострадание казалось непереносимым.

Изабель перевела взгляд на ангела. Изображение ангела мщения останется незаконченным. Его миссию ей придется взять на себя.

– Я совсем запуталась, – заговорила она. – Что из речей Рашкина правда, а что – ложь? Он сказал, что ты ненастоящий. – Она наконец повернулась к Джону. – Он говорил, что я могу это исправить, если отдам тебе частицу себя.

Джон некоторое время молча обдумывал ее слова.

– Вероятно, мы все и всегда были настоящими, поскольку еще во время работы над картинами ты подарила нам свою любовь. Те существа, которые пришли через полотна Рашкина, были лишены любви, возможно, этим объясняется их злоба и нетерпеливость. Они жаждут того, что Рашкин не в силах им дать, того, что ты подарила нам, даже не подозревая об этом.

– А те, остальные, которым удалось выжить, они думают так же? – спросила Изабель. – Никто из них никогда не заговаривал со мной на эту тему, а в последние годы они меня избегали, даже те, кого я считала своими друзьями.

Джон неопределенно пожал плечами:

– Козетта жаждет получить красную птицу. Она считает, что только тогда станет настоящей.

– Красную птицу?

– Кровь и способность видеть сны.

– Разве это необходимо, чтобы считать себя настоящим? – спросила Изабель. – Это ведь не имеет никакого значения.

– Только делает нас немного другими, – согласился Джон.

– И всё же я вряд ли смогу убить Рашкина, – со вздохом произнесла Изабель. – Если бы он напал на меня или хотя бы угрожал... Прости меня, Джон. Этого мне не дано.

– Тогда хотя бы покинь это место, – попросил Джон. – Сделай это ради меня, и тогда ты сможешь принять решение в другой обстановке, где на тебя не будет давить присутствие Рашкина.

Изабель взглянула на открытую дверь:

– Ты хочешь сказать, что мы можем просто уйти отсюда?

– Рашкин утверждает, что ты не выйдешь из комнаты, но не потому, что дверь заперта, а потому, что он этого не хочет. Он уверен, что ты будешь продолжать вызывать нас из прошлого ради удовлетворения его потребностей. Ты отказалась, но... – Джон взглядом указал на незаконченное полотно на мольберте, – минуту назад он уверял меня, что всегда побеждает.

Изабель покачала головой:

– Только не в данном случае. – Она подошла к мольберту и сняла с него холст. – На этот раз я не подчинюсь.

– И что ты собираешься делать? – раздался знакомый голос из-за спины Джона. – Каким будет твой бунт?

Изабель и Джон резко повернулись и в холле за дверью увидели прислонившегося к стене Рашкина. В одной руке он держал картину, выполненную совершенным дилетантом, – полотну не хватало ни глубины композиции, ни насыщенности цветовой гаммы. В другой руке у него был нож, направленный острием в холст. Изабель посмотрела на Джона и увидела, что его лицо стало пепельно-серым. Рашкин тоже заметил его реакцию и улыбнулся.

– Мне совершенно необходимо восстановить силы, – обратился он к Джону. – Но я могу еще немного потерпеть, если ты убедишь ее завершить начатую работу.

– Что происходит? – взволнованно спросила Изабель.

– Он держит в руках мою картину, – упавшим голосом произнес Джон.

– Ты с ума сошел? В ней нет ничего общего с твоим портретом!

Джон покачал головой:

– Задолго до пожара я забрал оригинал из твоего дома на острове и попросил Барбару написать что-нибудь поверх твоей работы. Потом картина хранилась в кладовке среди ее ранних произведений.

– Не самое оригинальное решение, – усмехнулся Рашкин. – Неужели ты считал, что ты первый, кто до этого додумался?

– Как ты узнал, что картина хранится у Барбары? – спросил Джон.

– Я этого не знал, – ответил Рашкин. – Просто помог счастливый случай.

– И она так легко отдала ее тебе?

– Нет. Она отдала ее Биттервиду.

Она приняла двойника-оборотня за Джона, догадалась Изабель.

– Я тогда запасся терпением и хранил полотно для особого случая, такого, как этот.

На лице Джона мелькнула ледяная усмешка.

– Ты напрасно так долго ждал. Я с радостью покину этот мир, поскольку не хочу делить его с тобой.

– Нет, Джон, – воскликнула Изабель. – Мы не можем...

Джон обернулся, и слова замерли у нее на губах. Выражение его лица напомнило Изабель о той снежной ночи несколько лет тому назад, когда Джон посмотрел ей в глаза перед тем, как увести Пэддиджека. В его взгляде были холод и непримиримость.

– Ты не можешь настаивать, чтобы вместо меня погиб кто-то другой, – сказал Джон.

– Ах-ах, – вмешался Рашкин. – Я думаю, выбор за Изабель.

Джон повернулся к старому художнику.

– Попробуй меня остановить, – негромко произнес он.