Городские легенды - де Линт Чарльз - Страница 28

Я тут же сдала назад, но можно было не беспокоиться. Они меня не заметили. Сначала я хотела пойти поискать Рут, но быстро поняла, что с этим придется подождать. Сейчас главное – не пропустить ни одной подробности, заснять на пленку все: и как Байрон натягивает костюм обезьяны, и как они вместе готовят кадр, в общем все. Может, я даже отошлю пленку в «Дейли джорнал» – ПОДДЕЛЬНЫЙ БИГФУТ ПОЙМАН С ПОЛИЧНЫМ, – и тогда мы с Лори будем квиты.

Выбирая место, откуда обзор будет получше, я присмотрела заброшенный кирпичный дом, пробралась в него и там спряталась. Для начала я осмотрелась, убедилась, что рядом никого больше нет, потом устроилась у окна, откуда Лори и Байрон были видны как на ладони, и приготовилась ждать.

Ну все, Лори, попалась.

По-моему, лучший способ поквитаться с любителем розыгрышей – загнать его в его же собственную ловушку. Вот вам никогда разве не хотелось посмотреть на ведущего программы «Скрытой камерой» в таком же дурацком положении, в какое попадают обычно его жертвы? Мне еще ни разу не удавалось разоблачить Лори – только не думайте, что я не пыталась. (Напомните мне как-нибудь, чтобы я рассказала вам историю про тридцать четыре пиццы и одного священника. ) У Лори, в отличие от других людей, мысли не вытекают одна из другой и даже не перескакивают с одного на другое. Голова у нее работает как-то наперекосяк, и угадать, к чему она клонит, невозможно, потому что никогда не знаешь, с чего она начала.

Это у нее, наверное, от матери.

Может, Польша тут и ни при чем, зато генетика очень даже.

Полчаса я ждала, пока они достанут из сумки костюм обезьяны. Байрону он был не совсем впору, но издалека смотрелся неплохо. Я была уверена, что Лори поставит его на другой стороне улицы в тени домов, наведет объектив, а снимая, чуть повернет камеру. Нет ничего лучше расплывчатой, темноватой фотографии, когда снимаешь бигфута или летающую тарелку.

Я, конечно, пожалела, что у меня нет приличного фотоаппарата с телеобъективом, но не сомневалась, что мой «Виторет» справится. В конце концов, мне ведь не конкурсную работу снимать. Да и фотографии, если что, всегда увеличить можно.

Я сфотографировала все. Сначала Байрона, когда он натягивал костюм. Потом как Лори ставила ему позу и делала снимки. И, наконец, как они уходили. До чего мне хотелось тогда свеситься из окна и закричать им вслед: «Бе-бе-бе!», но я промолчала. Едва они скрылись из виду, я, держа фотоаппарат обеими руками, направилась к задней двери, которая выходила прямо в Катакомбы.

Ступенек там не оказалось, так что мне предстояло прыгнуть с довольно приличной высоты. Я задержалась, чтобы спрятать фотоаппарат в сумку, и так и застыла на месте.

Шагах в двадцати от меня здоровенный мужик в мешковатом пальто и бесформенной шляпе рылся в куче мусора. Прежде чем я успела спрятаться, он обернулся, и я увидела покрытое волосами лицо.

Даже не знаю, как его описать. Вы ведь все равно не поверите, а мне просто не хватает слов рассказать, что я почувствовала.

Под пальто у него ничего не было, к тому же солнце светило ярко, и я хорошо разглядела, что он с головы до пят покрыт волосами. Точнее, мехом темно-коричневого оттенка – редкий, будто обезьяний, а не плотный, медвежий, он золотился там, где на него попадали солнечные лучи. У него были огромные ступни, выпуклая, как бочонок, грудная клетка, руки штангиста. Лицо... Человеческое, и в то же время не совсем... Обезьянье, но тоже не совсем. Нос был широкий и плоский, зато под шерстью угадывались хорошо вылепленные скулы. Тонкие губы, квадратный подбородок А глаза... Темно-карие, тепло и влажно блестящие и, вне всякого сомнения, умные. Он смотрел прямо на меня и явно обдумывал, какую угрозу я могу представлять для него.

Скажу честно, у меня от страха чуть сердце не остановилось. Я-то думала, что это всего лишь шутка, так? Лори придумала розыгрыш, а я просто пытаюсь с ней поквитаться. Однако статья в газете все же была, и вот он, бигфут, стоит и смотрит на меня в упор, и никаких тебе «но», «если» и «как будто». Фотоаппарат у меня в руке. Надо только поднять его, нажать кнопочку и бежать отсюда во весь дух.

И тут я задумалась, к чему это может привести. Если я принесу фото, доказывающее, что этот парень действительно существует, по его следу начнут посылать один отряд охотников за другим, пока не поймают. А когда поймают, то запрут в клетку и, может быть, даже умертвят и разрежут на куски, чтобы посмотреть, как он устроен... Спилберга я тоже смотрела.

Может, я покажусь сентиментальной, но, глядя в его глаза, я поняла, что ни за что на свете не хотела бы увидеть их за решеткой. Очень медленно я положила фотоаппарат в сумку и протянула вперед руки, чтобы показать, что я ничем его не обижу.

(Я – не обижу его. Прикол. Одни размеры чего стоят... )

– Не задерживался бы ты в городе, – сказала я. – А то еще поймают, чего доброго.

И сама подивилась спокойствию, с которым прозвучал мой голос.

Он ничего не говорил. Просто стоял и смотрел на меня своими карими гляделками. И вдруг широко улыбнулся – лишнее доказательство того, что он настоящий, а не какой-нибудь ряженый вроде Байрона, ведь таких подвижных масок делать еще не научились, это я знаю точно. Оживилось все его лицо: сначала в широченной, немного глуповатой, чуть застенчивой ухмылке расплылся рот, потом заулыбались глаза, и тогда я не удержалась и тоже просияла в ответ. Он вскинул волосатый палец к полям своей шляпы и пропал – растворился в окружавшем его мусоре, так же бесшумно и быстро, как утренняя крыса, только в его движениях не было ни трусости, ни суеты.

Только что он был здесь и ухмылялся как помешанный, а в следующий миг исчез, точно и не бывало.

Я медленно опустилась прямо на грязный порог и, болтая ногами, уставилась на то место, где недавно стоял он. Несколько минут спустя до меня наконец дошло, что же со мной случилось. Я вспомнила, как однажды мы с братом и другими соседскими ребятишками ходили в поход с ночевкой. Рано утром я проснулась, высунула голову из палатки и очутилась нос к носу с оленем. Тогда мне показалось, что мы с ним примерно час, не дыша, рассматривали друг друга. Когда я наконец выдохнула, олень сорвался с места и умчался как угорелый, зато у меня на душе весь выходной было тепло и спокойно.

Вот и сейчас я чувствовала то же самое. Как будто мне посчастливилось одним глазком увидеть самую большую тайну вселенной, и если я никому об этом не расскажу, то навсегда останусь как бы ее частью. Это будет мой секрет. Который никто у меня не отнимет.

Caza de grillos в Верхнем Фоксвилле мы все пережили благополучно. Рут надоело лазить по кучам мусора, и она вернулась на Грейси-стрит, где познакомилась с компанией граффитчиков, с которыми провела большую часть дня, дожидаясь нас. Я отдала свою пленку проявлять, через час все было готово, и Лори пришлось раскошелиться на солидный обед за попытку еще раз натянуть нам нос.

Позднее мы узнали, что одновременно с нами по Верхнему Фоксвиллю бродили репортеры, надеялись найти что-нибудь для продолжения той статьи из «Дейли джорнал», но сфотографировать бигфута не удалось никому, кроме меня, а мой снимок запрятан глубоко в моей памяти, откуда я его достаю, когда мне грустно и хочется вспомнить что-нибудь приятное.

Вообще если подумать, абсурд полный – по городу, едва прикрытый мешковатым пальто и старой мятой шляпой с обвисшими полями, разгуливает бигфут, – но мне почему-то нравится. Может, он тоже пытается понять, кто он такой и где его место. А может, просто пошутить хотел, как и мы. Или он действительно всего лишь обыкновенный волосатый muchacho, которому податься некуда, вот он и перебивается в Катакомбах. Не знаю. Но иногда я думаю о нем и улыбаюсь.

Ну и Польша.

Романодром