Городские легенды - де Линт Чарльз - Страница 17

Мы допивали по второму пиву, когда начался дождь, и Уильямсон-стрит залоснилась отражениями неоновых огней. Сэм глядела на дождь за окном, и лицо ее приняло странное выражение. Немного погодя она повернулась ко мне.

– Ты в призраков веришь? – спросила она.

Натолкнувшись на ее серьезный взгляд, я проглотил тупую шутку, которая могла родиться только из пенного водоворота пива. Выпивка всегда плохо на меня действовала. Но в тот раз пьян я не был, так, в голове немного шумело.

– Ну, не знаю, – осторожно ответил я. – Вообще-то я никогда об этом не задумывался.

– Пошли, – заявила она, поднимаясь из-за стола. – Я тебе кое-что покажу.

Я позволил ей вытащить меня под дождь, зато не позволил достать кошелек. Сегодня угощаю я. Ей я эту честь еще предоставлю, и с удовольствием, но только в следующий раз.

– Каждый раз, когда идет дождь, – сказала она, – по моей улице прогуливается призрак...

Подробности я услышал по дороге в Кроуси. Я шел, радуясь моросящему дождю, и помахивал футляром со скрипкой, который был у меня в правой руке, а Сэм держала меня за левую, и мне казалось, будто по-другому никогда и не было. Я слышал ее голос, чувствовал пожатие ее руки, прикосновение ее бедра при каждом шаге и был на седьмом небе от счастья.

Ее квартира находилась на третьем этаже старого кирпичного дома по Стэнтон-стрит. Дом был по-настоящему старый: с деревянной двускатной крышей, из-под которой выглядывали слуховые окна – два спереди, два сзади и еще по одному с каждого бока, – и крытой террасой вдоль всего фасада. Мы поднялись на крыльцо, подальше от дождя, который разошелся не на шутку. В плетеном кресле у двери спал на подушке рыжий с белым котище. Когда в его убежище появились мы, он повел драным ухом, но глаза так и не открыл. У крыльца росла мята, резкий запах ее мокрой листвы наполнял воздух.

Сэм показала рукой вниз по улице, туда, где свет фонаря желтым пятном расплывался по влажной от дождя мощеной дорожке, что вела к особняку Хэ-милов. От тротуара его отделяли низкая ограда и просторный газон, над которым раскинули свои могучие ветви огромные дубы.

– Смотри, вон там, – услышал я ее голос. – Прямо под фонарем.

Я посмотрел, но ничего не увидел. Неожиданно налетел порыв ветра, дождь встал сплошной стеной, так что на миг вся улица скрылась из виду. А когда развиднелось, призрак уже стоял под фонарем, в точности, как описывала Сэм. Когда он зашагал вдоль по улице, она потянула меня за руку. Я сунул футляр со скрипкой под кресло, в котором спал кот, и мы пошли следом за призраком по Генратти-лейн.

Мы прошли за ним по пятам весь его путь вплоть до фонаря против особняка Хэмилов, и я готов был спорить, что Сэм ошиблась. В этом человеке не было ровным счетом ничего призрачного. Когда он поворачивал в Генратти-лейн, нам пришлось шмыгнуть в первую попавшуюся подворотню, чтобы дать ему пройти. Он даже не взглянул на нас, но я заметил, как прыгают по его костюму дождевые капли. Я слышал, как стучат по тротуару его каблуки. Наверняка он вышел на дорожку перед особняком в тот самый миг, когда налетел порыв ветра и закрыл его пеленой дождя от наших глаз. Чистое совпадение, только и всего. Но, снова оказавшись под фонарем, он поднял руку, чтобы смахнуть дождевые капли с лица, и исчез. Просто выпал из существования. Ветра не было. Дождь перестал. Спрятаться он не мог. Значит, призрак.

– Господи, – прошептал я, осторожно приближаясь к лужице света под фонарем. Никаких следов. Но ведь всего минуту назад там стоял человек. Я не мог ошибиться.

– Как мы с тобой промокли, – сказала Сэм. – Пойдем ко мне, я сварю нам кофе.

Кофе был замечательный, а компания еще лучше. На кухне у Сэм нашлась автоматическая сушилка для одежды. Пока я, закутавшись в огромный халат, сидел в гостиной, мои вещи прыгали и кувыркались в машине, которая вибрировала так, что пол ходуном ходил, – то-то соседи Сэм, наверное, радовались. Она переоделась в темно-синий спортивный костюм – синий цвет ей больше всего к лицу, решил я, – и варила кофе, одновременно суша феном волосы. Пока она была занята, я прошелся по комнате, с восхищением разглядывая ее книги, огромную коллекцию пластинок, стереосистему и заставленную всякими безделушками полку над настоящим камином.

Вся мебель в этой комнате имела одно предназначение – создавать уют. Мягкий приземистый диван и пара старых просторных кресел, точно сонные звери, примостились у окна и напротив камина. Книжные полки, стеллаж с пластинками, низкие столики и ручки кресел – все было из натурального дерева, до блеска отполированного специальным маслом.

Сидя на диване и прихлебывая кофе, мы говорили о разных вещах, но в основном о призраке.

– А ты хоть раз пробовала подойти к нему поближе? – спросил я.

Сэм покачала головой:

– Нет. Я просто смотрю, как он проходит. Я даже никому о нем не рассказывала. – Это пришлось мне особенно по душе. – Знаешь, у меня такое чувство, словно он ждет чего-то или кого-то. Ну, как обычно бывает в рассказах о привидениях.

– Но мы-то не в рассказе о привидениях, – ответил я.

– Так что же, нам показалось, что ли? Обоим сразу?

– Не знаю.

Зато я знал человека, который наверняка со всем этим разберется. Джилли. Ее хлебом не корми, дай что-нибудь этакое послушать, да и сама она то и дело рассказывает всякие странные вещи. К примеру, мне она говорила, что Брэмли Дейпл – профессор университета Батлера, друг моего брата, – на самом деле волшебник, которому прислуживает темнокожий гоблин. Или вот еще лучше – она верит, что та сцена из диснеевского мультика «101 далматин», где все собаки воют по очереди, чтобы сообщить новость – одна начинает, другая подхватывает и передает дальше, пока все псы в городе не узнают, что стряслось, – правда.

– Но они ведь на самом деле так, – убежденно твердила она. – А иначе как они обменивались бы новостями?

Сколько раз, бывало, мы шли с ней поздно вечером по улице, и, если вдруг раздавался вой и ни один пес в окрестности не подхватывал, откликалась Джилли. Она так точно копировала собачий вой или лай, что даже жутко становилось. Да и неловко тоже, она ведь не обращала внимания, есть кругом люди или нет и как на нее посмотрят. Главное – передать сообщение.

Когда я рассказал об этом Сэм, она улыбнулась, но без всякой иронии. Осмелев, я поведал ей и об ультиматуме, который Джилли выставила мне накануне.

Тут уж Сэм посмеялась от души.

– Похоже, твоя Джилли девчонка что надо, – сказала она. – Хорошо бы, ты нас познакомил.

Было уже поздно, так что я собрал вещи и пошел переодеваться в ванную. Мне пока не хотелось, чтобы между нами все стало совсем серьезно, ну по крайней мере не сейчас, не так скоро, и я знал, что Сэм тоже этого не хочет, хотя мы с ней и словом ни о чем таком не обмолвились. На прощание она поцеловала меня долгим поцелуем, от которого у меня зашумело в голове.

– Придешь завтра? – спросила она. – В магазин?

– А ты как думаешь? – шуткой ответил я. На крыльце я почесал рыжего котищу за ушком и двинулся к дому, громко насвистывая.

В студии Джилли, как всегда, царил организованный хаос. Просторная и светлая, она почему-то напоминала чердак, хотя занимала половину третьего этажа в кирпичном доме на Йор-стрит, как раз на границе Фоксвилля и Кроуси, где муниципальная застройка вклинивается между магазинчиками и старинными особняками. Половину студии населяли раскладная кровать, которую никогда не убирали на день, пара продавленных кушеток, кухонный уголок, шкафы для хранения чего угодно и коробочка ванной, такая тесная, что только гном мог бы помыться в ней с комфортом.

Мольберт стоял на второй половине, у окна, где на него падали первые лучи утреннего солнца. Вокруг кипами громоздились альбомы с набросками, газеты, нетронутые холсты и книги по искусству. Готовые полотна выстроились вдоль задней стены лицом к входящему, причем толщина живописного слоя колебалась от пяти до десяти картин. Старые упаковочные ящики, выкрашенные в оранжевый цвет, служили подставками для тюбиков с краской – свежие у камина, сложены аккуратной стопкой, точно поленья, начатые под рукой, разбросаны как попало. В каменных кувшинах расставлены кисти. Использованные мокли, дожидаясь, когда их почистят. Другие, с засохшей краской, валялись прямо на полу, точно ненужные зубочистки.