Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины - Мещеряков Владимир Порфирьевич - Страница 65

Эти усилия партия и правительства видны хотя бы из тех решений, что принимались в Комитете Обороны при СНК СССР. А на его аппарат возлагались исключительно ответственные задачи».

Никто и не сомневается. Думаю, и читатели согласятся с данными выводами. Комитет Обороны — важный государственный орган. Продолжайте, Михаил Иванович. Очень интересно. Нельзя ли, поподробнее об этих задачах?

«Комитет Обороны, например, держал связь с Наркоматом обороны, военными и промышленными наркоматами и ведомствами. Словом, ритм нашей службы и жизни был не только четким, но и довольно напряженным. Работать приходилось помногу. Обычно на службу мы приходили к 10 часам утра, а уходили всегда с новой зарей».

Понятно, что Комитет являл собой узел связи, коли держал под контролем все наркоматы, входившие в состав Совета, в том числе, выделенный особо, и Наркомат обороны. А то, Жуков и прочие, озаботились: по началу войны, дескать, не было управления от лица государства. Ах, как они «мудро» поступили, когда создали Ставку — впору дополнительные ордена выдавать!

Автор книги вспоминает предвоенные годы. Хотелось отметить такой факт, характерный для той поры: вся страна училась. И много училась. Нашего героя заставили поступить еще и на заочное отделение Военно-хозяйственной академии в Харькове. Знаний одного военного училища, на такой ответственной должности в Комитете, посчитали, будет не достаточно. Весной 1940 года, сдав зачеты в академии, Михаил Иванович вернулся в Москву, где его ждала новая работа. Комитет реорганизовывался, обрастая новыми дополнительными функциями.

«Секретариат К.Е. Ворошилова возглавил полковник Леонид Андреевич Щербаков. (Не родственник ли, начальника Политуправления РККА А.С. Щербакова? — В.М.) В него кроме меня и нескольких служащих вошли подполковник Л.М. Китаев и старший лейтенант С.В. Соколов.

Организационный период в секретариате оказался довольно напряженным. Кстати, он как раз совпал с выполнением одного срочного и ответственного задания. Дело в том, что Клименту Ефремовичу Ворошилову было тогда поручено возглавить работу, связанную с присвоением высшему командному составу Красной Армии генеральских и адмиральских званий, введенных Указами Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1940 года. и на долю его секретариата в этой связи выпала большая подготовительная работа. Ведь требовалось в кратчайший срок отработать для комиссии солидное число документов.

И все-таки мы справились и с этой работой, выполнили ее успешно и в срок. Наш секретариат не был велик по численности, но он довольно быстро принял облик дружного и по-настоящему работоспособного коллектива. На первых порах большую помощь нам оказал генерал-лейтенант Р.П. Хмельницкий, длительное время трудившийся тоже под началом Климента Ефремовича Ворошилова. А уж затем мы и сами отработали, так сказать, свои формы и методы секретариатского труда».

Из воспоминаний Петрова видно, что Ворошилов возглавлял одно из структурных подразделений Комитета Обороны. Кто возглавлял Комитет, Михаил Иванович не указал или не дали такой возможности. Но мы и так знаем, что его, до мая 1941 года, сначала возглавлял Молотов, по совместительству. А уже с 6 мая, лично Сталин, назначенный Политбюро на пост главы государства.

Время катится к началу войны. Какие сведения сообщит нам об этом товарищ Петров? Но что это? Какая неожиданность! Как всегда — кто бы мог подумать? С нашим героем случилась беда.

«Весной 1941 года вдруг почувствовал сильное недомогание. Крепился как мог, но потом все же вынужден был обратиться к врачам. Диагноз они поставили короткий: нервное перенапряжение. Так в первых числах июня я оказался в Болшевском санаторном отделении. Здесь-то и застала меня суровая весть: началась Великая Отечественная война».

Понятно, что «вдруг»! Но какие неквалифицированные врачи оказались в поликлинике по месту жительства. Поставили Михаилу Ивановичу «неправильный диагноз». У него же присутствовала ярко выраженная амнезия. Неужели не видно, что у человека напрочь отшибло память. С этим явлением мы сталкивались у многих мемуаристов. Это «заболевание», насчет памяти, особенно распространено среди генералов той, военной, поры. Единственное, что помнит товарищ Петров, по тому времени, так это только «сильное недомогание» и «Болшевский санаторий».

Но современные исследования по такому заболеванию показывают, и это подтверждается практикой, что излечение возможно. Это может быть новое сильное нервное потрясение и больной, к счастью, вновь обретает здоровое состояние. Но, по-видимому, Михаил Иванович об этом не знал в том, сорок первом, поэтому и не связал обретение памяти с особым событием произошедшем с ним, и со страною. Нападение Германии на СССР.

«О начале войны мы узнали так: 22 июня в 12 часов дня из громкоговорителей вдруг донеслись слова о том, что фашистская Германия вероломно, без объявления войны, начала боевые действия против Советского Союза… „Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами“ — говорилось… в заявлении первого заместителя Председателя Совнаркома СССР, Наркома иностранных дел В.М. Молотова».

Как видите, память частично восстановилась после стресса полученного от сообщения по радио. Оказывается, вспомнил, что началась война. Также забрезжило в сознании, что Молотов был заместителем Председателя СНК СССР, но, к сожалению, те события, которые были до «болезни», и во время оной, утеряны Петровым безвозвратно. Так и не мог «вспомнить» своего прямого начальника — Председателя СНК СССР товарища Сталина. Правда, по тем крупицам его воспоминаний, частично можно, в общих чертах, восстановить картину, того периода.

«Итак, война! А это для каждого военнослужащего значит, что он, где бы ни находился, должен срочно явиться в свою часть. Поэтому, не теряя времени, и наша группа командиров, во главе с комбригом И.Е. Колеговым. тоже работником аппарата Комитета Обороны, на грузовом автомобиле помчалась из Болшева в Москву…».

Молодец, товарищ генерал! Все-таки отдельные сполохи в его сознании донесли до читателя основную мысль о Комитете Обороны. Мы Вас прекрасно поняли, дорогой вы наш, Михаил Иванович! Не Вы один, оказывается, «заболели нервным перенапряжением». Вон сколько вас Комитетчиков собралось на «отдыхе» в Болшеве, вместе с комбригом. Целая группа. Небось, вас отправили в отпуск перед самой войной, чтоб не мешались под ногами у Ставки, вместе со своим грузовичком. Это характерное явление, насчет отпусков перед самой войной. Сколько раз на эту тему приводилось случаев, и будут еще. Но по началу войны все товарищи из Комитета, вдруг, сразу «выздоровели»! Такое, вполне, возможно.

«Уже на следующий день мы узнали, что Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов назначен членом Ставки Главного Командования (с 8 августа — Ставка Верховного Главнокомандования), а затем введен и в состав Государственного Комитета Обороны (ГКО)…».

И это понятно. Уже проходили тот момент, когда шла перетяжка военных: кто куда? Важно, что Ворошилов остался верен Сталину, а бумага, с зачислением его в противоестественную его воли структуру, все стерпит.

Вот так по Жукову и получается, что война началась, а государственных структур управления войсками не было. Как же им быть, когда люди ответственные за порученное им дело «прохлаждались» в подмосковном санатории. Видимо, все сразу, чем-нибудь, да «заболели». Но удивительнее другое, как же так получается, что Сталин не прореагировал на то, что работники Комитета «прохлаждались» в санатории? Наверное, оттого, что товарищ Борисов лишил его поста Председателя Комитета Обороны. Сталин «в сердцах» и уехал к себе на дачу на несколько дней, и пробыл там до тех пор, пока «обида» не рассосалась.

Да и Ворошилов, судя по всему, не проявил озабоченности связи с отсутствием своих людей. Может тоже отдыхал, где-нибудь, например, в Сочи? Товарищи из Политбюро, вполне могли озаботиться и его здоровьем.