Устремлённая в небо - Сандерсон Брэндон - Страница 56

– Спасибо, что позволила остальным устроить эту ночь для меня, – сказала я. – Знаю, ты не в восторге от идеи проводить время со мной.

– Я видела, что ты сделала для Неда. – Видела, как ты полетела следом за ним прямо внутрь той глыбы.

– Не могла же я бросить его одного.

– Ну да. – Бита заколебалась. – Знаешь, моя мать рассказывала мне о твоем отце. Если видела, как я отступаю на спортплощадке или уклоняюсь от мяча во время тренировки. Она рассказывала о пилоте, который заявлял о своей храбрости, но в душе оказался трусом. «Не смей пятнать звание Непокорных, – говорила она мне. – Не смей быть такой, как Ловец…»

Я скривилась.

– Но мы такими и не станем, – продолжала Бита. – Я это поняла. Немного страха, истории какие-то – все это совершенно не важно. Важно лишь то, что мы делаем. – Она посмотрела на меня. – Извини, что я так с тобой обращалась. Просто я была… ну, потрясена, что ли, когда только узнала. Но ты не он, да и я тоже, что бы там я ни чувствовала временами.

– Мой отец не был трусом, Бита, – сказала я. – ССН врут про него.

Едва ли она мне поверила, но все же кивнула, а потом села, протянув ко мне кулак:

– Не трусить. Не отступать. Быть храбрыми до конца. Хорошо, Юла? Договорились?

Я стукнула кулаком об ее кулак:

– Быть храбрыми до конца.

29

Я проснулась в уютном гнездышке из одеял и протянула руку, чтобы нащупать стенку кабины М-Бота, но вместо этого наткнулась на бок кровати.

Ну да, точно. Который сейчас час? Я постучала по браслету энергошнура, чтобы узнать время, и комната озарилась неярким светом. Почти пять утра. Два часа до начала занятий.

Мне бы следовало чувствовать себя уставшей, ведь мы проболтали до начала второго. Но, как ни странно, сна не было ни в одном глазу. Вероятно, мой мозг знал, что если я хочу воспользоваться умывалкой, надо сделать это сейчас, пока все остальные спят.

На самом деле, возможно, лучше всего было бы тихонько пробраться наружу, чтобы меня видели идущей в здание к началу занятий. Я выбралась из вороха одеял, потянулась и подобрала рюкзак. Двигаться я старалась как можно тише, хотя, наверное, беспокоиться было и не о чем. Если остальные могли спать под храп Биты, шуршание рюкзака по полу их бы точно не разбудило.

Я выскользнула за дверь, потом обернулась и посмотрела на трех спящих девушек.

– Спасибо, – прошептала я, уже решив в этот миг, что не позволю им сделать это снова. Слишком опасно. Не хотелось бы, чтобы они узнали адмирала с плохой стороны.

Это было потрясающе. И пусть я теперь совершенно точно узнала, чего лишена. И пусть мне было тошно от того, что приходилось уходить, пусть сердце щемило от тоски, но я не променяла бы эту ночь ни на что другое. Ведь я хоть раз по-настоящему ощутила, каково это – быть частью летного звена.

Я продолжала думать об этом, пока шла к умывалке и пока чистилась. Потом заглянула в зеркало и пригладила мокрые волосы. Во всех историях у героев волосы или черные как ночь, или белокурые, или рыжие – в общем, что-нибудь эффектное. Но не грязно-коричневые.

Я вздохнула, закинула рюкзак на плечо и выскользнула в пустой коридор. Когда я уже направилась к выходу, мое внимание привлек включенный свет. Я знала эту комнату – это был наш учебный класс. Кто же там мог быть в такую рань?

Любопытство победило здравый смысл. Я подкралась к двери и через окошко в ней заглянула внутрь. Кабина Йоргена была занята, голограмма запущена. Ну и что он тут делал в половине шестого утра? Решил немного позаниматься дополнительно?

Голограмма Кобба в центре комнаты воспроизводила миниатюрную версию учебного поля боя, и я увидела, как корабль Йоргена при помощи энергокопья развернулся вокруг парящего обломка, потом выстрелил в крелла. Что-то в этой картине показалось мне знакомым.

Да, это был тот самый бой, в котором погибли Бим и Утро. Я видела, как Кобб пересматривал эту запись.

Объятый пламенем корабль Утра пошел вниз, и я скривилась, но за миг до того, как она врезалась в землю, голограмма замерла, потом запустилась заново. Я снова отыскала взглядом корабль Йоргена: он вылетел с другой стороны, проскакивая между обломками. Он искал тот корабль, который сбил Утро. Йорген пустил в ход ИМИ, но, несмотря на то что он оставил врага без щита, крелл все равно выстрелил в корабль Утра, и тот сорвался в штопор.

Голограмма снова перезапустилась, и Йорген предпринял еще одну попытку, выскочив на этот раз с другой стороны.

До меня дошло: он пытался понять, мог ли спасти ее.

Когда Утро рухнула вниз в третий раз, голограмма продолжилась, а вот Йорген вскочил со своего места. Он сорвал с головы шлем и с грохотом ударил им в стену. Я вздрогнула и чуть не бросилась бежать, испугавшись, что шум привлечет чье-нибудь внимание. Но увидеть Йоргена, обычно такого важного и надменного, сползающим по стеночке… Я не смогла уйти.

Он выглядел таким уязвимым. Таким… человечным. Гибель Бима и Утра больно ударила по мне. Но я никогда не задумывалась над тем, что чувствовал командир звена – человек, которому полагалось оберегать нас.

Йорген выронил шлем. Отвернулся от стены – и застыл.

Тьма! Он увидел меня.

Я кинулась прочь и выскочила из здания прежде, чем он успел меня догнать. Но… что дальше? Внезапно в нашей маленькой хитрости возникла огромная прореха. А вдруг дежурные на воротах сообщат адмиралу, что вчера вечером я не вышла с базы?

Конечно, они не докладывают адмиралу каждый день о каждом, кто входит и выходит с территории. Ведь так? Но если я выйду сейчас, а потом сразу же войду обратно, они, конечно же, заподозрят неладное.

Так что вместо того, чтобы пойти к воротам, я стала бесцельно бродить между зданиями базы. Было еще темно, небесные светильники тускло освещали почти пустые дорожки. На самом деле статуй по дороге мне попалось гораздо больше, чем людей: вдоль аллеи тянулись бюсты Первых Граждан, глядящих в небо.

Вдруг налетел сильный холодный ветер, закачав ветки деревьев. Скульптуры в полутьме выглядели призрачными фигурами; их каменные глаза терялись в тени. От ближайшей стартовой площадки тянуло едким запахом дыма. Должно быть, какой-то истребитель недавно вернулся на базу.

Я вздохнула и села на скамейку, бросив рюкзак рядом с собой. На душе было тоскливо. Огонек рации продолжал мигать. Может, разговор с М-Ботом разгонит хандру? Я включила рацию.

– Привет, М-Бот.

– Я вне себя! – заявил М-Бот. – Это непростительное оскорбление! Мое негодование невозможно выразить словами, но мой встроенный словарь говорит, что я оскорблен, унижен, страдаю от дурного обращения, уязвлен, травмирован, опустошен, подвергнут гонениям и/или, возможно, домогательствам.

– Извини. Я не нарочно тебя выключила.

– Выключила меня?

– У меня всю ночь была выключена рация. Ты из-за этого сердишься?

– О, это всего лишь нормальная человеческая забывчивость. Но ты что, уже не помнишь? Я же написал подпрограмму, чтобы выразить, как я на тебя зол!

Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что имеет в виду корабль.

– Ты говорила, что я крелл? – сказал М-Бот. – Я разозлился? Это было важно?

– Да, действительно. Извини.

– Извинения приняты! – объявил М-Бот, и по его голосу было слышно, что он чрезвычайно доволен собой. – Как ты думаешь, я в достаточной мере выразил возмущение?

– Это было великолепно.

– Я тоже так думаю.

Некоторое время я сидела молча. Что-то в прошлой ночи сделало меня тихой и задумчивой.

«Она ведь действительно не разрешит мне летать, – подумала я, вдыхая запах дыма со стартовой площадки. – Я могу пройти обучение, но что толку».

– Хотя ты права, – заметил М-Бот. – Я могу оказаться креллом.

– Что?!! – Я чуть не врезала себе рацией по губам – с такой скоростью поднесла ее ко рту.

– Ну, в смысле, мои базы данных ведь по большей части утрачены, – сказал М-Бот, – и неизвестно, что в них было.

– Тогда почему ты так рассердился на меня, когда я предположила, что ты можешь быть креллом?