В погоне за счастьем (СИ) - Булатова Клавдия - Страница 35

Нина нашла меня, и Прохор, если бы захотел, то тоже нашел, но у него сейчас новое увлечение, Лариса, вот и пусть живут, как хотят, у них своя жизнь, у нее своя. Вечером она позвонила матери и та просила ее больше не пропадать, и летом обязательно приехать домой. Она осудила Ларису, но, к сожалению, ничего с ней поделать не может, такая она уродилась. Остальные дети покладистые, а она задиристая, завистливая.

Наташа без труда нашла нужный адрес, вот только как их встретит мать Андрея, но если ничего не получится, они уедут обратно домой. Дверь им открыла средних лет женщина, вся седая, с грустными глазами.

— Вам, кого, молодые люди?

— Вы мама Андрея, Анна Федоровна?

— А вы кто такие будете?

— Я жена вашего сына, Наташа, а это мой сын Дима.

— Наташа, так это вы мне прислали письмо?

— Да, извините, что так получилось, но никто в его смерти не виноват, несчастный случай.

— Проходите, да что же мы в дверях стоим, — и она, обняв Наташу, заплакала, и Наташа вместе с ней. Димка смотрел на них, и тоже заревел, от его рева, они и пришли в себя.

— Дима, сынок, не плачь, и мы не будем, да Анна Федоровна?

— Дима, значит, ну-ка иди к бабушке, большой какой негоже мужчинам раскисать. Иди в комнату, включи телевизор, а мы на стол сейчас приготовим, с дороги вас покормить нужно. У меня почти никаких продуктов нет, да и аппетита тоже. Что одной нужно, а была большая семья, покинули меня все. Расскажи мне о сыне. Как он попал к тебе, от кого прятался? Ко мне приходили люди, расспрашивали о нем, говорили, какое-то он преступление совершил. Но я не поверила, не такой мой сын, он и мухи не обидит.

— И правильно сделали, Андрей был хорошим человеком, а сбежал он из-за одной женщины. Ее обидели, и он помог ей, вот так и оказался в нашем городе, заметая следы. Искал квартиру и вышел на меня, потом мы стали жить вместе, поженились, но фамилию он взял мою, не обижайтесь, так надо было. Если захотите, то поедем к нам в город, сходим на могилу Андрея.

— Неужели это возможно, я так мечтаю об этом, посидеть, поговорить с ним. Мужа с дочкой здесь похоронила, часто хожу к ним, а вот Андрюша далеко. Наташа, поживите у меня немного, на кладбище сходим, я покажу вам самое дорогое.

— Поживем, если вы не против этого, город ваш посмотрим, и друзья у меня здесь появились. Это подруга той женщины, которой помогал Андрюша. Знаете, я с ним жила не долго, но счастливо, и он останется навсегда в моей памяти.

— Спасибо, Наташенька, я теперь спокойна. Есть, кому ухаживать за могилой сына, смотри-ка, а Дима спит, да похрапывает, устал с дороги.

— Приехали мы еще вчера ночью, у Нининого приятеля ночевали, но дорога сказала о себе, двенадцать часов ехали.

— Садись за стол, чай закипел, я бы уехала к бабе Фросе, но надолго не могу. Кто за могилами ухаживать будет. Но погостить съезжу, как она там, знает, что Андрюша погиб.

— Знает, я им с Олей письмо отсылала, она после этого сильно заболела, такой стресс у нее был.

— Наташа, кроме вас и бабы Фроси у меня никого нет, вы моя оставшаяся семья, не забывайте, приезжайте ко мне.

— Анна Федоровна, я боялась, что вы не примите меня, значит, будем родниться, — она обняла ее и прижала к себе.

Федор ехал на кордон к своему другу Михайловичу, другого имени у него не было. Все привыкли так уважительно звать его. Они вместе призывались в армию, вместе попали в Чечню, но служили в разных частях. Федора демобилизовали по контузии, а Михайловича по ранению. Сколько его не расспрашивал Федор, он так и не рассказал, что тогда там случилось, в его последнем бою. Видимо, тяжело было вспоминать. Федору повезло, его даже не зацепило, хотя и пришлось побывать в больших передрягах. А вот Михайлович пришел весь израненный, и на лице у него большой шрам, отчего оно принимает суровое выражение. А вот и кордон, Федор прихватил продукты и зашагал к избе. Михайловича сейчас может и не быть, тогда он поедет искать его. Да нет, лыжи его стоят в сторонке, и печка топиться, значит, дома.

— Михайлович, ты где, я приехал, встречай гостя, — он увидел его лежащего на кровати, — что случилось, почему ты лежишь?

— Простуда проклятая, свалила меня, сил только и хватило печку затопить, а то еще хуже было.

— Слава, нужно было позвонить по рации, я бы раньше приехал, давай температуру померяем, да ты горишь весь.

— Федя, иди в лес, покорми животных, голодно им сейчас, снегу много навалило.

— Нет, пока я не разберусь с тобой никуда не пойду. Я как знал, малиновое варенье прихватил, сейчас тебя горячим чайком попою, и таблетки дам.

После всех этих процедур Михайлович расслабился и задремал, Федор пошел по делянкам, раздавая корм, пересчитал животных и к вечеру вернулся на кордон. В доме было темно, Федор подошел к Михайловичу, он был весь мокрый, но еще спал. Сон лучшее лекарство от простуды, он сварил суп с тушенкой и концентратами.

— Встать сможешь, я сейчас тебя кормить буду, и лекарство принимать пора.

— Ослаб я, когда домой думаешь?

— Пока тебя на ноги не поставлю, сколько раз я тебе говорил, заводи жену, все не так одиноко будет.

— Кто бы говорил, а сам, почему бобылем живешь и парнишке мать нужна. Кстати, как он там, я по нему уже соскучился, когда зима закончится?

— Потерпи еще два месяца, и таять все начнет, работы у нас еще больше прибавится. Как тут браконьеры, не балуют, у Степана, соседа твоего, недавно лосей постреляли и уехали на вездеходе. Простым людям такая машина не доступна, это из начальства кто-то. Иногда предупреждают, поохотимся мол, а в этот раз нагло так, без всякого предупреждения. И мы к ним так же относиться будем, привлекать за незаконный отстрел.

— У меня пока тихо, всех своих питомцев я знаю, они у меня на учете. Там одна лосиха родила и несколько дней не подходила к пище, сегодня ты их не видел.

— Как же, я там, на бумаге все написал и порадовался за мамашу и малыша, так и облизывает его.

— Вот и хорошо, здоровый лосенок, если на своих ногах пришел, пополнение это здорово. Как к нам, в тот последний бой, прибыло пополнение, сразу видно, молодые солдатики, не обстрелянные. Пока прыгали с вертолета, некоторых тут же постреляли. Улетая, с вертолета сделали несколько прицельных выстрелов по бандитам, это нам дало небольшую передышку и мы успели перегруппироваться. А потом они начали лупить с минометов, нам сообщили по рации, что к нам идет подмога, но они напоролись на засаду и ведут бой. Когда они подойдут, и сколько их будет, мы не знали, но верили, что мы не одни, к нам идет помощь, и это предавало нам силы. После бомбежки пошла атака, первую мы отбили, да и новички собрались немного с силами, стали обвыкаться в бою. Наша медсестра Алена, бегала от одного раненого к другому, перевязывая их. Нас оставалось все меньше и меньше, а помощи не было. Я отстреливался, когда где-то с боку прорвались чеченцы, завязалась рукопашная. Тут меня и полоснул ножом бандит, целился в горло, но я увернулся, и попал в лицо. Я на время отключился, и он выстрелил в меня из автомата. Сколько я так пролежал без сознания, не помню, но видимо, не долго, так как чеченцы добивали наших раненых, кого ножом, кого пулей, а Алене еще живой кишки выпустили, она так дико кричала. Я не мог пошевелиться, и веки тяжелые чуть приоткрыты были, а лицо одна сплошная кровяная маска. Но тут послышались автоматные очереди и боевики попадали, жаль, что остальные были уже далеко, прорвавшись сквозь наш заслон. Надо мной кто-то нагнулся, я шире открыл глаза и ничего больше не помню. Очнулся я в госпитале, мне операцию сделали, и с этого дня я пошел на поправку, а вот душа моя до сих пор болит, скольких товарищей я там потерял. Мне повезло, до меня у боевиков очередь не дошла, наши бойцы помешали, а то бы лежал давно в сырой земле.

— Успокойся, Слава, я понимаю, тяжело тебе, и у меня такое же было. Только помощь во время подоспела, и тоже стольких товарищей не досчитались, такие молодые, думали жить, мечтали о чем-то.