Темные искусства и дайкири (ЛП) - Аннетт Мари - Страница 27

Я склонилась, взяла пустую картонную коробку. Я повернулась ее, увидела круг с руной на боку. Интересно. И коробка отлично подходила для черепа.

— Опусти это, девка! Не смей даже думать…

Я опустила коробку на череп, и голос резко оборвался. Я взглянула еще раз на круг с руной, отошла и резко кивнула, а потом вернулась на кухоньку, чтобы выбросить огрызок яблока и вымыть руки. Подавив зевок, я вернулась к кровати и смотрела на спящего друида.

Сон давил на тело, неестественный, оставшийся от крови дракона. Я была уверена, что не спущусь после разговора с Морган, и оставался один вариант.

С улыбкой я забралась в постель и под одеяло. Тепло окутало меня, и я придвинулась ближе к Призраку. Ох, я и не понимала, как холодно было в комнате. Раз я уже забыла о личном пространстве, когда залезла в его душ, прижала холодные ноги к его ногам.

Он резко вдохнул, вжался лицом в подушку и недовольно охнул. О? Не так крепко он спал, как я думала.

Я приподнялась на локте, ткнула его в плечо.

— Эй, — еще раз ткнула. — Эй, друид.

Он без слов заворчал.

— Говорящий череп не замолкал, и я накрыла его коробкой. Ничего? — я ткнула его сильнее. — Ты слушаешь?

Он глубоко вдохнул и чуть обернулся, придавил меня плечом. Он прищурился.

— Что…?

— Я накрыла череп коробкой. Это проблема?

Он нахмурился, повернулся на бок и зарылся в одеяла.

— Эй! Призрак! Ответь уже. Плохо, что я это сделала?

— Для того коробка и есть, — проворчал он, подушка заглушала голос. — И не зови меня так.

— Как?

— Призрак, — сонно пробормотал он. — Ненавижу эту кличку.

— А как мне тебя звать? — если скажет «господин», я его побью.

Но он ответил сонным и едва слышным шепотом:

— Зак.

Мои глаза расширились.

— Зак.

— Мм, — его плечи приподнялись от вдоха, и тело расслабилось. Я выждала минуту, но он уснул.

Я смотрела на его профиль, сердце колотилось. Сначала я увидела лицо Призрака, теперь еще и узнала имя. Для того, кто говорил, что не доверяет мне, он подпускал меня до ужаса близко. И с каждым раскрытым секретом шансы, что он меня отпустит, опускались все ближе к нулю.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Шум воды вытащил меня из глубокого и мирного сна. Я приоткрыла глаза, утренний свет лился в брешь между шторами. Ох, я не спала так много с тех пор, как была подростком. Я широко зевнула и повернулась на живот, уткнулась лицом в подушку.

Вода утихла, и дверь ванной открылась. Тихие шаги прошли к кровати, одеяла поднялись с меня. Холодный воздух задел мою спину. Я не двигалась, кровать прогнулась, Зак забрался на место. Он устроился, накрыл нас одеялами, проверив, что я накрыта. Ох, это было мило.

А потом он забрал из-под меня подушку. Мое лицо ударилось об матрац.

Я поднялась на локтях.

— Эй!

Он взбил подушку и опустил на нее голову.

— Это мое. Тебя вообще не должно быть в моей кровати, помнишь?

— Мог бы и поделиться.

Утомленные зеленые глаза посмотрели на мое лицо, и он подвинул подушку на пару дюймов ближе, освобождая угол, на который едва могла уместиться моя голова. Если он думал, что я застеснялась бы устроить голову рядом с его лицом, то он ничему не научился после душа.

Я придвинулась к нему, опустила щеку на подушку и подула в его ухо.

Он отдернул голову и открыл больше подушки, я тут же заняла ее с улыбкой. Ворча, он лег на бок, спиной ко мне. Я подвинулась и подула ему на шею, чтобы позлить. Его плечи дрогнули.

— Может, подрастешь? — буркнул он.

— Заставь меня, — парировала я. — Ты сам виноват, Закки.

Он повернулся, утащил одеяло с меня. Он с тревогой окинул меня взглядом.

— Блин.

Я моргнула, отвлеклась на его обнаженный торс.

— Что?

Боль мелькнула на его лице, и он пробормотал:

— Я надеялся, что это был сон.

— Сон? — я опасно улыбнулась. — О, ты думал, что тебе приснилось, что ты назвал мне свое имя? Ха! Не хотелось тебя расстраивать, Захари.

Он тяжко вздохнул.

— Не Захари.

— Нет?

— Закария.

— О, милое имя.

Потирая рукой лицо, он рухнул на кровать.

— Отлично. Мне стоит скормить тебя варгам и забыть об этом.

— Эм, может, не надо? — я легонько ткнула его в бок. — А если я пообещаю никому не говорить?

— Ты кажешься мне слишком разговорчивой.

— Эй! Я умею хранить секреты, — я ткнула его еще раз, подчеркивая свои слова.

Он схватил меня за руку.

— Перестань это.

Я потянула, но он не отпускал руку.

— Раз уж я знаю твои тайны, я хочу спросить еще кое о чем.

Он насторожился.

— О чем?

— Что за культ ты тут устроил?

Его настороженность стала потрясением.

— Культ? Ты серьезно?

— Ты живешь на ферме со сбежавшими подростками-мификами, которые поклоняются земле, по которой ты ходил. Что еще мне думать?

— Я живут тут, потому что я друид. Многие феи не приближаются к городам. А детьми я не управляю. Морган и Терренс занимаются ими, не я. Я занят другим.

— Например… продажей ядов темнофеям? — я не скрыла осуждение в голосе.

— Иногда, — он пронзил меня зелеными глазами. — Разница между дикофеями и темнофеями незначительна, постоянно меняется. И фея, которая хочет получить яд, добудет его, создам я его или нет. Но они хорошо платят мне магией за то, что я упрощаю для них добычу.

Я с интересом смотрела на него. Никакого стыда. Он не переживал, считала ли я его аморальным. Он не переживал, был ли он для меня злодеем. Но я видела, что он не со всеми феями соглашался иметь дело. Судя по общению с драконами, он был известным целителем, а не только создателем ядов.

— Ладно, но почему беженцы?

— Это… — он скривился. — Так получилось. Я это не планировал, но мне это на пользу. Я подбираю мификов, которым некуда идти, даю им дом на пару месяцев или лет. В ответ они помогают мне на ферме. Когда они готовы, они уходят.

— Почему от них потом ничего не слышно? Почему ты сказал, что я не вернусь, если уйду с тобой?

— Чтобы ты серьезно обдумала решение. Я не хочу тратить время на доставку подростков, которые захотят убежать к мамуле и папуле, когда желание геройствовать угаснет, — он дернул плечом. — Остальных не видели, потому что они не хотят возвращать старые жизни. Морган и Терренс помогают им с новыми личностями, новыми местами и прочим.

Новая жизнь. Это он предлагал, и мифики, покидая эту землю, получали новый путь, не возвращались и не раскрывали, что были здоровыми и куда счастливее, чем перед пропажей. И раз он не раскрывал свое имя или лицо, они не знали, что были похищены Призраком.

— Зачем эта секретность? — тихо спросила я. — Разве тебя не беспокоит, что тебя считают похитителем детей и убийцей?

— Моя репутация — тоже защита, — он поднял мою ладонь, его хватка стала сильнее. — Не пойми превратно, Виктория. Репутация заслужена.

— Тори.

— А?

— Тори нравится мне больше Виктории, — я высвободила ладонь, сунула руку под щеку и улыбнулась ему. — Еще вопрос. Почему ты не против моего пребывания в твоей комнате, пока ты спишь? Я же могла убить тебя и сбежать.

Его губы изумленно дрогнули. Он не улыбнулся, но рот и челюсть смягчились.

— Ты — человек. Как ты могла бы навредить мне?

— Серьезно? — я нахмурилась. — В комнате полно оружия. Я могла вонзить нож в твое черное сердце.

— Хм. Думаешь? — он склонил голову к дивану. В нише за диваном стоял большой насест, едва заметный в тени, как и большой черный орел с изумрудными глазами, следящими за мной.

Адреналин пронесся по моим венам.

— О, привет, Лаллакай.

Взгляд феи не дрогнул. Как давно птица была там и приглядывала за друидом?

— А что с черепом? — спросила я, желая сменить тему.

— Проклятая фея. Он порой бывает полезным, но в остальное время раздражает.

— И он — свинья. Ты его проклял?

Он фыркнул.