Трепет (СИ) - Бёрнс Тревьон - Страница 20

Со всех сторон было чертовски темно, хотя солнце было высоко. В трущобах было много тупиков и закоулков, которые оставались темными, как ночь, даже в ясный полдень. Чем выше ты поднимался, тем больше было теней, делая северо-западную часть самым опасным местом во всей Тенистой Скале.

Лачуги были плотно друг к другу расположены, словно сардины в банке. Бельевых веревок стало больше на узких переулках, с которых свисала изодранная одежда. Смех босоногих детей с грязными ногами и без рубашек был единственной вещью, которая приносила Веде утешение на данный момент.

Она постучала в дверь еще сильнее. Головы любопытных соседей выглядывали из окон второго и третьего этажа, хмурясь при виде золотого значка, который сверкал на цепочке вокруг ее шеи. Веда попыталась проглотить комок в горле.

Когда дверь внезапно распахнулась, она чуть ли не закричала от радости, когда столкнулась лицом к лицу с Люком Гриром. Но ее радость была недолгой.

Люк покачнулся к другой стороне двери. По другую сторону дверного проема было темно. Его светлые ресницы трепетали, словно их что-то удерживало, и он, казалось, не мог стоять, босые ноги будто отказывались его удерживать в вертикальном положении. Его грудь была голой, и следы от уколов на его руках выглядели красными и свежими.

— Люк Грир? — мягко спросила Веда.

Звука его имени было достаточно, чтобы Люк пришел в себя, но только на секунду, потому что его отяжелевшие веки снова затрепетали.

Переодевание и укладка волос в надежде, что он ее не узнает, очевидно было пустой тратой времени.

Он умудрился произнести:

— Как ты узнала мое имя?

Да. Сухость во рту. Покрасневшая кожа. Замедленное дыхание. Суженные зрачки. Сонные глаза.

Он определенно обкололся. Возможно, минут десять назад. Он так отличался от парня, которого она видела несколько часов назад. Казалось, он не способен произнести собственное имя.

Сердце Веды сжалось.

— Ты был в больнице ранее этим утром… — сказала Веда, подходя ближе и подняв полицейский значок. Она пыталась разговаривать, как коп, но вина, которую она чувствовала в своем сердце, не позволяла ей сосредоточиться. Она не могла игнорировать факт, что этот паренек расплачивался за ее ошибку, и из-за этого ее глаза начало жечь от слез, с которыми она боролась, чтобы продолжать. — Ты выглядел очень расстроенным по поводу Юджина Мастерсона. Убежал до того, как мы смогли с тобой поговорить об этом.

Люк сглотнул комок в горле.

— Мне не о чем с вами говорить.

— В той палате тебе, очевидно, было много что сказать. Не стесняйся меня сейчас, — она нервно улыбнулась, но улыбка исчезла, когда он не улыбнулся в ответ. — Слушай, я здесь не для того, чтобы нападать, хорошо? Никаких проблем, — это прозвучало похоже на то, что сказал бы коп. — У меня просто есть несколько вопросов о Юджине.

Веда задавалась вопросом, зачем ей нужно еще больше ответов на вопросы. Неужели факт того, что Юджин изнасиловал ее десять лет назад, было больше недостаточно, чтобы отомстить ему? Она задумалась, зачем ей нужно еще какое-то подтверждение. Какая-то дополнительная проверка.

Когда ее взгляд нашел лицо Люка, ее словно ударили. Юджин указал на него, как на подозреваемого. Полиция будет проверять его без всякой причины. В самой глубине своей души Веда знала, что не могла позволить арестовать Люка за то, что он не совершал. За то, что сделала она. Она вернулась в Тенистую Скалу с единственной целью — работать в одиночку. Она не позволит втянуть невинного парня в ее безумие.

Она не могла отомстить Юджину, пока не будет уверена, что Люк не под прицелом полицейских.

Это был единственный способ, чтобы сделать это. С чистой совестью. Потому что она — не Юджин.

Она не была таким ничтожеством.

— Я сказал все, что должен был сказать, — невнятно сказал Люк. Когда он начал падать вперед, Веда вытянула руки, чтобы поймать его, но Люк передвинул ноги, прежде чем упасть, опираясь всем весом на дверную раму. — Я потратил свои последние деньги на новый костюм, пытаясь наладить свою жизнь, а этот ублюдок отправляет полицию ко мне в середине моего собеседования? — Люк снова покачнулся. — Я не принимал целых шесть месяцев, черт. Я старался так… так сильно…

Веда ничего не могла поделать со слезами, которые жгли глаза. Она сжала губы, пытаясь унять чувство вины, которое пожирало ее заживо.

— Мне, правда, очень жаль, Люк. Очень, — она втянула воздух через нос. — Но не обязательно все должно быть именно так.

Он посмеялся, и его глаза теперь полностью закрылись. Опустилась полная тишина, его тело начало наклонятся вперед. Только когда он почувствовал, что падает, его глаза распахнулись. Он снова встал ровно.

— Да, это, черт побери, должно быть так, — проскрежетал он. — Этот богатый хрен никогда не получит того, чего он заслуживает, потому что единственный язык, на котором говорит полиция Тенистой Скалы, — это деньги. Он заплатит вам, как и всем остальным, поэтому и из-за него и дальше будут пропадать девушки с холма, так же, как исчезла и моя сестра.

Веда кивнула, пытаясь сохранить самообладание, когда он, наконец, дал ей информацию, с которой она сможет работать.

— Как звали твою сестру?

Люк выглядел настороженно, как будто этот маленький кусочек информации был слишком дорог, чтобы делиться им, но что-то заставило его пробормотать:

— Грета.

— Грета, — Веда поняла, что не могла ходить вокруг да около. Она должна перейти прямо к делу. — И сколько лет было Грете, когда ее похитил Юджин?

Люк поморщился, ударив кулаком по дверной раме.

— Ей было десять. Она убежала, вырвалась достаточно надолго, чтобы позвонить мне, после того, как он похитил ее. Она плакала. Говорила, что ей нужна помощь. Затем телефон отключился. Это был последний раз, когда я слышал ее, — Люк опустил взгляд. — Я так облажался… сильно облажался и не помог ей. Но я помню… все, что она могла сделать — это говорить цифру восемь. Снова и снова. Восемь, восемь, восемь…

Глаза Веды чуть не вылезли из орбит.

— Восемь?

Она видела цифру 8 заплаканными глазами, когда он обернул пальцами ее шею сзади и сжал достаточно сильно, чтобы отрезать ей подачу воздуха. Она молилась, чтобы он сжал сильнее. Чтобы покончить с этим. Но его хватка ослабла, и в комнате послышался звук его расстегивающейся ширинки, прозвучав в ночном воздухе. Смех его друзей, его товарищей по команде, доказал ей, что Веда еще жива и здорова, и слезы, казалось, никогда не прекратятся, когда он толкнулся в нее со стоном.

— Угадайте с трех раз, какая цифра вытатуирована на запястье Юджина Мастерсона, а? — спросил Люк. — Какой номер был на его свитере все эти четыре года, что он был в команде по баскетболу в старшей школе?

Веде было тяжело дышать.

Люк покачнулся.

— Его адвокат сказал, что раз я был под кайфом, когда звонила моя сестра, то выдумал все это. Что я ослышался. Что цифра 8 легко могла быть концом цифры 28, 48, или 108, раз я был под наркотой. Что я всего лишь какой-то наркоман, который хочет приписать все это богатому придурку. Это потому что Юджин нашел ее в рекламе эскорта, потому что она торговала своим телом, что ее жизнь, в любом случае, ничего не значила. Просто потому… — Люк икнул и не закончил.

Но Веде ненужно было, чтобы он заканчивал.

— Зачем я попусту трачу свое время? Как будто вам не все равно, — Люк впился пальцами в дверную раму и, кажется, подавился своей слюной. Он согнулся, очень сильно кашляя, прежде чем, наконец, выпрямиться и лениво посмотреть на нее. — Вам наплевать на меня….

— Не думаю, что представляешь, насколько, — Веда нахмурилась.

Люк ударил ладонью по стене.

— Каждый ребенок, который исчезает в Тенистой Скале, пропадает с этого холма и только с этого холма. Поэтому чертов преступник никогда не заплатит за это. Потому что жизни детей с холма ничего не значит…

— Они имеют значение для меня.