Трепет (СИ) - Бёрнс Тревьон - Страница 18

Ярость сжала ее сердце, а глаза начало жечь. Это заставило ее пересилить страх быть пойманной.

Заполнив шприц анестетиком немного больше, чем полагается, она посмотрела на Юджина.

— Разве не так они тебя называют? — спросила она. — Конг?

Это, конечно же, то имя, которое его друзья выкрикивали десять лет назад, каждую секунду, что он находился внутри нее.

Он поднял свои брови.

— Меня так не называли со старшей школы, — он попытался приподняться на кровати, чтобы ему было поудобнее, но не смог устроиться. Часть его тела свисала с кровати, и ему было некуда положить руку. — Не могли бы вы немного помочь?

Веда положила шприц. Прогуливаясь до кровати, она подарила самую сладкую улыбку, которую только могла, лицу, которое разрушило ее жизнь.

Взявшись за его бедро, она удостоверилась, что ее рука находиться прямо на его паховой связке. Это мышца, которая соединялась непосредственно с мошонкой, и у нее было достаточно нервных окончаний, чтобы поставить слона на колени от одной только боли. Нынешнее состояние Юджина сделало бы эту боль практически невыносимой.

Надавив ладонью своей руки на эту связку, она жестко пихнула его. Она предвидела этот гортанный крик, который слетел с его губ, когда она толкнула его в середину кровати. Он упал на бок, спиной к ней, и его крики превратились в рыдания.

Ее сердце пело, согревая ее, словно горячий кофе в кафе «Синнабон» в холодный зимний вечер. Она наслаждалась его невыносимой болью, которую, как она знала, он испытывал.

Когда он бросил на нее яростный взгляд через плечо, ей удалось убрать сверкающую улыбку с лица. Из-за разрывающей боли его лоб покрылся холодным потом, а пухлые щеки горели, словно в огне.

У него были такие же толстые щеки в старше школе.

Веда повернулась обратно к столику. Ухмылка снова появилась на ее лице, доказывая тем самым, что невозможно сопротивляться музыке его мучений. Она взяла шприц, который распечатала ранее, повернулась к нему и направилась к изножью кровати.

Она схватилась за подол его больничного халата, пытаясь отодвинуть ткань.

Юджин опустил руку, останавливая ее от демонстрации его гениталий.

Веда подняла свои брови.

— Для парня, которого зовут Конг, ты уж слишком легко пугаешься.

Юджин сузил глаза, но продолжал крепко держать свой халат, практически приклеивая его к бедрам.

Веда вспомнила, как она точно таким же способом удерживала свое платье десять лет назад. Она помнила, как слезы наполнили ее глаза, когда она умоляла. Кричала. Просила. Она помнила его толстую ладонь, которой он ударил ее по щеке с такой жестокостью, что она почувствовала, словно ее глаза выпали из орбит. Как он заставил ее нагнуться над белокаменными перилами и разорвал подол ее платья до самого бедра. Все время шепча, что она не должна была одеваться, как шлюха, если не хотела, чтобы ее трахнули. Он лег на ее спину, когда шептал эти грязные слова в ее ухо, пока входил в нее сзади.

И вот так улыбка Веды исчезла. Она усилила хватку на подоле его халата, делая все возможное, чтобы не засунуть эту иглу прямо в его задний проход, просто, чтобы он почувствовал истинный вкус его же собственного лекарства.

— Поверь мне, дорогуша, — она услышала дрожь в своем голосе, — здесь нет ничего, чего бы я не видела раньше.

Судя по прошлой ночи, там совсем не на что было смотреть. Веда воспользовалась моментом, чтобы посочувствовать его невесте. Она собиралась провести остаток своей жизни, трахаясь с мужчиной, у которого член детского размера, даже маленький ребенок постеснялся бы такого.

Тяжело сглотнув, Юджин ослабил хватку на халате, позволяя ей поднять подол, и показал свою мошонку. Он говорил через стиснутые зубы, очевидно, ожидая укола.

— Я надеюсь, ты и те детективы знаете, что лучше не слушать этого сопляка, который только что выбежал отсюда.

Веда остановилась, удивляясь, что он поднял эту тему.

— Откуда ты его знаешь?

— Я не знаю, — он вздохнул, — он наркоман.

— Но ты сказал полиции, что это, может быть, он напал на тебя прошлой ночью… — она пожала плечами. — Поэтому ты должен знать его, правильно?

Юджин сжал челюсть. Он, казалось, понял, что заткнуться — это хорошая идея.

— Ты обозвал его сопляком. Наркоманом, — Веда пожала плечами. — Выглядит странно. Слишком личное для какого-то случайного парня, которого ты не знаешь.

— Как я сказал, он зависимый. Он помешанный. А я богат. Он безработный. А я успешен.

Веде стоило огромных усилий, чтобы не скривить губы и не закатить глаза.

Юджин сместился на кровати.

— У меня есть все, чего хочет он. Все, чего никогда не будет у него. Поэтому он такой озлобленный. Конечно, он пришел сюда, извергая все эти ложные обвинения. Этот белая дурь, поработившая его, только усугубляет его неуместный гнев. Дает ему силы нападать. Вместо того, чтобы завязать с этим и улучшить свою жалкую жизнь, он намеревается уничтожить тех, кто лучше его.

Две минуты назад Юджин не знал этого парня. А теперь тот же парень вдруг оказался озлобленным на что-то? Мстительным? Пытается разрушить его? Порабощен наркотиками?

Юджин только что доказал, что в отличие от большинства богатеньких мальчиков Тенистой Скалы, он был еще и ужасным вруном. Он не знал, когда нужно заткнуться. Даже когда он знал где-то в глубине своего высокомерного ума, что это было в его же интересах. Он был слишком уверен в своем величии. Он на самом деле думал, что был умнее, чем все остальные.

Веда знала, что должна отпустить. Позволить ему поверить в собственный обман. Но ее язык не мог позволить этого.

— Но… он назвал тебя «преступником», — она не могла не задаться вопросом, почему этот паренек был зависимым. С каким эмоциональным потрясением он старался справиться. — Это достаточно сильное слово. Обычно такое не говорят просто так.

Он сузил глаза.

— Я не представляю. Он, возможно, под кайфом сейчас. Через несколько часов даже не вспомнит, что здесь произошло.

— Понятно, — Веда вернулась к работе, отодвигая его халат полностью. Она присвистнула при виде зрелища, которое ожидало ее. — Кажется, этот парень сильно достал тебя, а? — она лучезарно улыбнулась ему, опуская шприц под его халат. — Может немного жечь.

Она яростно воткнула иглу.

В очередной раз его хнычущий вопль был таким мелодичным, как у школьников, которые пели у ее двери Рождественским утром.

После того, как она накачала его яйца достаточным количеством анестезии, чтобы он оставался вне игры в течение нескольких дней, она не спеша прошла в другой конец комнаты, выбрасывая использованный шприц в контейнер для острых предметов.

Ей ненадолго стало легче от стонов Юджина.

Затем она вернулась.

Тьма.

Болезнь.

Укола в яйца недостаточно для нее.

К черту полицейских Тенистой Скалы.

К черту осуждающих ее коллег.

К черту Линкольна Хилла.

Она поморщилась. Ну, возможно, Линкольна Хилла и не к черту. Благодаря ему она была жива, чтобы насладиться криками Юджина, в конце концов. Даже если у него было задание засадить ее в тюрьму, прежде чем у нее выпадет шанс закончить то, за чем она вернулась в Тенистую Скалу.

Ей нужно было, чтобы Юджин узнал, что такое настоящая агония. Которая жила внутри годами, не только разрушая самого хозяина, но также все и всех, кого она любила. Когда тебя пожирает бесконечный хаос до тех пор, пока больше ничего не останется.

Она не могла отрицать того факта, что он, возможно, навредил этому парнишке. Он навредил ему тем же способом, что и ей? Своим нутром Веда чувствовала, что знала ответ, и поэтому она понимала, что еще не закончила с Юджином Мастерсоном. И близко не закончила.

Она дошла до раковины, и как только она включила воду, чтобы помыть руки, она наступила на что-то твердое.

Она застыла, теплая вода все еще стекала по ее рукам, и ее взгляд упал на пол.

Она приподняла свою ногу.

И там было это.

Золотой полицейский значок, сверкающий, выглядывающий из-под столешницы.