Дитя погоды - Синкай Макото - Страница 32

— Ходака!

Будто резко очнувшись ото сна, я вскочила на ноги. В груди жарко, всё тело горит. В душе крепнет сильное чувство, оно гонит меня вперёд, и я знаю, что это счастье и нежность.

— Хина! — кричу я и тяну руку к бегущей по равнине девушке.

Но сильный ветер треплет меня, как куклу, и я не могу подобраться поближе.

— Ходака! — Хина тоже тянется ко мне.

Нужно выбираться отсюда. Здесь, над облаками, находится тот свет. Мне здесь быть нельзя, ведь это мир мёртвых.

— Хина, прыгай! — закричал я сквозь ветер.

Кивнув, Хина подбежала к краю равнины, а затем вдруг прыгнула прямо в голубую высь, будто спортсмен по прыжкам в длину. Ветер подхватил её тело и понёс прямо ко мне. Я протягиваю руку навстречу Хине, и горячая ладонь девушки наконец касается моей. Я хватаю тонкие пальцы, и тогда сила притяжения будто вспоминает о нас — теперь мы падаем прямо вниз, к земле.

— Хина, я смог! Я тебя нашёл!

Она прямо передо мной. Её глаза, голос, волосы и запах — всё это в десяти сантиметрах от меня.

— Ходака, Ходака, Ходака!

— Держись за руку, не отпускай!

— Да!

Мы падаем в долину на плотном облаке. Тучи загораживают солнце, и вокруг становится темно. В воздухе плывёт насыщенный запах воды. Одежда тяжелеет, пропитываясь влагой. Чёрные стенки туч медленно шевелятся, словно внутренности живого существа. Где-то глубоко внутри облака иногда сверкает молния, и в этот момент воздух сотрясается от грохота, словно трещит толстая плёнка.

— А-а! — Мокрая ладонь Хины выскользнула из моей.

Теперь Хина падает, а я будто пытаюсь догнать её. Её словно засасывает в чёрную дыру, и расстояние между нами увеличивается. Я отчаянно тяну к ней руку:

— Хина, мы вернёмся вместе!

И тогда её лицо омрачилось: казалось, Хина о чём-то вспомнила. Нерешительно посмотрев на меня, она набирает в грудь воздуха и кричит:

— Но ведь если я вернусь, то погода снова!..

— Пускай! — заорал я что есть сил.

Хина изумлённо смотрит на меня. А я уже всё для себя решил. К чёрту всё — я даже против Бога готов пойти. И я знаю, что скажу ей:

— Пускай! Хватит! Ты больше не Солнечная девушка!

В распахнутых глазах Хины я вижу отражение сверкающих молний. Мы пролетели через толщу облака, сотрясаемого громом, и теперь падаем ещё ниже. Перед глазами сияет панорама Токио.

Я протягиваю руку — к Хине и городу — и кричу. Да, теперь я знаю правильные слова.

— Не надо больше разгонять тучи! — Я заметил слёзы на глазах Хины. — Ты лучше ясного неба! Мне оно не нужно, если есть ты!

Крупные слёзы сорвались с её глаз, ветер подхватил их и бросил на мои щёки. Слёзы Хины меняют меня, как дождевые капли меняют поверхность лужи, создавая рябь.

— Пусть погода... — И наконец моя рука... — ...останется ненастной! — ...вновь схватила девичью ладонь.

В тот же момент Хина взяла другую мою руку. Теперь мы вцепились друг в друга обеими руками, и мир вращался вокруг нас. Мы крепко держались за руки и, кружась, падали вниз.

Лицо Хины было совсем рядом, я чувствовал её дыхание, а ветер играл длинными волосами, и их пряди нежно гладили мои щёки. Её глаза, из которых текли и текли слёзы, были похожи на тайный источник, известный только мне одному. Я старался запечатлеть в памяти этот образ: солнце, голубое небо, белые облака, сверкающая в солнечных лучах Хина и город внизу.

Я улыбаюсь и говорю ей:

— Теперь молись о себе, Хина.

Она улыбается в ответ и кивает:

— Да!

Мы закрываем глаза; не разжимая ладоней, прикладываем их ко лбу и молимся про себя.

Наши души, тела, голоса и любовь говорят об одном.

«Живи».

Кажется, где-то далеко прогремел гром.

Меня вели к патрульной машине, и, когда я резко остановился посреди дороги, детектив с «утиным носом» подозрительно оглянулся в мою сторону.

— Ну, вы чего... — хмуро проронил он.

Я не обратил на него внимания и посмотрел вверх.

На послеполуденном небе собирались толстые тучи. Я бросил взгляд на крышу заброшенного здания. Холодный влажный ветер трепал кусты наверху, срывал с них листья и уносил в небо.

— Не останавливайтесь, шагайте вперёд.

Он потянул мои руки за сковывавшие их наручники, но я по-прежнему смотрел на тории. Один из полицейских выбежал за Ходакой на пожарную лестницу, но, когда вернулся, сообщил, что на крыше мальчика нет. Все решили, что он сбежал, и полиция даже сейчас прочёсывает этот квартал. Но мне всё-таки кажется, что Ходака по-прежнему там. Почему-то я был как на иголках. В горле ужасно пересохло, по коже бежали мурашки. Странное ощущение возникло где-то в ступнях и разливалось по всему телу — меня беспокоило предчувствие чего-то.

Вдруг в небе промелькнула вспышка, а за ней последовал гром — такой мощный, что содрогнулась земля. А затем будто несколько драконов дружно бросились на землю — с неба упал огромный водяной шар.

И тогда полил невероятно сильный дождь, сродни водопаду.

Мы с детективами растерянно застыли посреди улицы. Шутка ли — погода вдруг отобрала у нас ясное небо.

Мне кажется, тогда все мы в глубине души понимали, что это не просто дождь. Все мы знали, что однажды настанет такой час. Предчувствовали конец нашей безоблачной праздной жизни, догадывались, что выйти сухими из воды не удастся. Мы сидели сложа руки, не желая ничего решать, уклоняясь от выбора. И всё же вечно убегать было нельзя. Мы понимали, что однажды мир бесповоротно изменится, но предпочитали себя обманывать.

Вот о чём я рассеянно думал, стоя под дождём и глядя на затянутое тучами небо.

После этого дождь без остановки лил на протяжении трёх лет. Льёт и сейчас.

Эпилог. Всё хорошо

Шум дождя примешивался к хору поющих в спортивном зале голосов, и я невольно замолк, заметив это. Одноклассники, стоявшие рядом, украдкой бросали на меня взгляды. Я один больше не пел и застыл на месте, уставившись на надпись «Выпускной» над деревянной кафедрой. Старшая школа на острове устроила небольшую церемонию в честь своих десяти выпускников, то есть нас.

«И год пролетел незаметно. Настало нам время прощаться».

Одноклассники, сегодня в последний раз надевшие школьную форму, пели выпускную песню со слезами на глазах. Я крепко сжал губы и старался различить в хоре голосов шум дождя.

Я вышел из школы. В воздухе чувствовалось дыхание весны.

Я направился по дороге вдоль берега моря, держа свидетельство об окончании школы в одной руке и зонтик в другой. Морской ветер, до этого промозглый, теперь вдруг стал чуть теплее и мягче. Лодки, вернувшиеся с послеполуденного рыбного промысла, лениво покачивались на волнах. На обочине дороги росли ярко-жёлтые цветы, а на вишнёвых деревьях раскрывались бутоны лёгкого розового оттенка.

И правда наступила весна.

С лёгким изумлением я оглядывал побережье. Почему весна приходит как ни в чём не бывало? Почему всё ещё существует смена времён года? Почему жизнь идёт своим чередом?

Ведь дождь с тех пор льёт не переставая.

Глядя на рыбаков, сгружавших в порту свой улов, я мысленно поправился: с другой стороны, лица у людей теперь немного другие. Хотя перемена ничтожная, будто в большой бассейн упала капля туши — цвет, вкус, запах воды остались прежними бы, и никто бы ничего не заметил. Только я видел, что их лица и души уже не те, что три года назад.

— Морисима! — окликнули меня сзади.

Я обернулся; по склону ко мне бежали две школьницы из классов помладше. Лица, конечно, знакомые (в конце концов, в нашей школе от силы тридцать учеников), но дружбы с этими девочками я не водил, разве что здоровался при встрече. А зовут их, кажется... Пока я пытался вспомнить имена, школьницы подбежали ко мне и выдали, явно волнуясь: