Горечь рассвета (СИ) - Манило Лина - Страница 26

В тот день погода стояла замечательная: весна уже понемногу начала вступать в свои права, лёд на озере почти полностью растаял, а мне, к тому же, было так жарко и душно, что я смело отправилась к берегу. Не знаю, сколько сидела в одиночестве, как вдруг яркое солнце закрыло тучи, небо потемнело, и холод пронизал до костей. Мне никогда не было настолько холодно! Ох, как я пожалела, что по наивности, в надежде на обманчивое тепло, не оделась с большей тщательностью. Быстро собрав разложенные на покрывале припасы, решила отправиться домой. Но какая — то сила не пускала меня! Я действительно не смогла подняться! Честно сказать, я очень испугалась, что со мной приключилась какая — то страшная болезнь, что отнимет способность ходить. И тут на мою подстилку прилетел ворон. Папа, я никогда до этого не видела столь огромных птиц. И столь же красивых! Необыкновенным было его оперение: чёрное, словно сама ночь и отливающее серебром. А какие были у него глаза! Мудрые, всезнающие. Казалось, что не осталось в этом мире ничего, что бы ещё не видели эти глаза. Залюбовавшись необыкновенной птицей, я потеряла счёт времени. Мне уже никуда не хотелось уходить, даже несмотря на то, что воздух с каждой минутой становился все прохладнее. Но я совершенно перестала ощущать своё тело, только душа имела в тот момент для меня значение! Понимаешь? Я смотрела в глаза странной птице, он отвечал мне тем же и пусть меня убивают, я не смогу ответить на вопрос, как долго это длилось. Только дальше произошло то, чего я никогда не видела ранее и о чем даже не читала в своих многочисленных романах. Ворон превратился в высокого мужчину, который смотрел на меня все теми же глазами — глазами, что познали саму тьму.

Я никогда до этого не видела ни одного мужчину, кроме тебя. Мне не с чем сравнивать, но я могу поклясться, что такого человека сложно забыть. Он был поистине огромен! В сапогах и плаще столь чёрного цвета, что даже сама ночь не может быть настолько же тёмной. Я словно завороженная смотрела на того, кем оказался ворон. Я не знаю, был он молод или стар, красив или страшен, добросердечным или злонамеренным. Только знаю, что с первого взгляда на него поняла, что полюбила так, как никого больше полюбить не смогу. Полюбил ли он меня также? Не уверена, что этот человек вообще способен чувствовать хоть что-то.

Папа, папочка, я так перед тобой виновата. Сможешь ли ты хоть когда-нибудь простить меня? Сможешь ли забыть, какое горе я причинила тебе своим поступком. Но я люблю его, люблю до сих пор и до сих пор надеюсь, что ещё хоть раз в этой жизни мы свидимся. Каждый раз, завидев на улице ворона, я не могу сдержать радости. Мне кажется, что это снова он, пришёл ко мне, чтобы никогда больше не оставить. Да, пусть я выгляжу сейчас, как сумасшедшая. А, может, я и правда сошла с ума? Но что я могу поделать, если любовь к нему полностью лишила разума, забрала волю, оставив, только лишь оболочку прежней меня?

Диана замолчала, а Мортель понял, что никогда уже его жизнь не станет прежней. Их жизнь, до этого тихая и размеренная, такая простая и понятная, изменилась безвозвратно. Что это был за странный ворон? Почему он выбрал для своих забав именно его дочь, его прекрасную Диану? Мало он, Феликс Мортель, вынес в своей жизни бед и невзгод, чтобы ещё и этим судьба наказывала его?

— А как его хоть звали, ты помнишь? — спустя долгие минуты раздумий, поинтересовался Мортель.

— Я не знаю. — Печальная улыбка тронула губы Дианы. — Мы с ним почти не разговаривали. Я помню его облик, помню чувство, что родилось во мне при первом взгляде на этого мужчину, но я не знаю, как его зовут. Мне это знание было совершенно не нужно.

— Господи, Диана, как ты могла? Я никогда не думал, что ты можешь быть настолько глупой и наивной.

— Папа, но какой я должна быть, если никогда не видела внешнего мира, у меня не было друзей? Я даже не общалась ни с кем! — Диана легко соскочила на ноги и принялась мерить шагами комнату. — Чего же ты ожидал?

Мортелю нечего было ответить. Диана была права — это он, и только он, был настоящим глупцом, если думал, что всю жизнь сможет оберегать дочь от агрессивного внешнего мира.

— Ладно, милая, что случилось, то случилось. Сейчас нужно подумать, что нам делать дальше.

— Я рожу этого ребёнка, и мы будем жить, как и раньше. Тихо и спокойно. И я буду ждать, что человек, которого я однажды полюбила и чьего ребёнка ношу под сердцем, когда — нибудь вернётся ко мне.

Мортель тяжело вздохнул, глядя какой страстью горит её взгляд, сколько в нем внутренней силы и твердости. Он никогда не думал, что Диана может оказаться настолько сильной девушкой, решительной и волевой.

— Ладно, дочь. Пусть все остаётся так, как есть. Честно признаться, сейчас я даже рад, что так получилось — раньше — то я и не догадывался, как сильно обрадуюсь будущему наследнику. Или наследнице — на все воля Божья.

Прошло несколько месяцев, Мортель с каждым днём всё больше радовался тому, что Диана станет матерью. С каждым днём его дочь становилась все краше, как будто ребёнок, живущий внутри неё, придавал ей какое — то неземное свечение. Отцовское сердце радовалось при взгляде на ту женщину, которой становилась его единственная дочь. Омрачало его радость только то, с каким упорством, в любую погоду, каждый день ходит Диана на берег озера и ожидает там часами своего загадочного возлюбленного. Мортель бы и сам не отказался встретиться с этим человеком лицом к лицу. Ему хотелось услышать ответы на терзающие его душу вопросы, от которых он не находил покоя долгими бессонными ночами. Все — таки, несмотря на то, что он согласился с Дианой, глубоко внутри его мучили сомнения, что история с вороном — просто выдумка её воспалённого воображения. Каким образом ворон мог превратиться в человека? Жизнь не сказка — Мортелю слишком хорошо об этом было известно.

Несмотря на все тревоги, время с неумолимой скоростью приближалось к дате, когда на свет должен был появиться ребёнок. Диана с каждым днём все больше уставала, но от ежедневных походов к озеру не отказывалась. Мортель, оставив на время все дела, старался повсюду её сопровождать, опасаясь, что в самый ответственный момент его дочь может остаться одна. Принимать роды пригласили того врача, которого несколькими месяцами раньше разгневанный отец выгнал за порог — правда за его услуги пришлось выложить кругленькую сумму. Но разве могут какие — то деньги быть важнее жизни и здоровья будущей матери и ещё нерождённого ребёнка?

Но в жизни не бывает чудес и иногда именно самым худшим страхам суждено сбыться. Диану постигла участь её матери — случилось именно то, чего больше всего на свете опасался Мортель. Горе отца было воистину беспросветным. Ненависть к себе и всему миру чёрной волной затопило его сердце. Тоска, наполнившая изнутри, помрачила рассудок, навсегда лишив Мортеля способности здраво рассуждать. Напрасно друзья убеждали его жить хотя бы ради ребёнка — крошечной девочки, что в точности повторяла облик её несчастной матери. Труп Дианы давно остыл, а вместе с ним остыла воля к жизни Феликса Мортеля.

Похоронили их в один день: безутешный отец, так и не сумевший принять смерть своей дочери, повесился в своём кабинете в ночь перед погребением. На столе он оставил записку: «Берегите Изабель, кто бы вы ни были».

* * *

— И тебя берегли? — услышала я тихий и печальный голос Ланса.

Я засмеялась:

— Кому бы это пришло в голову, когда несметные богатства моего деда необходимо было разделить меж всех желающих? Кому нужна маленькая девочка, что является единственной наследницей целого состояния? Куда проще отдать её в приют, где она будет спокойно жить на попечении у государства? По убеждению многих людей сироткам именно в приютах самое место.

— А откуда ты знаешь все эти подробности из жизни своих родных? — Мне кажется или я действительно слышу нотку недоверия в его голосе.

— Все дело в письме, которое оставили для меня. Его написал мой дед. Мне его презентовали на совершеннолетие, скромно умолчав, что вместе с письмом мне должны были достаться и все его деньги.