Душа оборотня - Николаев Андрей - Страница 31

День быстро заканчивался, вечер наступал, подгоняемый тучами, что низко повисли над трясиной. Середин пошарил за пазухой, вытащил трут, кремень. Трут промок насквозь, и Олег разложил его на кусте черники. На глаза попались черные спелые ягоды и он стал ползать на коленях, объедая кусты. Невзор присоединился к нему. Кое-как утолив голод, они присели рядом.

Взглянув на Невзора, Олег усмехнулся.

— Что? — не понял тот.

— Губы черные — как есть оборотень.

— Ты не лучше, — буркнул дружинник.

— Ночевать, похоже, здесь придется. Эх, костер бы развести, да трут намок.

— До утра пересидим.

— Если комары не заедят. — Середин сорвал ветку, замахал ею, отпугивая кровопийц. — Откуда они здесь берутся, жрать ведь нечего?!

Ночь накрыла островок, словно вывалила угольную пыль из прохудившегося мешка. Звенели комары, чавкала, хлюпала трясина. По болоту то там, то тут вспыхивали призрачные огоньки. Заухал где-то над головой филин, забил крыльями, сорвавшись с ветки на ночную охоту. Запыхтел где-то неподалеку болотник, хихикнула полевица. Впрочем, эти на острове не страшны. Вот если криксы налетят — тогда труба. Придется до рассвета мечами махать.

— Кстати, спасибо, — сказал Середин, — долг теперь за мной.

— Сочтемся, — сонно ответил Невзор. — Я на твою помощь очень надеюсь. Когда увидел, как ты с перелестником разобрался, так и решил: этот парень мне поможет. Я ведь хотел уйти от вас. Думал, вот на дорогу выйдем — и поминай, как звали. Но, во-первых, ты меня за зверя не посчитал, помощь предложил, а потом эта девка, что с перелестником спуталась… Так что спасибо твое ни к чему.

— Все равно, — не согласился Олег. — Я долги привык отдавать…

— Погоди-ка, — взял его за плечо Невзор, — не чуешь?

— Что?

— Вроде, дымком потянуло.

Середин втянул холодный влажный воздух.

— Может, показалось?

— Нет, и сейчас чую. Должно быть, топь кончается. Селение. А может, охотник костер жжет. Еще мясом пахнет.

— Направление сможешь определить? — Середин сглотнул слюну.

Невзор встал, скрылся в темноте, походил по островку.

— Вроде, вот там, на закате, куда мы и шли. Огня не вижу — или в ямке костер, или в доме печь, — но дымок оттуда тянет. Утром разберемся, — пообещал он, снова присаживаясь рядом с Олегом.

Всю ночь Середин ерзал в мокрой одежде, стуча зубами от холода. Невзор сопел рядом, ни на что не обращая внимания, и под утро Олег ему уже завидовал.

За ночь облака поредели. Едва солнце позолотило верхушки сосен, Невзор был уже на ногах, свежий, отдохнувший, словно и не было изнурительного перехода. Даже опухоль на плече спала, и дружинник вполне свободно им двигал. Пока Середин, кряхтя, поднимался, махал руками, пытаясь разогнать кровь, он сходил к воде, намочил голову. Подойдя к ведуну, протянул нож.

— Брей, — коротко велел он и наклонил голову, подставляя ее под лезвие. — Шапку-то потерял, так теперь не то что лошади — люди шарахаться станут.

Волчья шерсть скрипела под ножом, неохотно уступая сверкающей стали. Невзор провел ладонью по обритой голове, усмехнулся.

— Чудно. Я раньше совсем никогда не брился. А теперь будто голый. Ну, что, идем, посмотрим, кто там костры по ночам жжет? Мы с тобой чуть-чуть вчера не дошли — во-он он, берег, — показал Невзор рукой на зубчатую стену леса, до которой было меньше полета стрелы.

На этот раз он зашагал впереди, ловко перепрыгивая с кочки на кочку. Невзор перелетал через проплешины ржавой воды, упираясь слегой, словно прыгун с шестом. В движениях его была такая животная грация, что Середин опять, как и ночью, позавидовал ему. Волкодлак уже выбрался на твердую почву и исчез в подлеске, а Середин еще прыгал по болоте. Наконец ведун вышел на берег и с облегчением отбросил слегу.

— Иди сюда, — услышал он справа голос Невзора.

Олег пробрался через кусты. Здесь, на небольшом языке песка, вдававшемся в болото, он увидел Невзора. Тот сидел на корточках и ел что-то из деревянной миски.

— Угощайся!

— Откуда это? — присел рядом Середин.

— Местные оставили лоскотухам или трясовицам. А может, игошкам. Задабривают, чтобы к жилью не ходили, не баловали.

— Ты что, с ума сошел, берегинь да духов без лакомства оставлять? А ну, обидятся?

— Да я чуток токмо взял, — смутился волкодлак. — Они больше хлеб да молоко любят. Так я его оставил.

В миске был рассыпчатый творог и разваренное пшено. Олег поел, вытер руки о траву.

— Стало быть, кто-то печь топил?

— Нет, — покачал головой Невзор, — так близко к болоту жилье не ставят. Тут другое, — он поманил Олега за собой.

Раздвинув кусты, они очутились на небольшой поляне. Вокруг вкопанного в землю каменного очага стояли вырубленные из стволов идолы. Местный скульптор был явно не специалистом, поэтому все боги походили один на другого: едва намеченные головы, сложенные на животе руки, узкие прорези глаз, рта. Впрочем, Перуна Олег опознал по усам, на которые, судя по тщательности исполнения, у художника ушла львиная доля времени.

В очаге чернел пепел, зола, погасшие угли. Несколько обгорелых костей указывали, что чутье Невзора не обмануло — здесь сожгли жертвенного козленка или птицу.

— Дорогу найдем? — усомнился Олег.

— В дальних выселках к богам одной дорогой не ходят, так что тропинку вряд ли сыщем. Но раз здесь были только вчера, то следы должны остаться.

Невзор обогнул поляну по кругу, вглядываясь в землю и раздвигая кусты. В одном месте задержался, кивнул и, жестом позвав Середина, шагнул сквозь заросли. Изредка нагибаясь к земле, он быстро шел вперед, настороженно поглядывая по сторонам, указывая Олегу на сломанную ветку или след, отпечатавшийся во мху. Видимо, человек, принесший богам жертву, не очень таился — значит, знал, что чужих здесь не бывает и выследить дорогу к его дому вряд ли кто сможет.

Почти час они шли по едва заметным следам, наконец Невзор остановился и поднял руку. Середин приблизился к нему. Впереди открылось небольшое поле, распаханное под озимые; по краям торчали обгорелые пеньки — поле отвоевали у леса, срубив и спалив деревья. Впереди, за полем, виднелись три избы, хозяйственные пристройки: хлев, овин. Еще не потемневший от времени журавль склонил над колодцем длинную тощую шею. Над двумя домами курился дымок. Невзор, раздувая ноздри, втянул воздух.

— Похлебку варят, — сообщил он, — мясную.

Из избы вышел мужик в домотканой рубахе, перепоясанной кушаком, в холщовых портах, босой. Он подошел к хлеву, приоткрыл дверь. Оттуда выступил молодой парень в такой же одежде, они заспорили… Вдруг мужик обернулся к лесу и посмотрел, как показалось, Середину, прямо на него.

Невзор выругался сквозь зубы.

— Что такое?

— Сороки, — пояснил Невзор, — мать иху так. Слышишь, разорались.

Две черно-белые горластые птицы кружились над полем недалеко от них, оглашая воздух пронзительным стрекотанием.

Мужик и парень бросились в избу, из хлева выбежал еще один, почти подросток и кинулся за ними вслед. Из-за домов, видно с огорода, прибежали две девки и женщина постарше. Одна девка была явно на сносях — она тяжело переваливалась на бегу, придерживая руками живот.

— Пойдем, что ли, — проворчал Невзор, — пока кобелей не спустили.

Они вышли из леса и по пашне двинулись к избам. Навстречу им выскочили трое мужчин: парни натягивали на бегу луки, мужик в ржавом шлеме и коротковатой кольчуге нес на плече боевой топор с длинным топорищем. У парней на боку Середин приметил короткие мечи.

Невзор замедлил шаг, поднял руку:

— Мир вам, добрые люди!

Парни остановились, наложили стрелы и взяли пришельцев на прицел. Мужик неспешно выступил вперед, цепко глядя из-под косматых бровей. Ему было лет сорок, широкая лопатистая борода серебрилась сединой.

— И вам мир, — прогудел он.

— Лодку нашу разбило, целый день через болото шли. Приютите на день да на ночь — мы заплатим, — стараясь смягчить голос, сказал Невзор, покосившись на Середина.